Почему-то не обжигаясь, старуха растерла ее ладонями и отступила в сторону. И тогда Арабелла увидела, что голова Дэна уже приставлена к его плечам! Дэн был похож на заснувшего сидя человека, который неестественно прямо вытянул шею. Старуха вновь подошла к нему и стала гладить его шею, быстро перебирая по ней ладонями.
Прошло немало времени, а Тин-Тин, не издавая ни звука, все втирала и втирала содержимое сосуда в кожу. Ее движения становились быстрее и быстрее – Арабелла уже не могла уследить за ними…
Вдруг она поняла, что наблюдает за происходящим с удивительной бесстрастностью – словно смотрит фильм про шаманов. Все чувства застыли в ней – остались одни глаза. Глаза и рассудок, пытавшийся своей бесстрастностью примириться с тем, что видят глаза. Будто бы она, перейдя грань человеческого восприятия, оказалась по другую сторону природы, за которой – возможно все и удивляться уже нечему…
А через некоторое время Дэн вздохнул и открыл глаза, а потом стал двигать шеей – так, будто она затекла от неудобного сидения. Заметив это, Тин-Тин поднесла к его носу пучок каких-то трав, завязанный ярким лоскутком – и он снова закрыл глаза, но на этот раз голова его упала на грудь, как у спящего.
А Тин-Тин вместе с Пантелеоном принялись сметать с Дэна песок веничками из пальмовых листьев – до тех пор, пока его тело не стало валиться на бок. Тогда они взяли его под мышки и за ноги и перенесли на расстеленное на полу покрывало – одно из тех, в которые Арабелла собственноручно заворачивала Дэна, когда его затрясла лихорадка.
– Все, – сказала она Мубакару и сама удивилась тому, каким будничным был ее тон.
Он опустил ее на землю.
– Думаю, скоро они принесут его к тебе – пора возвращаться. А потом мне придется уйти к костру, но я еще приду к вам.
– А мы не можем бежать из деревни прямо сейчас? – спросила она.
– Нет. Он будет спать двое суток, не просыпаясь. Может быть, и ты тоже – если Тин-Тин этого захочет. Ты видела, что творится у костра? Я еще никогда не видел такого. В нашей деревне этого не было. Думаю, что так они празднуют день своего крокодила – а вы будете подарком ему. Не дыши, когда Тин-Тин поднесет к твоему носу траву – я знаю, что из этого выходит. Я попал сюда не по своей воле.
– Тише, – одернула она. – Я поняла, что мне надо делать.
Они уже стояли в темноте у закрытой двери в «хижину белых». Поколдовав в темноте, Мубакар приоткрыл ее – и они вошли. Факел почти догорел. Туземец поднял лежавший на земляном полу новый факел и поджег его, прислонив к первому, а тот потушил, плеснув водой из калебаса.
– Ложись, а я сделаю все, как было, – приказал он и отвернулся, дожидаясь, пока Арабелла снимет с себя рубаху и шорты и завернет бедра платком. – Но только ни в коем случае не открывай глаза, что бы ни случилось. А потом мы придумаем, как уйти отсюда.
Гости не заставили себя долго ждать. Как только Арабелла легла на циновку и укрылась покрывалом, а Мубакар уселся рядом, послышались приглушенные голоса. Арабелла тут же закрыла глаза и приготовилась дышать тихо и ровно, как во сне.
Она слышала, как Мубакар что-то ответил Тин-Тин, а потом почувствовала, что он встал и, видимо, пошел к двери. Потом – шаги, сопение. Три голоса переговаривались на суахили. Кто-то задел Арабеллу ногой, и рядом с ней бросили циновку. Что будет потом – она уже знала и приготовилась не выдать себя, когда рядом с ней будут укладывать спящего Дэна, а потом Тин-Тин склонится над ней, проверяя, крепко ли она спит.
Это было самым сложным – не моргнуть, не вздрогнуть, не задышать от волнения чаще, чем дышит спящий. Она лежала, стараясь не думать, что за ней наблюдают. Она с ужасом ждала, когда же наконец Тин-Тин сунет ей под нос то же, что дала понюхать Дэну.
Последние произнесенные рядом с нею слова были словами Тин-Тин. Потом Арабелла слышала, как открыли дверь – и сразу же под ее закрытыми веками потемнело еще сильнее. Она поняла, что из хижины вынесли факел. Она еще слышала удаляющийся голос Мубакара, который вдруг, будто бы оговорясь, несколько раз сказал «нет» по-английски – видимо, отвечая Пантелеону… Потом до нее уже доносились только крики пляшущих у костра покомо.
Боясь пошевелиться, она пролежала без движения еще некоторое время. Она слышала, как слева от нее тяжело, но ровно дышит Дэн. Потом она хотела уже открыть глаза, но ей показалось, что где-то совсем рядом хрустнула циновка. Прислушиваясь, она полежала еще, но решив, что хруст циновки ей померещился, облегченно выдохнула…
В следующее мгновение она увидела лицо склонившейся над ней Тин-Тин и задохнулась от резкого запаха, ударившего в ноздри.
Глава 7
Это было самое ужасное пробуждение в ее жизни.
Арабелла проснулась от грохота барабанов. Ей снилось, что она внутри раскаленной металлической бочки, по которой кто-то колотит палкой. Не в силах больше выносить это, она открыла глаза – и ее ослепило палящее солнце.
Сознание мгновенно вернулось к ней. И тут же она поняла, что оно вернулось слишком поздно!
Дэн еще спал. Связанные, они оба лежали под навесом, который покомо наспех соорудили на берегу, между рекой и каналом – вбитые в землю пальмовые стволы, крытые пучками папируса, сквозь которые пробивалось стоявшее в зените солнце. Сверху свешивалась огромная коса из сплетенных ветвей. Она была закручена внизу, как хвост лежащего крокодила.
Как они оказались здесь? Неужели их перевезли сюда на лодках, а они так ничего и не почувствовали?!
Но Арабелла уже ничему не удивлялась. Она понимала, что случилось непоправимое: теперь они в полной власти покомо, которые сделают с ними то, что захочет Тин-Тин.
«А вот и они… – Арабелла запрокинула голову назад. – Радостно скачут по берегу вокруг нас в предвкушении того, что скоро должно произойти…»
Они с Дэном лежали совсем рядом – и Арабелла попробовала незаметно придвинуться к нему. Туземцы так были заняты своим неистовым танцем, что не заметили, как она перекатилась на бок, что было силы дернулась вперед и упала прямо на Дэна. Он вздрогнул всем телом и открыл глаза.
– Где я?
– Дэн, ради Бога, тише.
– Кто ты?
Она не знала, что ответить, но поняла, что ее имя ему уже ничего не скажет.
– Я твой друг. А кругом – враги.
Она говорила медленно, пытаясь угадать по его лицу, понимает ли он ее, говорят ли эти слова хоть что-нибудь его памяти, с которой, видимо, произошло нечто ужасное. Дэн был жив, он дышал, говорил – но в то же время его не было рядом с нею! Рядом был другой человек, для которого она ничего не значила.
Как недоверчиво он посмотрел на нее, когда она назвала себя его другом!.. Значит, он помнит, что такое друг, но абсолютно не узнает ее. Может быть, случилось непоправимое, но может быть… Она стала пристально смотреть ему в глаза, понимая, что скоро у нее отберут не только возможность двигаться, но и возможность говорить.