всего этого. Цель госпожи Тэтчер в конце концов заключалась в том, чтобы продемонстрировать, что Британия – это все еще Британия. Циники в Аргентине или Америке могли сколько угодно шутить насчет тысячи овцеводов на Фолклендских островах, но эти овцеводы были англичанами и потому могли рассчитывать на защиту со стороны британской короны».
Аргентинские генералы поторопились. Тэтчер уже приняла решение разрезать на металлолом авианосец «Гермес» и продать второй – «Инвинсибл» Австралии. Если бы аргентинцы нанесли удар позже, британскому флоту нечем было бы сражаться. Именно эти два авианосца, от которых едва не избавились, составили ядро сил, отправленных освобождать острова. Невоенные суда, в том числе лайнер «Куин Элизабет-2» были реквизированы и переоборудованы для перевозки войск и снаряжения. На борт погрузились двадцать восемь тысяч солдат, и оперативное соединение в составе более ста кораблей взяло на курс на Фолкленды.
Министр обороны Соединенных Штатов Каспар Уайнбергер с первого дня был на стороне англичан и помогал им, не дожидаясь команды из Белого дома. Он позволил британскому флоту пользоваться американской военной базой на острове Вознесения, снабжал британские корабли топливом и запасными частями, ускорил продажу Англии ракет «Сайдуиндер» и открыл экспедиционному корпусу доступ к разведывательным данным.
Государственный секретарь Хейг напрасно пытался уговорить хунту отступить.
4 мая британская подводная лодка потопила аргентинский крейсер «Хенераль Бельграно», оснащенный современными противокорабельными ракетами «Экзосет». Триста восемь моряков, треть экипажа, погибла. Война стала реальностью. В ответ аргентинский самолет управляемой ракетой поразил британский эсминец «Шеффилд», двадцать один человек погиб. Англичане были смущены потерей боевого корабля в первые же дни войны.
Но Тэтчер сохраняла уверенность. Она сказала в палате общин:
– Позвольте мне ясно обрисовать ситуацию. Мы добиваемся мирного решения, но не мирной капитуляции.
«Стилем аргентинского руководства был мачизм, гипертрофированное стремление культивировать в себе мужское начало, – свидетельствует Александр Хейг. – Аргентинцы не верили, что англичане будут сражаться. Но им предстояло столкнуться с ледяной презрительностью и железной волей госпожи Тэтчер».
Риск поражения на Фолклендах и больших потерь был очень высок. Британский экспедиционный корпус высаживался при слабом прикрытии с воздуха, но плохая погода спасла британцев. И все же они несли потери из-за превосходства аргентинской авиации.
Для человека на ее посту Маргарет Тэтчер была, пожалуй, слишком чувствительной. Когда ей сообщали о потерях, у нее на глаза наворачивались слезы. Она собственноручно писала письма соболезнования семьям всех погибших на войне.
В день, когда Тэтчер должна была выступать в своем округе перед шестью тысячами избирателей, ей сообщили, что два вертолета сбиты и трое человек погибли. Она вышла на трибуну вся в черном, муж держал ее под руку. Она говорила кратко и очень эмоционально:
– Наши солдаты, демонстрирующие поразительные мужество и мастерство, напомнили нам о том, что мы все – одна семья. Как бы ни были они сейчас далеки географически, они с нами.
Когда она спустилась, корреспондент газеты «Дейли миррор» сфотографировал ее плачущей.
Отправленные на острова аргентинские призывники сражались плохо. Они привыкли к теплу, а на островах была зима. Прошедшие подготовку в арктических условиях британские профессионалы морозов не боялись. Что еще помимо выучки британских войск обеспечило Маргарет Тэтчер победу? Удача, которая сопутствовала англичанам. И конечно же, ее целеустремленность.
После того как британские войска высадились на островах, аргентинцы капитулировали. Тэтчер смогла сообщить палате общин, что британский флаг вновь развевается над Фолклендскими островами. Когда она вернулась на Даунинг-стрит, счастливая толпа на улице пела «Правь, Британия».
После победы в войне Тэтчер заинтересовалась внешней политикой. Ей нравилось иметь дело с руководителями государств и правительств. Все больше иностранных политиков стремилось побывать у нее. Она принимала гостей-сенаторов на первом этаже. Усаживалась на краешке софы рядом с камином, который никогда не разжигали, и устремляла взор на гостя. Тот начинал разговор словами:
– Благодарю вас, госпожа премьер-министр, за то, что вы согласились принять меня…
Больше он ничего не успевал сказать. Тэтчер произносила получасовой монолог, не переводя дыхания. После чего потрясенный гость, уходя, бормотал:
– Какая женщина! Какая женщина!
Только ее первый министр иностранных дел лорд Каррингтон, человек обаятельный и с юмором, позволял себе шутить на сей счет. Если она произносила слишком долгие монологи, встречаясь с иностранными лидерами, он писал ей записку: «Он пролетел пятьсот миль, чтобы вас увидеть. Позвольте и ему тоже что-то сказать». Но с китайским лидером Хуа Гофэном получилось иначе. Он говорил без остановки пятьдесят минут. Тэтчер не могла вставить ни слова. Лорд Каррингтон прислал записку: «Как обычно, вы слишком много говорите». К счастью, у Тэтчер под рукой оказался носовой платок, за которым она скрыла улыбку.
Как женщина она могла сказать руководителю государства то, что не решился бы произнести премьер-министр мужского пола. Своим дипломатам она не доверяла, считала, что министерство иностранных дел только тем и занимается, что жертвует интересами собственной страны. Сама она бдительно следила за тем, чтобы Англию не ущемляли.
Миттеран сказал о Тэтчер, что «у нее глаза Калигулы и губы Мэрилин Монро». Первое его мало смущало, а второе явно нравилось. Встреча Тэтчер и Миттерана была больше похожа на флирт, чем на переговоры, и обоим это очень нравилось.
Маргарет Тэтчер была благодарна всем, кто помог ей во время войны, в частности генералу Аугусто Пиночету, хотя ее симпатия к чилийскому диктатору смущала многих ее поклонников.
«Во время Фолклендской войны, – объясняла Тэтчер, – Чили предоставила нам жизненно важную информацию, без которой наши потери были бы значительно серьезнее. Наибольшее значение имела разведывательная информация. Чилийские военно-воздушные силы предупреждали нас о воздушных налетах аргентинской авиации.
Когда чилийскую радиолокационную станцию раннего обнаружения пришлось отключить на сутки для технического обслуживания, последствия были трагическими. В тот день, 8 июня, аргентинские военно-воздушные силы уничтожили два наших десантных корабля, что привело к тяжелым потерям… Моя признательность чилийскому президенту и стране в целом, несомненно, повлияли на мое поведение, когда экс-президент Пиночет оказался в сложном положении».
Когда генерал Пиночет приехал в Англию на медицинское обследование, Испания выдала ордер на его арест. Генерала считали ответственным за гибель испанцев, оказавшихся в момент военного переворота в 1973 году в Чили.
Британские судебные власти выполнили предписание. Тэтчер возмутилась: она была благодарна Пиночету за помощь и помнила, что Испания, напротив, во время Фолклендской войны поддерживала Аргентину. Она демонстративно навещала генерала в поместье Уэнтуорт неподалеку от Лондона, где Пиночет находился под усиленной охраной. Она пустила в ход весь свой авторитет, чтобы бывшего чилийского президента отпустили.
«Поскольку Аугусто Пиночет по состоянию здоровья не мог предстать перед судом, ему в конце концов позволили вернуться в Чили, – торжествовала Тэтчер. – Когда