руками колени, что подтянула к груди.
Горячие слёзы впитывались в подол платья, а в груди холодной костлявой рукой сжималось сердце от безысходности.
Александра уже даже не понимала, сколько дней прошло с того момента, как её придали позору, что нельзя было смыть. Общество аристократов буквально устроило травлю, как голодная стая, что истекала слюной и ядом в предвкушении добычи, что была ими загнана в угол.
В придачу ко всему этому брат Александры был сильно избит и вызван на дуэль, которая могла состояться по имперским правилам аристократов, после разрешения на сатисфакцию от совета, а что это случится, Александра не сомневалась.
Даже родные стены не могли укрыть Александру от нападок в её сторону. Ведь на третьи сутки после обвинений в бесчестье, дом княжны имперской крови также подвергся нападкам. Неизвестные личности исписывали каменные колонны забора оскорблениями.
А теперь стало ещё хуже. Отца Александры обвинили в подозрении предательства, и их с братом посадили под домашний арест, ожидать хода расследования.
Александра сидела у кровати, и её накрывали волны безысходности и отчаяния. Она неосознанно постоянно возвращалась в свои воспоминания о званом вечере, где ей вынесли жестокий приговор.
Слова Анастасии Полозовой и её подруг, преследовали Александру постоянно, разрывая душу на части.
И вот сейчас находясь в тёмной комнате, куда не практически пускали свет тяжёлые шторы, что были только слегка отдёрнуты, Александра вновь настигли те самые слова:
— «Держись подальше от Григория. Не смей позорить его своим присутствием. Да Григорий на пушечный выстрел сам не подойдёт к этой княжне».
Чужие женские голоса звучали набатом в голове Александры, отчего она зарыдала навзрыд, утыкаясь лицом в колени, сжимая руками платье.
Внезапно Романина вскинула залитое слезами лицо и сжала до скрипа зубы.
Враги, что опорочили Александру. Что хотят навредить отцу и её любимому, обвинив в измене, не смогут использовать её в своих кознях. Пусть она не сможет отвести полностью угрозу от отца, но от Григория сможет. Если её не станет, то и манипулировать ей во вред Григорию враги не смогут.
Александра попыталась утереть слёзы, что не желали прекращать течь и, засунула руку под кровать, нащупывая рукоять ножа.
Стоило холодному оружию очутиться в ладони княжны, как из её глаз ещё сильнее потекли слёзы, а руки предательски задрожали.
Александра вновь обняла ноги, подтягивая их к груди, утыкаясь лицом в колени. В груди Романиной бушевала решимость, что сливалась со страхом и обречённостью, а перед глазами всплывали образы Григория и отца.
За своими мыслями и чувствами Александра не услышала, как дверь в комнату открылась.
Горячие слёзы все текли по лицу молодой аристократки, а дрожащая рука, что сжимала нож, сжала рукоять ещё сильнее, а свободная от оружия рука Александры сжалась в кулак, поворачиваясь тыльной стороной вверх.
Княжна всхлипнула, откидывая последние сомнения, и в этот момент на подготовленную для лезвия ножа руку, легла ладонь.
Александра дёрнулась всем телом, поднимая рывком голову, и не могла понять реально ли, то, что она сейчас видела перед собой.
Напротив девушки стоял на одном колене Григорий, держа её за руку.
— Это тебе не понадобится, — с непоколебимым лицом, словно высеченным из камня, произнёс Григорий, и забрал из руки Александры нож. — Всё будет хорошо.
Услышав голос Гриши. Александра, словно боясь развеять наваждение, смотря в лицо Григория глазами, из которых лились слёзы и мешали видеть, потянулась рукой к парню, и дотронулась пальцами до его груди.
Стоило пальцам девушки, робко коснутся тела, как Григорий потянул Александру на себя и прижал её к своей груди.
Женский плач, ударил по ушам Григория, а через пару секунд он слегка отстранился и, заглянув в зарёванное испуганное лицо, мимолётно поцеловал княжну в губы, после чего вновь прижал к своей груди, начиная поглаживать Александру по спине.
Княжна же крепко обняла Григория, и дрожащим голосом, которому мешал плач:
— Я… Это, это всё неправда.
— Знаю. Успокойся, — всё гладил по голове и спине я Александру. — Соберись. У тебя есть чуть больше часа, чтобы привести себя в порядок. — Отстранился я от княжны и, встав, поднял за собой аристократку.
Александра кивнула, вытирая руками слёзы и, сделала шаг к прикроватной тумбочке и взяла с поверхности полотенце и вдруг непонимающе посмотрела на меня.
— На что чуть больше часа? — Александра шмыгнула носом, утерев лицо полотенцем.
— На то, чтобы собраться. Нас ожидает выход в свет. — Улыбнулся я княжне, стоя рядом с кроватью.
Александра вздрогнула от моих слов.
— Что? Зачем? Я же под стражей. — С явной нерешительностью, с нотками испуга произнесла княжна имперской крови.
— Как зачем? — поджал я губы, подавляя в себе некую нерешительность. — У нас сегодня запланировано несколько важных мероприятий, одно из которых представление аристократам моей невесты.
— Невесты⁈ — Вскрикнула Александра и уже тихо добавила. — И кто это?
— Как кто? Вы Александра Романовна. Если, конечно, вы не откажете мне. — Сказал я и на секунду ощутил некую робость от собственных слов.
В комнате воцарилась немая пауза, а через секунду Александра с радостным выкриком согласия на моё предложение устремилась ко мне и крепко обняв, повалила на кровать, прижимаясь лицом к моей груди, начиная снова плакать.
— Согласна. Я согласна! — Всё сильнее обнимала меня княжна, плача и улыбаясь от радости, — Я люблю тебя. — Произнесла Александра, приподнимая голову с моей груди и, поцеловала меня в губы.
Через полтора часа мы вышли из дверей особняка Романиных, и направились к воротам, у которых стояла полицейская стража.
Александра, что выглядела просто обворожительно после целого часа приведения себя в порядок, шла рядом со мной и настороженно смотрела на людей, что оцепили её дом.
— Григорий Александрович. — Учтиво кивнул мне мужчина в полицейской форме, укрывая перед нами дверь.
Я кивнул полицейскому и пропустил вперёд свою невесту, перед которой уже открывали дверь экипажа. Александра же непонимающе шагнула на тротуар, после чего мы сели в экипаж, и отправились на званый вечер, на котором нас не ждали.
Летний императорский дворец, что служил для важных мероприятий, был заполнен практически всеми значимыми и не очень лицами империи.
В огромном по своим размерам зале с трудом маневрировали с подносами лакеи, а высший свет, разбившись группами по интересам и статусу, обсуждал сплетни и строил догадки о речи канцлера. Хотя большая часть аристократов уже знали, что скажет второй человек в империи, и коротали ожидание за бокалами шампанского и разговорами на разные темы.
В шесть вечера перед собравшимися здесь людьми предстал канцлер, что, стоя на возвышении, за спиной которого расположилась тронная территория, улыбнулся залу, ловя на себе взгляды всех присутствующих.
Никто из тех, кто сейчас был в этом императорском дворце, не могли знать, что именно в это время на улицах