– Никогда не поверил бы этому.
– Я тоже.
– Видите, в тот вечер в «Доме Королевы» мы что-то узнали друг о друге.
– Пожалуй.
– А теперь мы здесь. Как говорят, судьба нас кинула друг к другу.
– Нет, я так не хочу, – пыталась я шутить. – Во всяком случае, не кинула. А то звучит так, словно мы обломки.
– Мы, конечно, не обломки.
И мы оба замолчали; я ждала, что он заговорит о своей жене. Я и хотела, и боялась этого разговора, потому что теперь я поняла, что нас связывают особые отношения. Я отчаянно мечтала, чтобы они продолжались, хотя и сознавала, что это неразумно. Он говорил, что ему свойственна беспечность – последнее качество, которое я смогла бы приписать себе. Но, вероятно, если я очень чего-то захочу, то сумею стать столь же безрассудной, как кто-либо другой.
Нет, я не должна забывать, что он женат. Никогда больше не допущу, чтобы повторился подобный разговор. Теплый ночной воздух, темное таинственное небо, побережье, затянутое дымкой, напоминали декорации романтической пьесы. И он был в романтическом настроении. О ком-то говорили – кажется, о Георге IV – что он слишком любил всех женщин, чтобы быть привязанным к одной. Я твердила себе, что то же самое можно сказать и о Реде Стреттоне. Разве я не заметила, как расцвела мисс Рандл от ласковой нотки, звучащей в его голосе?
Мне следует быть твердой, разумной. Какое имею я право осуждать Чантел за ее беспечность в отношениях с Рексом, если я веду себя точно так же?
Я вздрогнула, и он спросил:
– Вы замерзли?
– Нет. Разве можно замерзнуть в такую ночь? Но уже поздно. Мне пора.
Он проводил меня до каюты. Я пошла впереди по узкому проходу, у двери каюты мы остановились.
– Спокойной ночи, – попрощался он, в его глазах сверкало нетерпение. Он был совершенно таким же, как и в тот волшебный вечер в «Доме Королевы».
Он быстро поцеловал мне руку.
Дверь приоткрылась и тут же захлопнулась. Дверь мисс Рандл! Неужели она услышала наши голоса? Неужели она нас видела?
Беспечность? В любви всегда проявляешь беспечность, и я не исключение. Вот так-то! Я сама призналась себе в этом.
В Адене было жарко и ветрено. Проведя там день, мы покинули это довольно непривлекательное желтое вулканическое побережье и снова вышли в море.
Теперь я нередко встречала капитана, и он каждый раз останавливался, чтобы поговорить со мной. Люди стали обращать на нас внимание. Безусловно, мисс Рандл рассказала всем, что видела, как поздно ночью он провожал меня до каюты и целовал мне руку. Я чувствовала, что она проявляет ко мне особый интерес, ее холодные кроличьи глазки за золотым пенсне задумчиво следили за мной.
Мы с миссис Блэйки последовали совету Чантел и по очереди приглядывали за мальчиками. У нас появилось больше свободного времени. У нас с ней возникло ощущение, что мы давно знакомы друг с другом. Гленнинги пользовались всеобщим расположением, они всегда стремились показать свое дружелюбие. Самой большой их страстью оказались шахматы, каждый день они сидели, внимательно уставившись на шахматную доску, в тенистом уголке корабля. Рекс иногда играл с ними партию, а Гарет часто играл одновременно и с Рексом, и с собственной женой и, наверняка, всегда побеждал. Рекс относился к ним по-дружески, Чантел тоже. Они часто проводили время вчетвером.
Мисс Рандл совершенно не пользовалась успехом. Ее острый нос, даже в тропиках чуть розовый на конце, вынюхивал скандал, а ее блестящие глазки изо всех сил старались во всем усмотреть неприличие. Она следила за Рексом и Чантел с таким же нетерпением и надеждой, как и за мной с капитаном. Миссис Гринолл была совершенно другая, трудно было поверить, что они сестры. Она постоянно рассказывала о своих внуках, к которым она ехала, и всех утомила одними и теми же историями. Ее муж, тихий человек, во время ее рассказов постоянно кивал головой, словно подтверждая чудеса, произведенные их внуками, и внимательно изучал нас, будто хотел удостовериться, что мы в восторге от ума их внуков. Миссис Маллой завязала дружеские отношения со старшим помощником, чем была крайне довольна. Этим она доставляла удовольствие мисс Рандл, которая вопрошала каждого, оказавшегося под рукой, не неприлично ли, что миссис Маллой, по-видимому, забыла, что она направляется к своему мужу.
Единственным пассажиром, кто не навлек на себя критики мисс Рандл, была миссис Блэйки, которая была настолько безобидной, что стремилась услужить не только своей сестре, милостиво предоставляющей ей жилье в Австралии, но и всем на борту.
По вечерам иногда играли в вист, а мужчины – Гленнинги, Рекс и первый помощник – часто играли в покер.
Так безмятежно текли дни и ночи, наступил день маскарада.
Карнавал назывался «Арабские ночи». Редверс объяснил мне, что подобные маскарады были главным увеселением во время плавания.
– Мы хотим, чтобы пассажиры веселились от души, – пояснил он, – поэтому мы стараемся внести разнообразие в монотонное времяпрепровождение на море, когда кажется, что следующий порт будет очень не скоро. Они целыми днями придумывают себе костюмы, а после бала долго его обсуждают. Необходимо, чтобы на корабле царило счастье.
Для меня же главную радость доставляли те короткие моменты, когда я, случайно встретив его, останавливалась с ним поболтать. Я уверяла себя, что он старается продлить эти минуты так же, как и я, и что эти мгновения что-то значат для него.
Здоровье Моник, безусловно, улучшилось во время плавания. Чантел сказала, что на нее благотворно действуют погода и капитан, хотя первая теплее, чем последний.
– Знаешь, – сообщила она однажды, – иногда мне кажется, что он ненавидит ее.
– Не может быть, – ответила я, отворачиваясь.
– Это самый злополучный брак из всех браков. Она кое-что выбалтывает мне, когда впадает в сонливость от наркотиков. Мне приходится давать ей иногда наркотики. Доктор приказал. Прошлой ночью она сказала: «Но я его поймала. Поймала в сети. Он может изворачиваться, но пока я жива, он никогда не будет свободен».
Я вздрогнула.
– Бедная благонравная Анна. Какое неприличие. Но ведь и ты ведешь себя немножко неприлично. Во всяком случае так считает мисс Рандл. Она шепчется о тебе не меньше, чем обо мне.
– Эта женщина видит то, чего не существует.
– Не сомневаюсь, что она видит и то, что существует. Мне кажется, нам следует остерегаться мисс Рандл, нам обеим, Анна.
– Чантел, – спросила я, – а что… Рекс… думает об Австралии?
– О, он думает, что эта страна благоприятных возможностей. Местная ветвь цветет подобно вечнозеленому лавру и с его приездом, конечно же, расцветет еще больше.
– Я имею в виду… что он сойдет на берег.