Читать интересную книгу Единственная любовь Казановы - Ричард Олдингтон

Казанова и ожидал, и опасался увидеть в Венеции этого весьма неумелого шпиона, но человек этот, если и последовал за ними, оставался невидимым, и Казанова, с радостью и удовольствием занявшийся подысканием казино для Анриетты, знакомя ее с разными увеселениями и красотами своего города, а также встречаясь со старыми друзьями, забыл о нем. Венеция значила для Казановы куда больше, чем он в этом признавался другим или даже себе. Он был, безусловно, космополитом, но Венеция была все-таки самым приятным местом в Европе, не исключая и Парижа…

Когда Казанова вошел без доклада в салон замка Брагадина, ему показалось, что многих месяцев отсутствия словно и не было: присутствующие играли во все тот же «трик-трак», вот только среди них не было Марко. Ну и, конечно, раздались радостные крики по поводу его возвращения, начались объятия, похлопывания по спине, открылись табакерки, чтобы понюшка табаку могла извинить появление носовых платков, зашелестели старческие голоса. Однако в воздухе чувствовалась какая-то напряженность, чего Казанова — несмотря на все удовольствие от встречи со старыми друзьями — не мог не заметить. Что-то они недоговаривали, то и дело смотрели на что-то за его спиной, и Казанова даже почувствовал отсутствие восторга, когда он упомянул, что намерен навсегда поселиться в Венеции. Они были явно смущены, и он отнес все это за счет присутствия в Венеции Анриетты, даже не потрудившись задаться вопросом, откуда они узнали, что Анриетта приехала с ним, когда понятия не имели, что он сам в Венеции. Уязвленный их, казалось, критическим отношением к себе, Казанова решил не упоминать про Анриетту.

— А где Марко? — спросил он.

— Ты рассчитывал найти его здесь, юноша? — вопросом на вопрос ответил старик Брагадин. — Вот чума! Станет он тратить время на таких стариков, как мы. Ты прекрасно знаешь, что он бывал здесь только ради тебя. Мы его уже много недель не видели.

— Он у отца?

— Ах, он тебе нужен для какой-нибудь очередной эскапады? — не без цинизма заметил Барбаро. — Предупреждаю тебя, Джакомо: твоя последняя любовная авантюра еще не забыта и…

— Я сам могу позаботиться о себе, ваше превосходительство, — холодно осадил его Казанова, — и благодарю вас за предупреждение.

— Не относись к этому так легкомысленно, — сказал Брагадин с серьезностью, появлявшейся у него, лишь когда он имел дело с «Ключом Соломона» или другими оккультными предметами. — Послушайся нашего совета: уезжай из Венеции столь же быстро и скрытно, как ты сюда приехал.

— Ах, ну зачем же так меня встречать, — сказал Казанова полушутя, полудосадливо, — даже если вы и не рады снова видеть у себя в доме блудного сына.

— Ты говоришь так, чтобы испытать нас и заставить забыть об осторожности, — сухо заметил Брагадин. — Тебе бы следовало получше нас знать. Ну, садись же и давай зададим несколько вопросов священному «Ключу».

— Не сейчас, синьор, вы уж меня извините, — небрежным тоном заметил Казанова. — У меня много дел, и я пришел к вам первому, чтобы выразить свою любовь и благодарность. Я снова приду завтра, и мы устроим долгий разговор с «Ключом» — будем его спрашивать столько, сколько вы пожелаете.

— Но завтра же Вознесение! — чуть ли не хором воскликнули трое стариков.

В этот день начинался большой праздник Венецианской республики — ежегодное «Обручение с морем», когда дож торжественно бросает кольцо в Адриатическое море, открывая тем самым неделю веселья.

— Я совсем забыл, — беспечно бросил Казанова, а сам тотчас подумал, что этот праздник будет для Анриетты приятным приобщением к Венеции. — Ну, в таком случае я зайду вечером… — А подумав, что вечер, пожалуй, можно провести более приятно, добавил: — Или на следующее утро. А пока — au геvoir[78]. Если увидите Марко, не забудьте сказать ему, что я здесь.

— Всенепременно! — любезно сказал старик Брагадин, пожимая Казанове руку. — Занимайся своими делами, юноша, и будь осторожен. И… еще одно предупреждение: держись подальше от секретов в политике, особенно если речь идет о враждебно настроенных друг к другу странах.

— Секретов в политике? — Казанова громко расхохотался. — Да мне глубоко безразлична политика, будь то национальная или международная! Вы же знаете мои вкусы.

— Но у твоих друзей вкусы могут быть иные…

— Я что же, должен быть в ответе за грехи моих друзей? — спросил Казанова, передернув плечами. — Ну, мне пора. Пока — до свиданья.

И он ушел. Трое стариков переглянулись.

— Он совсем не изменился, — сказал Дзиани.

— Стал старше, — сказал Барбаро.

— Но не умнее, — добавил со вздохом Брагадин. — Однако я уверен, что он безвредный молодой человек. Все равно, хотелось бы мне убедить его держаться подальше от Венеции, пока… Ах, все это в руках людей более могущественных, чем мы!

Тем временем Казанова, не придав никакого значения намекам, показавшимся ему нелепыми, и не услышав доводов Полония[79], методично обошел все места, где обычно бывал Марко, пока не получил нужных сведений и не настиг молодого человека в весьма необычном логове — винном погребке в Дзаттере, где тот сидел под колышущейся листвой одного из редких в Венеции платанов и уныло размышлял над непочатой флягой вина. При виде Казановы в его настроении произошла поистине разительная перемена. Он вскочил, расцеловал своего друга, похлопал его по спине, проплясал вокруг стола, смеясь и восклицая, и наконец громовым голосом велел официанту подать вина.

— А это что — не годится? — спросил Казанова, указывая на стол.

— О, господи, я совсем забыл о нем. Вот… — Он налил Казанове бокал дрожавшей от волнения рукой. — Не стану спрашивать, какой счастливый ветер занес тебя домой, в Венецию. С тех пор как ты уехал, я стал похож на соленую треску во время поста. Ну, какие новости?

— Только самые наилучшие, — сказал Казанова, опустившись на стул и глотнув вина, чтобы потешить Марко. — Ты не занят? Можешь пойти со мной?

— Занят?! Да чем человек может быть занят в Венеции? — буркнул Марко. — Здесь никогда не было войны или хотя бы надежды на революцию, ничего, кроме унылого обеспеченного существования, да торговли, да…

— И никаких удовольствий?

— Удовольствий?! Да, удовольствия есть, но нужно, чтобы было немножко опасно, чтобы пролилась кровь, чтобы мы стряхнули с себя апатию.

— Черт подери! — Брови у Казановы полезли вверх. — А ты изменился с тех пор, как мы виделись. Кто же она? А ну выкладывай. О, если ты не хочешь… Тогда какие новости в мире?

— Никаких, кроме тех, о которых ты читал в наших нудных газетах… до сих пор написанных от руки! Типично для нас, верно? Это в восемнадцатом-то веке газеты пишут от руки!

— Я полагаю, это один из способов выслеживать лжецов и пасквилянтов, — безразличным тоном заметил Казанова.

— Есть и одна секретная новость, — сказал Марко, понизив голос и оглядевшись, — отец слышал ее вчера в Совете, но он считает, что это пустой слух… Поступило сообщение, что готовится заговор с целью передать наши далматские крепости в руки австрийцев.

Казанова с недоверием воззрился на него.

— Как же это, черт подери, можно осуществить?

— Ну откуда, черт подери, я могу это знать? — в тон ему ответил Марко. — Я передаю тебе слухи.

— Если ничего лучшего ты рассказать не можешь, тогда послушай мои новости, — высокомерно произнес Казанова. Ему все труднее было держать в себе свою новость, и теперь, пригнувшись к Марко и понизив голос до конфиденциального шепота, он произнес: — Я наконец завладел ею!

— Ею? — недоуменно переспросил Марко. — Это кем же? Мариеттой?

— Мариеттой?! Пф! — фыркнул Казанова. — Нет, мой мальчик, ею, ею, единственной и несравненной, нимфой наводнения и автором лаконичных записок, подписанных «А»…

— А-а! — Марко наконец заинтересовался всерьез. — Ты все-таки ее нашел? Где же она? И кто она? Почему?..

— Хватит, — прервал его Казанова. — Она — француженка, ее зовут Анриетта, она любит меня и… — Он помолчал — для большего эффекта. — Она в Венеции.

— Черт подери! — в изумлении воскликнул Марко.

— Хочешь познакомиться с ней?

— Ты это серьезно?

Вместо ответа Казанова поднялся со стула, швырнул на столик несколько монет за вино, которое они едва пригубили, взял Марко под руку и повел к дожидавшейся их гондоле. Казанова что-то сказал гондольеру, чего Марко не расслышал, затем сел с ним в фельце и принялся беседовать — о чем угодно, кроме Анриетты, разжигая его любопытство и не отвечая ни на один из вопросов.

Они высадились на фондамента, и Казанова под руку с Марко направился к высоким, тесно стоящим домам, как вдруг дверь одного из них отворилась и из нее вышел мужчина. Он почти тотчас заметил Казанову, в мгновение ока опустил шляпу на глаза и, перебросив через плечо полу плаща, которая закрыла низ его лица, нырнул за угол, где его ждала гондола, которая сразу и отчалила. Казанова стоял, застыв на протяжении всего этого маленького эпизода, который занял не более тридцати секунд, в волнении он изо всей силы стиснул локоть Марко.