— Бери Берлин. Не прогадаешь. Как в песне поется: ехал я… ехала я в Берлин по дороге прямой, не на попутных машинах, а в собственной тачке.
— Но у меня нет собственной тачки.
— Возьми в кредит большой автобус Мерседес. Загрузи в него молодых, талантливых девушек сколько влезет. И вперед. На второе завоевание Берлина!
— А что такое кредит? Где его взять?
— Сейчас пока что все оформляют военкоматы. Прямо сейчас и иди.
Но Эдит сегодня надо было обязательно идти на работу. Она решила все оформить завтра. Счастливые люди, счастливое время. Они тогда думали, что можно все сделать за один день. Как ни учи жизнь обратному — все равно верится, что все можно сделать быстро. А иногда так и бывает. Она все оформила не завтра, а прямо сегодня. Разругалась с идиотом Фиксатым и пошла домой, едва начав работу. Но по дороге передумала, зашла в военкомат и оформила Мерседес в кредит. Его привез сюда один майор в качестве трофея. Он еще стоял во дворе военкомата, сверкая новыми колесами, набычившись, как солидный клиент.
— Да в этой тачке можно прямо и трахаться. Никакой виллы не надо, — сказала вместо благодарности Эдит. — Впрочем, большое спасибо, полковник.
— Не за что, — ответил военком. — Впрочем, я бы не отказался испытать эту тачку в деле.
— Тогда пойдем, обновим. — Она вошла в Мерседес, подняла юбку и потянула на себя настоящего полковника.
Выходя он сказал:
— Хорошо быть победителем.
— Да чуть не забыла, — сказала ему вслед Элит, — оформи мне водителя.
— Фамилия?
— Василий Мелехов.
Полковник вернулся через десять минут и сказал, что такого человека у него не числится.
— Неужели? — И добавила: — Значит, правда он Пришелец.
— Что?
— Да так, ничего особенного. Тогда, пожалуйста, оформи мне Фиксатого.
— Как его фамилия?
— Евгений Литовский. По отчеству… сейчас вспомню.
— Не надо.
— Почему?
— Ну, вы ведь едете в Германию, а там отчества и на — слов на х в ослабленном значении — не нужны.
— Правда?!
— Конечно, правда. Я никогда не вру.
— Как я рада!
— А чему тут радоваться? Теряется конкретизация.
— Я все время и забываю эту конкретизацию.
— Тебе придется взять с собой жену Литовского, — сказал полковник.
— Хорошо, — сказала Эдит, — запиши и Вована с Сенной.
— А кто он такой? — спросил полковник.
— Забыла, как фамилия? Подожди, сейчас скажу. Этот, как его?
— Тебе как фамилия?
— Мне? — удивился полковник. — А при чем здесь я? Таких фамилий, как у меня ни у кого в этом городе больше нет.
— А вспомнила: Прокуроров. — Она немного подумала и поправилась: Не Прокуроров, а этот, как его? Троекуров. Нет, не так. Не помню. Что-то такое вроде с курами связано. Но как бы не куры, а против кур.
— Против кур? — повторил военком. — А кто у нас против кур? Американцы, что ли? Они за.
— Тогда кто против? Кур все любят. Значит, кто-то не любит, — продолжила она задумчиво.
— Да черт с ним, — сказал полковник, — посмотрю по картотеке.
— Нет, я так не могу, надо вспомнить. Вот ведь. Как назло. Прямо из головы вылетело. Не могу вспомнить, кто против кур. Кто-то должен быть, кто против трех кур. Всего трех.
— Может Дубровский? — для смеха спросил военком. — Так это я.
— Дубровский? Точно, кажется Дубровский. Только при чем тут Дубровский?
— Так он всегда был против Троекурова.
— Точно?
— Абсолютно.
— Тогда он Дубровский.
— Этого не может быть, — сказал, уже начиная раздражаться, военком, — я Дубровский. И других в этом городишке нет.
— Нет, правда, он — Дубровский. Как напьется, так кричит, что он Дубровский. А так смирный парень.
— Так он пьет? — спросил полковник.
— Да, только, когда в карты много проиграет.
— Нет, таких нам не надо. Карты, деньги, вино. Может еще и бабами интересуется?
— Нет, с этим делом у него туго. Стесняется. Но поболтать об этом деле любит.
— Если он так любит болтать, возьми его твоим заместителем по связям с общественностью.
— Я хотела взять его массажистом.
— Да какой из него массажист?! Если он дам боится.
— Ну хорошо.
— Это мой сын, позаботьтесь о нем там, пожалуйста.
— Сын? Как это я сразу не догадалась. Ведь вы сказали, что в этом городе нет других Дубровских, кроме вас. Надо быть умнее. Хорошо, сначала пусть побудет заместителем по связям с общественностью, потом переведу его в массажисты. Когда подучится.
— Ты ошибаешься. Человек, который занимается связями с общественностью, это не сторож у ворот. Он готовит общественное мнение к необходимости посещения публичного дома три раза в неделю. Как минимум. Он должен вращаться в приличных сферах. Я сделаю из него капитана контрразведки. Думаю, это самая лучшая крыша для таких дел. Если кто усомниться в нашей идеологии, того он заставит. Ибо: сколько бы он ни играл в карты, ни пил вино, ни боялся баб — он мой сын. А Дубровский свое возьмет, в конце концов. Давай еще разок на заднем сиденье и займемся обычными делами.
Она пришла домой и рассказала Василию Мелехову, что все произошло так, как он и говорил.
— И Мерседес в кредит дал, и Эстэ, оказывается, уже давно в Берлине сидит. Германия наша. А мы-то думали, что так только, на словах победили. А на деле немцы опять скоро — слово на е — нас будут. Нет, теперь мы их потрахаем.
— Я тоже поеду с вами.
— А я тебя не записала. Знаешь, как-то не подумала. Я думала тебе это не надо. Честно, я поступила очень глупо.
— Я поеду инкогнито. Ты правильно поступила. Боюсь, просто так меня не пустят в Германию.
— Ты не поверишь, но я был знаком с Доктором Зорге, Абелем, и даже со Штирлицем. Это шпионы. Человек знакомый с ними может обладать очень секретной и важной информацией. Я им нужен. Я много знаю.
Эдит улыбнулась.
— Со Штирлицем? — могла бы переспросить она. — Ведь на самом деле такого шпиона не было. — Но она слышала только о предателе Зорге. Поэтому поверила и всему остальному. Зорге был, значит, был и Фишер-Абель, и Штирлиц. Да и был Штирлиц, был, точно тебе говорю.
Эдит сказала:
— У тебя есть водительское удостоверение? Я тебя запишу вторым водителем.
— Не получится. Утвержден комплект таких фирм, как ваша. Вам не сказали? Но такой приказ существует. Его номер 228. Странным образом он совпадает с приказом военного времени.
— А! Это приказ, чтобы не брать пленных, — радостно воскликнула Эдит.
— Не совсем так, — сказал Василий. — Кажется, это приказ не сдаваться в плен.