же бешеные глаза, испуганный вид. На парковке возле школы я увидел старую машину желтого цвета со знаком такси. Иван сидел в ней на пассажирском сиденье рядом с водителем. Когда я подошел к машине Иван тихо сказал: «Нужно рассчитаться с ним, не спрашивай зачем, потом объясню». Я молча сделал то что он просил. Получив свою оплату, водитель такси быстро уехал. А Иван и я поехали домой. Я молчал, мне не хотелось играть в следователя, устраивая допрос. Мне хотелось, чтобы мы начали взрослеть, оба – Иван и я. Хотя конечно, у меня было опасение, что если я хотя бы один раз позволю себе промолчать, и пущу все на самотек, то вскоре Иван просто перестанет воспринимать меня всерьез. Но не смогу же я всю жизнь опекать его, когда-то настанет тот момент когда ему придется жить самостоятельно. Как подготовить Ивана к этому? Что я могу для него сделать? Поставить в пример себя? Нет, это точно не вариант. Вряд ли удастся найти в моей жизни хоть что-либо чем можно гордиться. Я думал об этом и наверное, пока мой единственный успех в жизни – это усыновление Ивана. Если кто-то вдруг спросит как мне это удалось? То я включу дурачка и скажу, что все было просто, как у всех – собрал документы и усыновил. В реальности же, мне пришлось пройти через нечто более сложное и тяжелое, чем просто гора бумажек и обивание порогов различных кабинетов. Я даже не знаю как это назвать. Нечто среднее между публичной поркой и личным унижением. Очередной момент когда мне пришлось переступить через себя, скатившись до состояния в котором я еще никогда не был.
Глава 18 Сбыча мечт
Это случилось примерно полгода назад. Тогда в течении нескольких недель я долго и упорно изучал все возможные схемы для того чтобы вытащить Ивана из того приюта, где он находился и вскоре, я знал их все чуть ли не наизусть. Это было не так сложно, ведь вариантов в моем случае оказалось не особенно много, по сути всего два: опека или усыновление. Но чтобы сделать это мне требовалась оформить кучу документов, пройти множество проверок и ждать до бесконечности. «Нет, – думал я, – на усыновление я не потяну, да и не нужно мне это, слишком много пафоса давать кому-то свою фамилию. К тому же как-то странно все это будет выглядеть – внезапно у меня появится уже готовый, взрослый сын, которого не нужно было годами растить, заботиться, кормить, одевать. Читая требования к кандидатам для усыновления, я очень скоро понял что с моей биографией оформить хоть что-нибудь в принципе невозможно, а идти напролом через все инстанции вряд ли получится. Но другого выбора у меня особо не было. Я должен был спасти Ивана из приюта любой ценой. Я так решил, а если я что-то решил то теперь не оступлюсь. С тех пор как я узнал, что Иван жив, то все время думал о том как можно ему хоть чем-то помочь. Но как? Каким образом? Мысли об этом сводили меня с ума, поэтому постепенно я дошел до той ситуации, когда уже был готов сдаться, даже не начиная. В конце концов, решив что все мои планы по усыновлению потерпели фиаско, я с горя нажрался вхлам и уснул, пролив бутылку с остатками вискаря на пол комнаты своей квартиры. Тем не менее, утром следующего дня, я проснулся довольно рано, примерно часов в 6. А затем, чертыхаясь, наступая босыми ногами на липкий пол, и проклиная все на свете, начал одеваться. Покинув свою квартиру, я опохмелился дешевым пивом прямо у стен киоска в своем дворе и поехал в местный отдел опеки. Я решил все же пойти туда тупо напролом, закосив под дурачка. Просто прийти с улицы и потребовать свое. Наверное все это со стороны выглядело как последний жест отчаяния обреченного. Да, в целом я был подавлен и не уверен в себе. Мне вообще хотелось выбросить папку со всеми документами с упоминанием Ивана в мусорку и забыть обо всем как о страшном сне. Я дошел до ближайшей остановки, где сел на троллейбус и вскоре оказался по нужному адресу. Здесь на одной из улиц тихого центра располагался районный отдел опеки. Это здание, совсем неприметное на вид, чем-то напомнило мне музей. Снаружи оно выглядело весьма старым и обветшалым, так как с его стен уже местами осыпалась пожелтевшая от времени штукатурка, а вокруг него росли высокие, старые деревья с густой листвой. В целом выглядело все это весьма запущенно и заброшенно. Я до последнего сомневался верный ли адрес нашел, пока наконец не увидел на стене этого здания небольшую черную табличку с надписью «Отдел опеки …..ского района». С трудом открыв тяжелую, железную дверь, я оказался в длинном, узком коридоре, не имея ни малейшего представления что мне здесь делать и к кому обратится. Внутри я не увидел ни посетителей ни сотрудников, лишь пустые стулья, стоящие у стен и двери с табличками, надписи на которых не имели для меня никакого смысла. «Наверное все это бессмысленно, с горечью подумал я, – Зачем только я сюда пришел». Тем не менее, я решил дойти до конца этого коридора, рассчитывая на то, что все же встречу здесь хоть кого-то кто сможет мне помочь. Вот поэтому я медленно двинулся вперед, делая мелкие шажки, словно сапер на минном поле. А затем со мной произошло то, что обычно случается в сюжетах кинофильмов, когда судьбу главного героя в минуты отчаяния и смятения решает роковая женщина. В тот момент когда я не спеша дошел до конца коридора, читая таблички на дверях, вдруг меня словно молнией ударило, ведь надпись на одной из них гласила: «Заместитель начальника отдела опеки Т. А. Бардакова». Вспомнив эту знакомую фамилию, я усмехнулся. Училась когда-то давно, в моем школьном классе такая нескладная, угловатая девчонка. Мы с пацанами не давали ей прохода, все время что-то придумывали и чаще всего основным зачинщиком наших, иногда совсем не детских шуток, был я. Как только мы не склоняли фамилию той девочки: Бардачка, Бардак, Бард, Бурда, Борода, и это только часть кличек, которые я могу вспомнить. Многие наши выходки того времени часто граничили с жестокостью и насилием, поэтому сейчас бы наверное уже не прошли так безнаказанно. Современные родители наверняка бы обвинили нас в том, что мы ее затравили, а затем написали об этом гневные посты в интернете. Учителя в ответ на