Читать интересную книгу Меня убил скотина Пелл - Анатолий Гладилин

Следующая остановка во Франкфурте. Вот сюда Говоров совсем не стремился, но Лева Самсонов гнул свою линию: «Партия «орлов» очень обидится, если ты проедешь мимо, они же тебя издавали!» «Орлы» встретили радушно. Их книжный склад — стопки, ящики запрещенной в Союзе литературы, голубая мечта российских библиофилов — ошеломил. Говорову торжественно подарили экземпляры его книги (свой, единственный дошедший до него несколько лет назад, он оставил в Москве). Правда, гонорар за книгу показался жидковатым, зато Говоров убедился в собственной правоте («На литературные заработки здесь не прожить»). «Орлы» деликатно намекивали: конечно, нам известны ваши планы, разумеется, господин Самсонов вам все устроит, но если передумаете — милости просим, у нас тоже свой журнал имеется. (Это, кстати, Говорову не понравилось. Ведь сами познакомили его с редактором журнала — милой, хорошо знающей советскую литературу дамой. Что ж, теперь ее в шею?) Да, в чужой монастырь со своим уставом не суются, и тем не менее, когда Говоров увидел в квартирах «орлов» фотографии молодых людей в немецкой военной форме образца сороковых годов, у него закололо в груди. Невольно вспомнились все фильмы о войне… Председатель партии, седой, почтенный, принял Говорова в своем кабинете. На одной стене красовался портрет Солженицына, на другой — Самсонова (прямо как в домах отчаянных московских диссидентов, ни к чему не придерешься), и еще в коридоре Говоров заметил свою увеличенную фотографию, которую явно наспех повесили. «Нашего полка прибыло», — ласково заурчал председатель. «Чтоб все было ясно, — прервал его Говоров, — мой старший брат погиб под Вязьмой в московском ополчении, мои покойные родители, старые большевики, были людьми абсолютно честными, и я ими горжусь». Они посмотрели друг другу в глаза.

В Париж поезд пришел в семь утра. Лева Самсонов помогал выгружать из вагона чемоданы, узлы и коляску. Говоров предполагал, что Лева и Катя разместят их у себя, но Самсонов нашел лучший вариант: в большой роскошной квартире друзей Самсонова из первой эмиграции им предоставили две отдельные комнаты.

Вечером Лева повел его в ресторан в Латинском квартале. Они вспоминали Москву, старых товарищей, Центральный Дом литераторов, и ни словом Говоров не заикнулся о своем будущем. Он верил, что Самсонов обо всем позаботился заранее.

Говоров готов был хоть завтра приступить к работе во «Вселенной». Но кто же знал, граждане, что устройство на постоянное жительство во Франции требует стольких формальностей? В журнальной команде Самсонова было всего три человека, все очень занятые, Самсонов — особенно, однако по просьбе Левы, точнее по его команде, всегда возникал кто-то, чтобы сопровождать Говорова в префектуру, ОФПРА, Толстовский фонд, к юристу (перевести и заверить документы), в агентство по найму квартиры, в банк (вот где пригодились немецкие марки, благодаря иностранной валюте Говорову открыли счет). По совету Левы Говоров пришел с визитом в «Русскую газету» («Жалко, что вас берет к себе Самсонов, — сказала княгиня Шаховская, шеф редакции и героиня, нет, не романов, а французского Сопротивления, — вы бы нам были нужны». Говоров сделал театральный жест) и в парижское бюро Радио, куда его привел Петя Путака. Директор бюро Владимир Владимирович — благодушный, по-старому вежливый, похожий на моржа англичанин русского происхождения — тут же пригласил Говорова на ленч. В ресторане просидели два часа. Владимир Владимирович не гнал лошадей, охотно слушал московские новости и как бы между прочим поинтересовался, с кем Говоров успел пообщаться в Гамбурге, с кем отобедал. Галича и Константинова из отдела культуры старый морж пропустил мимо ушей, на главного редактора Матуса чуть скривился, при упоминании имени Джона понимающе кивнул (все-таки начальник русской службы), а вот когда очередь дошла до Вильямса, директора Радио…

— Он беседовал с вами в кабинете?

— Нет, мы обедали в ресторане, а потом ужинали дома у Галича.

— И Вильямс был?

— И Вильямс был, и Джон, и еще какая-то баба…

— Сделайте для нас несколько пробных скриптов.

— О чем? — спросил Говоров. — Я писатель, не политик.

— Вот и хорошо, — оживился Владимир Владимирович, — а то все эмигранты рвутся в политику. Пишите о литературе. И не откладывайте в долгий ящик. Я жду вас в пятницу.

«Почему бы не попробовать? — подумал Говоров. — Все равно время теряю на какую-то суету. Но когда? То дела, то гости… И Лева уверяет: мол, так надо, привыкай, все нужные люди».

Однако в тот же вечер Говорову «повезло». Самсонов потащил его к одной американке на авеню Фош. Прием на соответствующем уровне. Говоров как свежий человек из Союза был в центре внимания. Насовали ему визитных карточек с вензелями, просили звонить. В эйфории Говоров лишь на обратном пути заметил, что Лева мрачнее тучи. Почему?

— Кажется, мы не ударили в грязь лицом?

Самсонов взорвался:

— Зачем ты напялил эту жуткую советскую ковбойку? Я же подарил тебе рубашку от Кардена. Здесь следят, как человек одевается! С тобой стыдно приходить в приличный дом!

Конечно, с ковбойкой Говоров и сам почувствовал, что перебрал. И Кира перед приемом стонала, умоляла. Но когда Говоров решался на чистое хулиганство, его трудно было остановить. Хорошо, раз Лева стыдится за него, то Говоров посылает светскую жизнь к е… м… . Кроме того, прекрасный предлог освободить себе вечера. А чтоб Самсонов не обиделся, Говоров пересказал свою беседу с Владимиром Владимировичем: срочное задание, надо писать, надо зарабатывать деньги.

Такие аргументы подействовали. Лева успокоился. Когда речь идет о заработке, разве он не понимает?

За три вечера Говоров написал две статьи. Долго раскачивался над первой страницей, потом вдруг накатило, прорвало — поймал, что называется, кота за хвост. А в голове уже выстраивалась серия передач, ребята в Москве об этом не могут говорить, так он расскажет за них и о них — потом статьи лягут в основу книги «Мое литературное поколение». Ловко он придумал: подрабатывая на Радио, написать книгу! Кого ж такая перспектива не вдохновит?

Радужные планы лопнули в пятницу. Владимира Владимировича не было в бюро, обедал с кем-то в городе (Говоров постепенно смирился с мыслью, что обедать — основное занятие американских начальников), но прочесть и отредактировать скрипты он поручил Краснопевцевой. Вроде бы отлично складывалось, и здесь свои люди, Краснопевцева — правая рука Самсонова!

…Они просидели два часа, спорили над каждой фразой, и, подписывая скрипты, Краснопевцева деловито подытожила: «Видишь, это не советская цензура, я не изменила ни одной твоей мысли, но теперь стало лучше. У меня большой опыт редактуры самиздата».

Вместо того чтобы хлопнуть дверью, Говоров машинально вошел в студию. Толя Шафранов настраивал микрофон. Этой паузы хватило. Говоров отложил в сторону отредактированный текст, прочел статьи по неправленому второму экземпляру, написал записку Владимиру Владимировичу: я свое обещание выполнил, однако работать на Радио не буду. Тексты оставлю.

В воскресенье он виделся с Самсоновым и ничего ему не сказал. Не маленький, чтобы жаловаться. Конечно, обидно было расставаться с идеей книги, ладно, проживем без Радио, есть Толстовский фонд, немцы должны перевести гонорар, и, в конце концов, Лева обещал ему место в журнале.

В понедельник утром Говорова разбудил телефон. Владимир Владимирович просил немедленно приехать в редакцию.

Говоров приготовился рвать и метать, а Владимир Владимирович рассматривал его с таким изумлением, будто перед ним был редкостный экземпляр природы: синий кактус, желтый слон или трехкрылая бабочка. Даже встал из-за стола и потрогал Говорова за рукав — дескать, не улетит ли, не испарится?

— К нам рвется много народу. Некоторым мы сразу даем от ворот поворот. Впервые вижу человека, который отказывается у нас работать. Что произошло?

Говоров рассказал, с трудом сохраняя спокойствие, а Владимир Владимирович развеселился:

— Я прочел оба варианта. Я не заметил особых расхождений. Ну одна фраза длиннее, другая — короче, какие-то слова заменены… Неужели для вас это имеет значение?

— Имеет, — ответил Говоров. — Я писатель, мне важно каждое слово, я сам знаю, куда его ставить. И еще… — Говоров запнулся. Он почувствовал, что Владимиру Владимировичу крайне важно знать это «еще». Между ними возник контакт. Была не была, решил Говоров, что я теряю? — И еще, на мой взгляд, Краснопевцева — графоманка. Таких много на Руси. Они штурмуют Союз писателей, но чтоб попасть в союз, нужны элементарные профессиональные навыки. А Краснопевцева умудрилась не напечатать ни строчки, что вообще удивительно при той массе изданий и слабом уровне редакторов. Прошлая пятница для Краснопевцевой стала звездным днем. Когда она меня корежила, она брала реванш. Я не против, чтоб человек получал удовольствие, но я не мазохист. Вполне допускаю, что я неправ. Однако пусть Краснопевцева упражняется на ком-нибудь другом.