от борта «Юбари» отошел и направился к нашему кораблю японский бот.
Земцев стоял по левому борту и смотрел на белый бурун, вырывавшийся из-под форштевня катера. Ослепительно ярко сияло солнце, отраженное в мириаде брызг, бухта вся светилась голубизной, на сопках запестрела зелень. Не верилось, что еще вчера небо было неприветливо и хмуро, а в океане бушевал шторм. Таковы превратности курильской погоды. За четыре года он к ним привык. Земцев уже смирился с тем, что минимум два часа из его жесткого лимита времени — такие необходимые два часа — потеряны безвозвратно. Но раз уж так случилось, думал он, надо постараться использовать это время с максимальной выгодой для себя. На этой передаче у него была своя цель: выяснить, известно ли что-нибудь на Хоккайдо о «Дзуйсё-мару» или же нет. В ряду задержанных шхун, пришвартованных у пограничного пирса, «Дзуйсё-мару» была крайней, и с «Юбари» ее наверняка уже заметили. Если на передаче кто-нибудь из японцев поинтересуется задержанной шхуной, значит, они не знают о ней ничего, а если промолчат… если промолчат, значит, радист успел тогда, при задержании, отстучать радиограмму. Правда, после заявления Ямомото у него почти не осталось сомнений на этот счет, но ему важна была определенность — он мог трезво взвесить свои шансы. Когда ведешь дознание, правильно рассчитать свои силы и возможности — это уже половина успеха.
Подошел Громовой.
— Интересно, кто прибыл представителем из отряда: Мануйлов или Баломса?
Земцев пожал плечами, этот вопрос его нисколько не волновал.
— Знаю, о чем думаешь, — продолжал Громовой. — «Рвут меня на части, незаменимый я человек». Угадал?
— Ошиблись, товарищ майор.
— Значит, не считаешь себя таким незаменимым? Это хорошо. А что, если подключить к тебе кого-нибудь в помощь?
— Не вижу смысла. Человека надо вводить в курс дела, на это уйдет время, а со временем, вы же знаете, как…
— Смысл есть. Иной раз, по себе знаю, одному как-то нелегко бывает принять ответственное решение. За компанию это намного проще. Поверь моему опыту.
— Товарищ майор, пусть это вас не волнует. Решение я приму один. — Земцева уже стал раздражать этот разговор, он не мог понять, куда клонит Громовой. Может, он уже получил ЦУ из отряда и теперь, по обыкновению, «проигрывает» на нем какой-нибудь новый вариант?
— Не сомневаюсь. Но важно принять правильное решение, — Громовой снял фуражку и протер платком вспотевшую лысину. — Дмитрий Алексеевич, надеюсь, вам понятно, меня очень беспокоит ход дознания. Я хочу, чтобы вы имели это в виду и помнили мой совет: не упустите время.
У Земцева отлегло от сердца. Все оказалось значительно проще. Громовой торопил его и деликатным образом подсказывал выход из создавшегося положения. В душе он трижды поблагодарил майора за деликатность, а вслух сказал:
— Хорошо. Я это учту.
Катер и бот подошли к кораблю почти одновременно.
Уступив очередь гостям, они поднялись на борт. Их встречали командир корабля Ковалев, личный представитель пограничного комиссара подполковник Баломса и офицеры корабля. Громовой и Земцев пожали руки японским представителям — капитану «Юбари» господину Одзума, начальнику радиостанции Таманои, старшему механику Яги и двум переводчикам, офицерам морской охраны. Все они хорошо знали друг друга и встретились как давние знакомые.
После этого все направились на бак, где старшина Скрабатун уже выстроил команду японских рыбаков, предназначенных для передачи. Улучив момент, Земцев сказал Ковалеву:
— Стас, ты можешь наполовину сократить эту церемонию, как друга прошу?
Ковалев улыбнулся:
— Понимаю, но не могу, Дима: дипломатический раут, неудобно.
— Ну, тогда хоть не прихвати лишнего.
— Постараюсь.
Передача шла по четко расписанному порядку. Сначала у японских рыбаков спросили, имеют ли они какие-либо претензии к советской стороне. Те ответили, что претензий не имеют. Тогда Ковалев пригласил представителей обеих сторон в свою каюту для подписания акта, официального документа о приеме-передаче задержанных японских рыбаков. «Есть ли у японской стороны вопросы по передаче? — спрашивает наш представитель. — Есть ли другие вопросы?» Вопросы есть. Господин Одзума интересуется, можно ли сделать передачу японским рыбакам, оставшимся на острове. Да, можно. Предъявляется свидетельство японского таможенного досмотра. Потом на берегу наши, со своей стороны, тщательно проверят содержимое коробок: несмотря на запрет, нередко передают спиртное, контрабандные сигареты и другие недозволенные вещи. В свою очередь, наша сторона уточняет сроки следующей передачи.
После всего этого официальная часть передачи закончена. Рыбаков отправляют на японский корабль. А командир нашего корабля приглашает всех в кают-компанию на завтрак. Здесь все чувствуют себя свободней. Завязывается разговор, сыплются шутки. Под общий смех с трудом втискивает за стол свой живот добродушный, никогда не унывающий, как все стармехи на флоте, Яги. А господин Одзума по этому поводу замечает, что живот бедняги стармеха скоро станет драмой в его семейной жизни.
Постепенно разговор переходит на серьезные темы.
Стол у Ковалева накрыт скромно, но с достоинством. Вестовые постарались на славу. Неизменным успехом у японцев пользуется бифштекс по-ковалевски — мясо, выдержанное в вине, со свежей редиской и шпинатом. Нравится им наш черный хлеб и малосольная селедка с отварной картошкой и луком.
Беседа течет своим чередом. Компания разделилась на два лагеря, у каждого — свой переводчик. Господин Одзума беседует с подполковником Баломсой, Ковалевым и Громовым. Таманои и Яги — с нашими офицерами: старпомом, замполитом, стармехом. Земцев прислушивается к тому и другому разговору. Он явно не определился, ни одному из лагерей не принадлежит. Это его устраивает, так легче следить за разговором. Правда, господин Одзума постепенно втягивает его в свой разговор, к тому же ему нередко приходится помогать японскому переводчику.
Поговорили о тайфуне «Полли», о его последствиях. Вспомнили прошлогодний — «Веру». Тот был куда разрушительней. Тогда в Японии погибло и пропало без вести пять тысяч человек и тридцать шесть тысяч получили ранения. Стихия разрушила сто сорок тысяч зданий. И это неудивительно, ведь выделенная тайфуном энергия была равна взрыву многих водородных бомб. Человечество при всей своей научной и технической оснащенности еще не в состоянии предотвратить это бедствие, мало существенного приносит сейчас и служба предупреждения. Необходимо что-то радикальное.
Господин Одзума предложил приветствовать своего советского коллегу капитана Ковалева, а в его лице — весь экипаж корабля, и воздать должное русскому гостеприимству. Все присутствующие его горячо поддержали.
Земцев, занятый своими мыслями, почти ничего не ел и совсем не притронулся к пиву.
— Манкируешь, Дима, нехорошо, — вполголоса сказал Ковалев, наклоняясь к нему. — Могу обидеться.
Это была не более чем шутка. Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы говорить об этом серьезно.
— Не подозревал, что мой друг такой тщеславный, — в тон ему ответил Земцев.
Господин Одзума посмотрел на свой хронометр и поднялся с места. Он поблагодарил