получив своё, всех перестало интересовать тело. Поэтому полез уже я. И отчего–то волнение нахлынуло нешуточное.
Особенно когда сумел рассмотреть его мундир. Точнее клочки, оставшиеся от него. Бардового цвета материал, лишь визуально напоминающий брезент, на ощупь ни на какой не похож. Он будто из металла, но одновременно мягкий. Мелкие ромбики, внутри которых ещё и переливаются грани. Кажется прочным, и следов пробоин от шрапнели нет.
Вероятно, умер не от неё, а при падении с большой высоты.
Странный материал, не дающий мне покоя, крупными лоскутами лежит по всему телу. И нет никаких лохмотьев, говорящих о том, что у пилота было хоть какое–то бельё. Неужели он носил эту жёсткую форму на голое тело?
— Заканчивайте здесь, — раздался отчего–то сварливый голос Небесной уже метрах в десяти. Похоже, она двинула обратно в лагерь. Как и большая часть бойцов.
Мне показалось, она не хочет, чтобы здесь нашли что–то ещё. И это сильнее разожгло моё любопытство.
— Подожди, — спохватился я, когда прожектора погасли и тихо заскрипели механизмы машины Ильи, который собрался уходить.
— Утром посмотришь, тебе не противно копошиться в нём? — Ответил Илья недовольно и потопал прочь, оставляя меня с трупом в полумраке наедине.
Пришлось обходиться светом эрения со своих колец. Под ограниченным фиолетовым светом стало даже проще трогать останки.
Почему принцессе не интересно докопаться до истины? Почему ей нет дела до этого пилота, сумевшего носить под дюжину частиц и управлять такой махиной⁈
Пока ощупываю кости, мысли и о другом. Сумею ли я восстановить такой? Знаю, если поразить мехару «сердце», то есть его реактор, простому пилоту уже не восстановить машину. Так было у Суслова. Но я же сумел.
Пугает лишь то, что с такой массой металла я могу сожрать весь эрений с колец за милую душу. Ведь как Агни контролировать процесс не умею. Всё у меня интуитивно. И это не даёт уверенности в успехе.
Нащупываю что–то в районе тазобедренной кости. Гладкий неожиданно холодный металл. Бляшка ремня⁇
Приподнимаю одну руку, чтоб лучше осветить своим эрением.
Да, просто бляшка. Прямоугольная, чуть овальная, нащупывается большим пальцем какая–то мелкая гравировка. Тяну её, чтобы забрать, но что–то мешает, зацепившись. Нет, не ремень, его вообще не наблюдается. Похоже, тонкие корни проросли, они и тянутся от бляшки, постепенно отрываясь.
Так, стоп! В груди холодеет, когда я вижу, что скелет шевелится!!
Я замер, и всё прекратилось. Почудилось⁈
А где… странный мундир⁈ Куски ромбовидной ткани исчезли. Успеваю уловить этот процесс ниже груди. Свечу кольцом целенаправленно и ахаю! Материал истончается и сворачивается, будто плавится под термическим воздействием.
По ощущениям тяжелеет бляшка в руке. Вытаскиваю её, избавляя от корней, которые теперь больше походят на тонкую проволоку. Лоскуты странного мундира стремительно исчезают прямо на моих глазах! И вскоре уже не остаётся ничего. Осыпаются остатки гнёзд насекомых, некоторые утопают в костях. Сыплется всё и истончается.
Под светом эрения вижу собственными глазами, как тело вроде бы погибшего всего месяц назад пилота превращаются в многолетний прах. И вскоре лишь пыль оседает на спинке кабины и ссыпается в гнёзда для ног и рук.
Бляшка в ладони ледяная. Ровно так я и ощущаю мороз в груди.
Сползаю с мехара на траву, потому что ноги внезапно отнялись. Хочу отпустить бляшку, а руки не слушаются. Дело в ней!
Понимаю это и ложусь на землю плашмя без всяких сил. Странная бляшка вытягивает их из меня!!
Так и в прах превратиться недолго! Вот же я попался, как глупый зверёк или рыбёшка на наживку.
Кое–как вывернулся и с ладони бляшка всё же сползла. Стукнулась о землю, будто в ней килограммов двадцать. И меня тут же отпустило. Отдышался, ногами и руками пошевелил, которые в чувство приходят с колкой болью, как после судорог.
— Чёртова дрянь, — прохрипел с досадой и сжал челюсть от боли.
А следом заметил, как засиял розовым светом выгравированный иероглиф на странной бляшке! Это же… язык оргалидов!
Твою дивизию! Очередная волна потрясений будоражит до трясучки. Эрений на моих кольцах мерцает, рискуя погаснуть вообще!!
Затаив дыхание жду, ощущая всё же тенденцию к восстановлению. Хотя готовлюсь уже содрать с себя оба кольца, пока не случилось беды. Лишь бы только руки послушались.
Что это за дрянь такая? Она питалась от браслета пилота, а когда Настя вытащила его, позарилась на мой эрений⁇ С браслетом и этой штукой пилот явно непрост, а что если он прибыл с монстрами на Метеорите? В той части, что упала здесь? И боролся с оргалидами на континенте, покуда его не повергла та, самая огромная Чёрная тварь?
Иероглиф снежинкой на бляшке всё сияет, зазывая.
— Что, гадость? Хочешь допить? — Спрашиваю штуку, как живую.
К счастью, эрений вскоре разгорается до прежнего свечения. И я поднимаюсь на сильных ногах.
Стоит встать в полный рост. Иероглиф гаснет полностью, будто сдаваясь.
— Всё? — Разговариваю с бляшкой, как дурак.
Немного помедлив, достаю из кармана платок, которым обычно пот со лба смахиваю. Опускаюсь и, быстро обернув штуковину, убираю во внутренний карман. Через ткань чувствую, что она уже тёплая. И не кажется такой уж тяжёлой.
Хочется осмотреть саму кабину гиганта, пока утром это не сделал тот же Румянцев, но состояние такое, словно я два поля вскопал.
Несмотря на шокирующие находки, ночь прошла гладко.
Позавтракав, собрались и двинули дальше. Колчак отметил местно на карте с погрешностью в километр. Река стала заворачивать на запад, не дав никаких признаков брода, а уж тем более моста. Преодолев шесть километров по правому берегу (учитывая направление течения), мы на мехарах переправили всех людей на другую сторону. И пошли ускоренным маршем на северо–восток по просторному лесу, удаляясь от реки.
Как ни старалась принцесса замять главную тему дня, в эфире всё равно начались обсуждения гвардейцев по поводу девятиметровой боевой машины.
Когда Илья упомянул браслет, Небесная всё же заткнула его довольно–таки грубо.
После полудня в низине, которую решили обойти, мы заметили огромное гнездо оргалидов. Спираль из ледяшек высотой метра под три радиусом метров сто пятьдесят выглядела очень необычно. В центре горка изо льда, отблёскивающего голубым, повергла в замешательство.
К этому времени на радаре восточнее появились точки, обозначающие людей, о чём я сообщил сразу же. Но оргалидов никто не обнаружил. Визуальное наблюдение тоже ничего не показало. Этот улей либо пустовал, выполнив уже свою главную функцию по выращиванию тварей.
Либо в нём они спали.
Обойдя его аккуратно и тихо, через три километра