Читать интересную книгу Безумные дамочки - Джойс Элберт

Роберт прекрасно приготовил мясо и подал к нему отличное вино.

Беверли не думала, что так голодна, сделав первый глоток. Она ничего не ела с утра, кроме половинки грейпфрута с маленькой маслиной. Беверли сказала Маргарет несколько недель тому назад, что помимо черного кофе на завтрак можно подать только стакан томатного сока или половинку грейпфрута, как предписывала диета военнопленного. Маргарет ревностно исполняла этот приказ, хотя сама весила за восемьдесят килограммов и не собиралась садиться ни на какую диету, тем более на диету военнопленного.

Вот бы видела меня сейчас Маргарет, подумала Беверли, поглощая мясо с сыром и запивая их вином. Маргарет была бы счастлива узнать, что война окончена, всех военнопленных отпустили кормиться по домам.

Только Беверли собиралась похвалить мясо, как раздался телефонный звонок. Они нервно переглянулись.

— Что? — сказал он в трубку, и на лице появилось выражение крайнего недоумения. — Никуда не уходи. Будь на месте. Мы сейчас будем.

Положив трубку, он сказал:

— Симона пыталась покончить с собой.

Беверли положила вилку и вспомнила о Ди-Ди.

— Это серьезно?

— Не знаю. Она бормотала, как идиотка. Поехали.

Когда Беверли хватала сумочку и натягивала плащ, она думала, что, может быть, сегодня полнолуние, раз вечер так переполнен событиями.

Они услышали лай Чу-Чу, когда вошли в дом на Пятьдесят седьмой, и побежали на третий этаж, где жила Симона. Дверь была открыта. Они миновали холодную гостиную, лающего Чу-Чу и нашли ее в ванне за занавеской с астрологическими рисунками. Она лежала обнаженной в ванне, заполненной на несколько сантиметров. Симона свернулась, как эмбрион, лицо распухло от слез, но, если не считать легкой дрожи, выглядела подозрительно спокойной. Вода слегка розовая, а в мыльнице блестела безопасная бритва.

— Симона, — склонился над ней Роберт, — покажи мне запястья.

Симона покорно подняла руки. На запястьях были легкие порезы и засохшие капельки крови. Она сосредоточила взгляд на Беверли, но в ее глазах ничего не отразилось.

— Все будет в порядке, — сказала Беверли, размышляя, что если эта история попадет в газеты, то ее жизнь будет уничтожена.

Модель пыталась покончить жизнь самоубийством от ревности. (Двадцать человек погибли в авиакатастрофе.)

Как она сможет объяснить полиции, почему лежала голой и гостиной Роберта, когда появилась Симона? Питеру нелегко придется. Беверли захихикала, когда представила себе реакцию мужа.

— У тебя тоже крыша поехала? — сказал Роберт, взглянув на нее.

— Извини. Я совсем… — Она виновато посмотрела на Симону. — Это я по своему поводу.

В ответ Симона показала язык.

Роберт вытащил пробку из ванны и сказал, чтобы Беверли нашла что-нибудь, чтобы укрыть Симону. На нижней кровати было толстое одеяло, и Беверли взяла его, думая, что двухэтажная кровать здесь такая же, как у ее сына. Роберт вытащил Симону и завернул ее в одеяло. Зубы у Симоны стучали.

— Поищи виски на кухне, — велел Роберт.

Она отыскала полупустую бутылку абрикосового бренди. Рядом лежал нераспечатанный пакет с мексиканским ужином. Овощи с рисом. Если бы я ела такое, подумала Беверли, я бы тоже покончила с собой. Она щедро плеснула бренди в баночку из-под джема и понесла ее в спальню, где Роберт пытался одеть Симону, а Чу-Чу лаял, скулил и носился под ногами.

У Симоны был ошеломленный вид, когда Роберт уговаривал ее выпить и одеться. Через несколько минут они ехали в госпиталь Рузвельта на машине Беверли. Веселый доктор забинтовал запястья Симоны и сказал:

— Ну, девушка, больше этого делать не надо.

На обратном пути Роберт сказал Беверли:

— Мне, наверное, лучше побыть с ней, а ты возвращайся домой.

— Очень неприятно, — сказала Беверли.

— Ты не виновата.

— Мне все равно плохо.

Беверли подъехала к дому Симоны, и Роберт поцеловал ее в щеку.

— Будь осторожна. На сегодня хватит несчастных случаев. Завтра я тебе позвоню.

— Спокойной ночи. — Беверли хотела добавить «дорогой», но, бросив взгляд на безмолвно выходившую из машины Симону, сказала: — Спокойной ночи, Роберт.

В последующие дни у Беверли был повод для размышлений.

Во-первых, она не такая слабая и беспомощная, как сама думала. Раньше Беверли сказала бы, что Ди-Ди и Симона сильнее ее, жизнеспособнее, они лучше справляются с трудностями, но, когда возникли проблемы, Ди-Ди покончила с собой, а Симона предприняла такую попытку (ха-ха!).

Во-вторых, как бы плохо ни складывались дела, она не покончит с собой (лучше умереть, чем сделать это, сказала она себе, наслаждаясь черным юмором). Может, она толстая, может, слишком пьет, страдает от мигрени, но не самоубийца. Эти мысли утешили. Пришли новые силы.

В-третьих, у нее появилось мрачное чувство юмора, которого она раньше в себе не замечала.

Беверли понимала, что подобные мысли были вариациями на одну и ту же тему: самоутверждение, и она была крайне довольна этим. Может, ее случай не такой уж и безнадежный, может, ей как-то удастся наладить свою жить, устроиться в мире. Поездка в Мексику, как она теперь понимала, была первым прорывом кокона, в котором жила. Что же дальше?

Ответ получила быстро, когда начала встречаться с Робертом Фингерхудом раз в неделю, по средам. Обдумав ситуацию, она сказала Питеру, что вступила в любительскую театральную группу, которую посещала ее подруга Симона.

— Дорогая, я не знал, что тебя интересует театр, — заметил Питер.

— Ты не знал, что я интересуюсь антропологией, — напомнила она, чувствуя себя очень остроумной.

Беверли не думала, что Питер будет протестовать против ее отсутствия по средам. Так и произошло. Да и почему? У него появился лишний вечер для собственных дел, какими бы они там ни были. Теперь, когда Беверли регулярно спала с Робертом, она перестала все время думать о Питере. Он был всего лишь мужем, отцом ее детей, добытчиком, человеком, который спал рядом с ней.

— Знаешь, — говорила она своему отражению в зеркале, — для меня Питер сейчас имеет мало значения.

И хотя произносила эти слова с долей сарказма, в них просвечивала мрачная правда.

Встречи с Робертом по средам стали ключевым моментом в жизни Беверли, вся неделя строилась вокруг них, и она перестроила весь распорядок недели. Так, теперь Беверли ходила в парикмахерскую не в пятницу, а во вторник, чтобы Роберт видел ее прическу. А благотворительную работу в соборе она перенесла с утра в четверг на понедельник, потому что четверг посвящался отдыху, воспоминаниям и размышлениям.

Самым гнусным временем оказались уик-энды. Раньше Беверли с нетерпением ждала эти два дня, теперь они ее ужасали, и она старалась заполнить их делами. Она занялась гольфом и решила усовершенствовать свой французский язык. Питер был потрясен ее активностью, не подозревая, что главная цель — быть как можно дальше от него. Ей было неприятно видеть мужа, он напоминал ей о ее двойной жизни. И теперь, когда они оказывались вместе, она обращалась с Питером гораздо лучше, чем прежде. Легко быть добрым, когда ты ждешь объятий Роберта в следующую среду. Беверли и не подозревала, насколько сладостен может быть обман.

— Мамочка, ты хочешь стать актрисой? — спросила однажды Салли, когда Беверли уже собралась ехать якобы на встречу театральной группы. — И тебя покажут по телевизору?

— Нет, дорогая. — Беверли поцеловала дочь. — Это просто для себя.

— Малышка Фасси снова уписалась.

— Не давай ей так много пить.

Малышка Фасси была любимой куклой Салли. Беверли не понимала, почему так любят куклу, которая мочится, но для Салли это было очень важно, она не расставалась с куклой.

Маргарет смотрела на отлучки по средам с философским спокойствием.

— Наверное, вам нужно по временам выскакивать из упряжки, миссис Нортроп.

— Должно быть, так и есть, — ответила Беверли, сгорая от желания сказать Маргарет, насколько она права.

Вечера с Робертом быстро стали рутинными. Вариации были незначительными, потому что время не позволяло им терять ни секунды. Сначала они занимались любовью, потом Роберт готовил ужин, а затем Беверли возвращалась в Гарден-Сити.

Их тела приспособились друг к другу, и главной целью встреч стало удовлетворение потребностей со всем возможным мастерством. Разговаривали они немного. А о чем было говорить? Похотливый воздух жилища не располагал к словам. Они были просто счастливы вдвоем. Роберт освободился от горькой жизни с Симоной, а Беверли освобождалась от своих бед хотя бы на короткое время. Не было причин портить удовольствие, и их тела проникали друг в друга с отчаянием солдат, которые знают, что каждая битва может стать последней в жизни. А когда они выходили из сражения, шрамы были незаметными, а победа была совместной.