вне ее.
Он тихонько рассмеялся.
– Ты права. Я не знаю, какую еду ты любишь, какие книги читаешь… кроме справочников с запрещенными зельями.
– Молитвослов, – невинно заметила я.
– Сомневаюсь. – Ксандер хмыкнул. – И все же мне кажется, я знаю о тебе достаточно, чтобы… пусть будет «увлечься», если тебя пугает слово «любовь».
– Мысли читаешь? – не удержалась я.
Он улыбнулся – как хочешь, так и понимай – и продолжал:
– Увлечься сильно и глубоко той женщиной, которая скрывалась в наивной покорной девочке. Доброй и заботливой. Умной. Знающей, что она хочет и чего не хочет. Наверное, это и стало последней каплей: твое упорство – в стремлении ли получить, что хочешь, как с семейным делом, или в нежелании мириться с тем, чего не хочешь, вроде мужчины, который тебя лишь терпит. – Он покачал головой. – Прости за прямоту, но трудно относиться как к равной к женщине, которая сначала говорит только: «Да, как скажете, как вам будет угодно», потом – что она имела в виду не это. Но вместо того, чтобы прямо сказать, что не так, имитирует обморок.
Я вздохнула.
– Я не помню этого, но, наверное, люди не ведут себя таким образом без причины?
Может, она просто не знала, как по-другому сказать, когда что-то не так? Может, ее возмущение привыкли не замечать, а обмороки, пусть и притворные, игнорировать не получалось? Почему-то мне не хотелось думать об Алисии плохо. «Умная и добрая девочка», – говорил о ней отец, но за десять лет в приюте характер мог измениться.
– Наверное. Наверное, я зря не проведывал тебя в приюте, думая, что там есть все необходимое. Может быть, если бы я догадался забрать тебя оттуда раньше, все было бы по-другому. – Ксандер пожал плечами. – Но что сделано, то сделано. Я не святой и никогда не отличался терпением. И за несколько недель подготовки к свадьбе и день бракосочетания оно истощилось полностью. Хорошо, что ты этого не помнишь.
Он помолчал.
– Когда ты выпрыгнула в окно, я думал, вернешься через час-другой. Успокоишься, поймешь, что…
– Что некуда деваться? – усмехнулась я.
– Что хоть я и не намерен терпеть притворство, но не желаю тебе зла. Ты в самом деле считала меня чудовищем?
– Когда удирала от тебя со всех ног? Домой, пешком, посреди ночи?
Договаривать я не стала – не дурак, поймет.
Ксандер улыбнулся, взъерошив мне волосы.
– Тогда я рад, что ты переменила мнение.
Его рука знакомым властным жестом легла мне на затылок, притягивая меня к лицу. Муж захватил губами мою нижнюю губу, легонько провел языком, надавил, и я позволила ему проскользнуть в рот. Поцелуй становился все жарче, все требовательней, а под моей ладонью, лежавшей на груди мужа, все быстрее колотилось сердце. Все быстрее, как и мое.
– Позови Энн, – выдохнул Ксандер, наконец оторвавшись от моих губ. – Если я снова буду твоей камеристкой, еще одному платью придет конец. И жду тебя в спальне.
Я бы не сказала, что в прошлый раз платье так уж пострадало – шнурок всегда можно заменить.
– Уверен? – мурлыкнула я, проходясь поцелуями по его шее. – Энн может быть очень, очень неторопливой. Устанешь ждать.
– Не дразни меня, женщина! А то… – Я поймала зубами мочку его уха, вызвав глухой рык. – Загну тебя над столом прямо здесь.
Я провела ладонью по его штанам, едва касаясь – и без того все было понятно.
– Звучит соблазнительно…
– Энн, – рявкнул муж в пространство. – Приготовь графине ванну и помоги раздеться.
Он спихнул меня с колен, придав ускорение легким шлепком пониже спины.
– Марш!
Обернувшись в дверях, я показала мужу язык.
– Будешь спать один.
Его негромкий, бархатный смех словно осязаемо скользнул по коже, даже грудь заныла. Пока Энн расправлялась со шнуровками, я тихонько радовалась, что не мужчина, иначе ситуация стала бы очень неловкой – ведь перед моими глазами стояло совершенное тело мужа, и от предвкушения теплело в животе.
– Вам помочь принять ванну, госпожа? – спросила горничная.
– Еще чего не хватало! – Я опомнилась. – Сама справлюсь, спасибо.
Я погрузилась в теплую воду, вытянулась, откинув голову на край ванны. Вот назло не буду торопиться. Непонятно, правда, кому назло, потому что расслабиться никак не получалось.
Открылась дверь, сквозняк пробежал по голым плечам.
– Энн, я же сказала, справлюсь, – проворчала я, не открывая глаз.
– Не уверен, – ответил мне голос мужа.
Я открыла глаза. Ксандер уже успел вымыться, мокрые волосы липли ко лбу, капля воды сбежала по виску, и я проследила за ней, точно завороженная. Муж скинул рубаху, оставшись только в мягких домашних штанах, и взялся за губку.
– Иди сюда. Потру тебе спинку.
– Ты издеваешься, – обреченно вздохнула я, понимая, что с идеей взять себя в руки и расслабиться можно попрощаться.
Муж широко улыбнулся. Глаза его потемнели, и под этим полным желания взглядом мое сердце снова заколотилось как ненормальное. Мочалка скользнула по коже, прошлась по груди совсем рядом с напряженными вершинками, и по улыбке Ксандера я поняла, что он нарочно их не коснулся.
– Повернись. – В его голосе прорезались хриплые нотки.
Снова нежные, невесомые прикосновения, каждое из которых заставляло меня вздрагивать. Муж легонько надавил мне на плечи, вынуждая опуститься, чтобы смыть пену, и я едва удержала равновесие: колени почти не держали, по коже пробегали мурашки.
Ксандер помог мне выбраться из ванны, укутал в полотенце. Меня уже трясло от желания, а он продолжал действовать все так же мягко и неторопливо, хотя его страсть тоже была очевидна.
По коже скользнул прохладный шелк пеньюара, мигом согревшись. Казалось, от низа живота по всему телу растекались волны жара. Ксандер подхватил меня на руки, и я обвила его шею, не удержавшись, коснулась губами щеки, уголка рта, прошлась поцелуями к уху.
– Теперь ты издеваешься, – шепнул он. – Не боишься, что уроню?
Вместо ответа я прильнула к нему всем телом. Дверь спальни распахнулась сама собой и закрылась за спиной мужа. Ксандер опустил меня на кровать, избавившись от штанов в один миг, и наконец накрыл меня своим телом, заполнив мучительную пустоту внизу, срывая стоны с каждым движением. Его губы касались моих, скользили по щекам, целовали закрытые глаза, добавляя ощущений; наслаждение разливалось по телу, заполоняло разум и вот наконец вырвалось долгим протяжным стоном. Муж запульсировал во мне, замер, прислонившись лбом к моему, прежде чем скатиться с меня и распластаться, переводя дыхание.
– Спи, Лисенок, – прошептал он, подгребая меня себе под бок. – Завтра у нас с тобой будет много дел.
Глава 33
– Лиска, когда я говорил вчера «много дел», я не имел в виду «не успев проснуться», – приветствовал меня