а в газете «Правда» еще и неприличную карикатуру поместят…
Вторая Нюра, северянка, не удержалась, хмыкнула одобрительно – ей понравилась убежденность младшего сержанта Лазаревой. Ксения покосилась на нее и проговорила мягко, с просящими нотками в голосе:
– Держитесь смелее, девочки, никого и ничего не бойтесь… Но ухо держите востро, ясно?
– Так точно! – сказала Нюра-первая.
– Так точно! – повторила Нюра-вторая.
Ксения не сдержала улыбки:
– Молодцы! – В конце концов, из этих девушек вырастут неплохие аэростатчицы, не они первые проходят азы науки, проходили и другие, и выскакивали наверх, в передовики боевой и политической подготовки. Так будет и с этими однофамилицами…
Где-то наверху, непонятно только, где именно, может быть, очень далеко, раздался короткий женский вскрик. Ксения вскинулась: вскрик был нехороший, задавленный, – ну словно бы прозвучал голос беды. Ксения потянулась к винтовке, висящей на большом гвозде, глубоко вбитом в земляную стенку, передернула затвор, загоняя в ствол патрон.
– Девочки, сидите пока здесь, я проверю, что там, наверху, происходит. – Она с силой толкнулась в дверь и чуть не отшибла себе плечо – забыла, что дверь открывается внутрь, охнув, потянула скобу на себя и через мгновение утонула в клубе снеговой пороши, свалившейся на нее.
А еще через мгновение раздался выстрел, – в туманном сееве она отчетливо различила мутный всплеск огня и навскидку, почти не целясь, выстрелила сама, стараясь попасть в центр этого всплеска.
Жена боевого командира, майора, отмеченного орденами, она умела стрелять и из винтовки, и из автомата, и из ТТ, дважды выигрывала соревнования среди командирских жен, имела почетный знак ворошиловского стрелка.
Следом за первым выстрелом, вдогонку, словно бы хотела загнать пулю в пулю, Ксения сделала второй.
Из центра снежного клуба донесся крик, потом послышался скулеж… Ксения рванулась вверх.
Прямо перед верхней ступенью земляночного лаза на земле лежал человек, – живой, он еще корчился, сипел, пытаясь зажать боль зубами… Ксения на него даже не обратила внимания, не оглянулась – смотрела на колбасы аэростатов. Два аэростата из трех занимались огнем.
На фоне огня металась черная, нехорошо изломанная фигурка с факелом в руке. Ксения подцепила фигурку на мушку и нажала на спусковой крючок винтовки.
Винтовка больно саданула ее прикладом в плечо, Ксения хоть и поморщилась, но постаралась не обращать на боль внимания, и та промелькнула мимо нее. Снова навела ствол винтовки на черную фигурку…
А фигурка, собственно, уже и перестала метаться, – остановившись, застыла неподвижно, вытянулась и через мгновение рухнула в наметенный за краем дорожки сугроб. На багряной плоти снега только кривая клякса и осталась.
Сделав несколько шагов, Ксения остановилась и ткнулась коленями в снег, – перед ней, свернувшись клубочком, лежала Лена Руднева, пришедшая на сто тринадцатый после того, как пост рассовали по разным другим точкам. Лена заняла место Фени Непряхиной и жила в ее землянке. Старая винтовка-трехлинейка была воткнута штыком в голову Лены и стояла стоймя, будто резное языческое изваяние. Лена была мертва.
В груди у Ксении возник твердый, брызгающийся болью комок; сквозь зубы она втянула в себя воздух, с трудом выдохнула и оглянулась с беспомощным видом… Неужели смерть может приходить вот так тихо, совершенно неприметно? Нет, в это совсем не верилось.
– Эх, Лена, Лена, – проговорила Ксения горестно, едва слышно; проверять, жива та или мертва, было бесполезно. – Ленка ты моя, хорошая…
Заметив посреди оранжевых, громко щелкавших пламенем простыней движение, Ксения вновь вскинула винтовку и выстрелила. Прямо с коленей, не поднимаясь.
И опять попала, – Ксения действовала, как спортсменка на соревнованиях, пустых выстрелов не делала. Подумала о том, что надо сменить обойму… Очень неудачный момент: без патронов все равно, что вообще без оружия, действовать винтовкой, она не умеет. Рукопашная – это дело мужское.
Слева от себя Ксения вновь заметила промельк, ткнула в него стволом винтовки и ту же нажала на спусковой крючок.
Вместо выстрела раздалось очень громкое, до боли, до крика пустое щелканье: обойма была пуста. Кения поспешно вскочила на ноги. Откуда-то сверху, словно бы из некой замутненной бездны свалилась охапка мерзлого снега, обсыпала Ксению с головы до ног серой колючей крупкой.
Ксения вновь передернула затвор, резко потянула его на себя и выругалась – патронов не было. Она развернулась, кинулась к землянке, но не успела сделать и трех шагов – в нее выстрелили.
За первым выстрелом последовал второй – неизвестный стрелок действовал также быстро и сноровисто, как и сама Ксения.
Обе пули попали в Ксению Лазареву, она остановилась, словно бы на ходу на что-то наткнулась, из руки ее, из пальцев, враз ослабших, выскользнула винтовка; Ксения попыталась ухватиться за ремень, не выпускать оружие, и на несколько мгновений ей это удалось, – но лишь на несколько мгновений…
Вторая пуля угодила ей в шею, в сонную артерию и перебила ее. Ксения была уже мертва, хотя руки еще жили, и организм жил, но продолжалось это недолго – всего несколько мигов.
Помощи сто тринадцатому посту ожидать было неоткуда, зенитчики, располагавшиеся ранее неподалеку, после ареста Савелия Агафонова были отозваны в другое место, помещение их заперто на два солидных замка, а протоптанная к ним тропка занесена снегом.
После выстрелов, прозвучавших особенно громко, будто палили из пушки, – так всегда бывает, когда бьют близко, около уха, Нюра-вторая, нарушая приказ Ксении, выскочила из землянки, на ступенях огляделась, соображая, что к чему, увидела кровь и лежку, будто оставленную в снегу зверем, невдалеке винтовку, а за нею и саму хозяйку, убитую почти в упор, стиснула зубы и поползла к винтовке.
Через несколько секунд она была уже около нее и поняла, что у Ксении кончились патроны.
Где находятся патроны, она приметила еще в землянке – на вбитых в стену гвоздях висели два патронташа, похожие на солидные купеческие кошельки, кирзовые бока на кошельках не провисали пусто, а сыто бугрились. Они были начинены обоймами.
Нюра-вторая, поползла к землянке, ловко нырнула в ступенчатый лаз, ведущий вниз, там сдернула с гвоздя один из патронташей и через мгновение вновь находилась на улице.
Действовала она расчетливо, холодно, движения ее были экономными, выверенными: кровь в ней текла не только охотничья, но и солдатская. И верно солдатская – многие поколения Кругликовых участвовали в самых разных войнах.
Один из аэростатов взорвался с пушечным звуком, пламя, которое должно было уйти вверх и обхватить рыжей простыней низкие неровные облака, неожиданно шарахнулось в другую сторону, к земле, пьяным валом прошлось по тропке, натоптанной часовыми, снесло навес, стоящий над столом, где аэростатчицы обедали летом и писали письма домой, накрыло бочку с горючим, доставленную на пост днем.
Из пламени неожиданно вывалился человек с пистолетом, понесся резво по тропке, Нюра-вторая поняла, что это был тот самый диверсант, который расправился с Ксенией, мгновенно подцепила его на мушку и надавила на спуск… Она не