Элрик увидел ступеньки, вырубленные в стене пещеры и поднимающиеся к своду. Не размышляя, он бросился по ним вверх, за ним последовали Фаллогард и Чарион Пфатт, которая оставила Уэлдрейка защищать матушку Пфатт.
Они поднимались сквозь холодное спокойствие этой высокой пещеры, и Фаллогард Пфатт, тяжело дыша, заметил, что это место чем-то похоже на естественный собор, словно «Бог поместил его сюда в виде примера для нас», и если бы не крики его сына, доносившиеся сверху, то он непременно остановился бы, чтобы насладиться этой красотой и подивиться.
– Вот он! Их там двое! – выкрикивает снизу загадочные слова Уэлдрейк. – Вы почти что добрались! Будь осторожна, любовь моя. Побереги ее, отец!
Чарион не нуждалась в помощи. Держа меч в руке, она уверенно шагала вперед следом за Элриком и обогнала бы его, если бы на ступенях было для этого место.
Они добрались до галереи, стена которой была образована густой живой изгородью, растущей прямо из утеса и явно предназначенной для защиты того, кто идет этой тропой. Элрика поразила искусность людей, живших здесь когда-то. Интересно, спрашивал он себя, пережил ли кто-нибудь из них вторжение Хаоса. А если пережил, то где они, эти люди?
Галерея расширилась и превратилась во вход в большой туннель.
И там стоял Коропит Пфатт – в ужасе от возникшей ситуации и в то же время счастливый оттого, что снова видит своих отца и кузину.
– Скорее, па, если мы не поторопимся, Гейнор уничтожит ее. Есть опасность, что он уничтожит их всех!
И он бросился вперед, останавливаясь, чтобы убедиться, что они следуют за ним. Он подрос за это время и, казалось, похудел, превратившись в тощего подростка, такого же нескладного, как его отец. Они бежали по галереям зеленого света, через тихие помещения, через анфилады комнат, расположенные наверху окна которых выходили в огромное пространство пещеры. И во всех этих помещениях не было ничего, повсюду здесь царило запустение. Они мчались по винтовым лестницам и изящно-извилистым коридорам, по городу, который был дворцом, или по дворцу, который был большим городом, где когда-то во всеобщей гармонии обитали кроткие люди.
А потом до них донеслись звуки борьбы – двое сошлись в мистической, безумной, непримиримой схватке. Взрыв оранжевого света, разгоняющего темноту, вихрь неестественных красок, сопровождаемых звуками, похожими на низкое аритмичное сердцебиение…
…И Элрик первым вбегает в зал, который по своему изяществу и утонченной архитектурной изощренности соперничает с огромной пещерой внизу, словно возведенный в подражание ей.
…И на полу светло-голубого мрамора с прожилками тончайшего серебра распростерлось тело молодой женщины в коричневом и зеленом, рыже-золотистая грива волос не оставляет сомнений в том, кто она. Рядом с ее неподвижной правой рукой лежит меч, левая все еще сжимает кинжал.
– Нет! Нет! – кричит в отчаянии Коропит. – Она не может умереть!
Элрик, вложив Буревестник в ножны, опустился рядом с ней на колени и попытался нащупать пульс. Он ощутил слабое, но устойчивое биение на ее холодной шее, и в этот же миг она открыла свои прекрасные карие глаза и нахмурилась, глядя на него.
– Гейнор? – прошептала она.
– Похоже, он бежал, – сказал Элрик. – И наверное, вместе с ним и сестры.
– Нет, я была уверена, что защитила их! – Роза сделала слабое движение руками, попыталась подняться, но у нее это не получилось. За спиной Элрика стоял Коропит Пфатт, бормоча что-то и стеная в бессильной тревоге. Она ободряюще улыбнулась ему. – Я не ранена, – сказала она. – Просто устала… – Она дважды вздохнула. – Гейнору в этом, кажется, помогал Владыка Хаоса. Чтобы противостоять ему, мне пришлось использовать почти все амулеты, что я купила в Ойо. У меня почти ничего не осталось.
– Я и не знал, что ты не только воин, но еще и колдунья, – сказал Элрик, помогая ей сесть.
– Наше волшебство носит естественный характер, – сказала она, – только не все из нас его практикуют. У Хаоса против нас куда как меньше оружия, что послужило мне на пользу, хотя я и надеялась захватить Гейнора в плен и узнать от него кое-что.
– Я думаю, он все еще служит графу Машабаку, – сказал Элрик.
– Это мне известно, – тихо сказала Роза со смыслом, понятным только ей.
Только по прошествии некоторого времени, когда Коропит вернулся с Уэлдрейком и матушкой Пфатт по туннелям, более удобным, чем наружные ступени, Роза смогла рассказать им, что произошло после того, как она попала в эту пещеру («пробравшись сквозь измерения, как вор-форточник»). Она нашла здесь спрятанных сестер, которые и сами вели поиски, закончившиеся неудачей и заведшие их так далеко. Не в первый раз предлагала она им свою помощь, и они были рады принять ее, но Гейнор нашел какой-то проход в ткани мироздания, а его цитадель находилась милях в пятидесяти от этого места, и он вскоре прибыл с небольшой армией, чтобы захватить сестер и их сокровища. Он не ожидал встретить сопротивление, а уж тем более сопротивление в виде волшебства, использованного Розой, природа которого оказалась слишком тонка, чтобы ее мог понять Хаос.
– Мое волшебство подпитывается не Хаосом и не Законом, – сказала она, – а естественным миром. Иногда нашим колдовским чарам требуется до ста лет, чтобы удушить ту или иную тиранию, но зато если уж эта тирания мертва, то воскресить ее ничем невозможно. Наше призвание – отыскивать тирании и уничтожать их. Мы действовали так успешно, что это начало раздражать некоторых Владык Высших Миров, которые властвовали посредством таких людей.
– Вы – дочери Сада, – вставил Уэлдрейк и тут же замолчал, словно извиняясь. – О вас, кажется, рассказывает древняя персидская легенда. Или багдадская? Другое ваше имя – дочери Справедливости. Но ведь вас всех… замучили. Прошу меня простить, госпожа, но так говорит легенда.
Пришел граф Малкольм в этот Сад.Огонь и сталь в руке блестят.Дыхание – порока плеть:Ищу Цветы из Бэннон Бри;Несу им боль и смерть.
Мне иногда кажется, моя госпожа, что я попал в сети некоего огромного, бесконечного эпоса моего собственного сочинения!
– А ты помнишь окончание этой баллады, господин Уэлдрейк?
– Одно или два… – дипломатично сказал Уэлдрейк.
– Но ведь ты помнишь вполне конкретное, определенное, правда?
– Да, помню, госпожа, – с ужасом сказал Уэлдрейк.
– Да, – сказала Роза. Голос ее звучал устало, но проникновенно:
И все сгорели в Бэннон Бри;Была жестокой смерть.Один лишь уцелел цветок,Чтоб о погибших спеть.
– Я и была тем единственным цветком, – продолжила Роза, – цветком, который не был срезан тем, кого баллада называет графом Малкольмом. Кому предшествовал Гейнор, который лгал нам, рассказывая о своей героической борьбе с силами Тьмы. – Она помолчала, словно сдерживая слезы. – Вот почему мы прозевали вторжение. Мы доверяли Гейнору. Ведь я же сама неоднократно беседовала с ним! Теперь я знаю, что он не слишком утруждал себя разнообразием своих выдуманных историй и всем рассказывал примерно одно и то же. Наша долина за несколько часов превратилась в пустыню. Можете представить, что произошло – ведь мы не были готовы к приходу Хаоса, который мог вторгнуться в наш мир только через посредство смертного. Он провел всех нас, слепых глупцов…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});