– Он не соображал разве, к чему это может привести?.. – вторя его мыслям, послышался из строя чей-то голос – видать, не один Серега сейчас задавал себе этот вопрос. – Петр Иванович…
Наставник чуть повернул голову, реагируя – и Серега увидел на его лице косую усмешку.
– Понимаете ли, ребята… тут ведь в человеке дело. Разный есть народ. Есть те, кто вечно всем недоволен – ноют, ноют, ноют, все им не так, и все не по их… Есть такие, кто считает лишь себя единственно правым и готов двигать свое мнение с бараньим упорством… А кто-то и вовсе горит пламенем праведной революции… Но если все сходится в одном – получается Кондратий. Хоть и отрастил себе хер к сорока годам – ума не прибавилось. Как был дитем, так и остался. И это недовольство выливается у них… – Наставник покрутил в воздухе пальцем, пытаясь подобрать слово… – в протест. Несмотря на все воспитательные мероприятия, которые мы ведем уже какое поколение, такие все равно есть. Выбраковка. Казалось бы, взрослые самостоятельные члены общества… но при этом инфантильны, как дети. Взять, к примеру, его измышления четырехлетней давности, – он кивнул в центр плаца, где стояла уже грузовая платформа, на которой сидел утративший свой боевой запал Кондратьев… – Вы тогда маловаты были, не вникали – но вдруг поползли слухи, что надо бы Совет расформировать и руководство сменить… Привели они к Кондрату. Кстати, еще одна выходка в копилочку… Но это же бред! – Петр Иванович в недоумении пожал плечами. – Понятно, что руководители наши не всегда правы. Часть решений бывают и ошибочны, что в свою очередь отражается на жизни людей… Но в общем-то – неплохо живем. Справляемся. А сменили руководство… и все полетело кувырком! Это же надо понимать своими куриными мозгами! И довод «авось лучше будет» – не принимается! Нельзя тут на авось! Оно ведь как… Когда все хорошо – хорошо; а поплохело – инфантильное сознание подобных граждан ищет виновного. И находит! В лице руководства. Логика простейшего – главный виноват во всем. А значит что?.. Правильно: нахрен с трона! Сменить его! Но на кого сменить?! Или есть кандидаты? Где они? Кто-то сделал столько же или больше, чем нынешние? Уж не вас ли самих на трон посадить? Ладно… Посадим… Хотите? Посадим! Но ты докажи сначала, что достоин! Что можешь! Что готов держать ответ за людские жизни! А доказать – это ж работать надо. Пахать, как проклятый, на благо Дома. А эти… – Наставник пренебрежительно отмахнулся. – Дети убеждены, что все проблемы оттого, что противные родители не дают шоколадку и заставляют учиться. И стоит убрать родителей – проблемы исчезнут. Но если убрать родителей, то очень скоро из сумрака полезут таки-и-и-е проблемы… что слово «шоколадка» уже просто на ум не придет. Не до шоколада, жопу бы уберечь.
Да, такие товарищи есть у нас… Вон они, в сторонке стоят. Но только никто пока не додумался до революции. А этот – смог. Ну так имей смелость принять, что положено. Пока ты просто собака брехливая – тебя могут в расчет не принимать. Особого внимания не обращают. Как на крысу, которая шебуршит в соседней комнате, но спать пока не мешает. Но стоит крысе залезть в постель… стоит тебе сделать шаг по дороге реальных дел… сразу статус меняется. Теперь ты не просто болтун – теперь ты самый настоящий вредитель. А значит – враг. Внутренний враг! Ведь то, что он хотел сотворить – самое настоящее предательство. Дома, общины, людей… И прощать никак не возможно. Сколько мы против машин стоим? Восемьдесят лет скоро! Какими невероятными трудами и лишениями добились стабильности! А Кондрат очень скоро бы все похерил!
– И эти… – продолжал Наставник, имея ввиду сообщников. – Вы думаете, из этой гоп-компашки нормальные люди получатся?.. Те, что постарше, может, и сообразят, из какого дерьма их выдернули. Но кто помоложе… даже Яшку возьми… – Петр Иванович кивнул на молодого парня, опустившего голову и избегающего смотреть на отца. – Как считаете, вырастет из него нормальный член общества? Сомневаюсь. Он гнили папашкиной хлебнул до горлышка. Лет через десять, а то и раньше – вслед за батяней уйдет. Нет, хорошо, конечно, если я не прав… Но что-то мне подсказывает – так и будет. На чем с детства рос, каким воспитали – таким и останешься. Яблоко от яблони…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он замолчал – а Серега вдруг с поразительной ясностью вспомнил ту самую сказку, что рассказывал отец. Про свина Петьку и скотный двор. Вспомнил – и поразился схожести ситуаций! Проходимец, сумевший взять власть… вот что по-настоящему опасно! Куда опаснее врага внешнего, которого видишь, с которым знаешь, что делать и как реагировать.
Подвывающего от ужаса Кондратьева погрузили и увезли к западным воротам, сообщников его освободили, и они ушлепали на своих двоих, стараясь не глядеть на окружающих – и официальная часть на этом закончилась. Люди постепенно начали расходиться. Часть народа навострилась в кино; часть – снова полезла за столы, докушивать; но большинство подалось в восточную Галерею, где через полчаса стартовали соревнования по тяжелой атлетике. Наставник наскоро выдал последние указания – два дня выходных, двенадцатого как штык на утреннем построении – и распустил ребят по домам. Торопился: вызвали к оперативному дежурному.
Перехватив Знайку, друзья направились глазеть на соревнования.
Пока шли – поспорили немного.
– Пашка Лось в этот раз точно первое место возьмет, – авторитетно заявил Гришка. – Я видал, как он тренируется… Триста килограмм на тягу тащит! Это не человек, а машина какая-то… Пятисотый контрóллер, во! Мышцы как поршни! А ведь ему только восемнадцать исполнилось!
Знайка был полностью согласен и азартно поддакивал – Павла Филатова он очень уважал. Правда, общаться им как-то не доводилось: во-первых, возрастная группа не та, Знайка младше на целых шесть лет; а во-вторых – банально и рост общению не способствовал. Лось – огромный, под два метра – просто не замечал мелкого пацана, дышавшего ему буквально в пупок. Но Илюха, как и многие мелкотравчатые, испытывал некую восторженность перед большими и сильными людьми – и потому выбрал Филатова объектом своего поклонения. Павел и сейчас-то огромен, а что будет лет через десять, когда в полную силу войдет?..
– Серёг, а ты че?.. Как думаешь?
– Не знаю… Мне кажется, маловат еще Филатов с Евгенниколаичем тягаться, – с сомнением протянул Серега. – Тот и старше, и занимается давно, а Лось только четвертый год. Тут ведь и опыт много значит…
– Николаич сам говорил, что генетика решает. Он сам Пашку мутантом зовет, – усмехнулся Гришка. – Еще в прошлом году они почти наравне тянули. А Филатов за год вон как вымахал.
– Ну… поглядим, – буркнул Сергей.
Честно сказать, его самого не особо занимало, кто победит, соревнования тяжей не очень впечатляли. Вот стрельбы – это да. Армейское многоборье… А лучше рукопашка! Руки-ноги мелькают, аж в воздухе размазываются… скорость – запредельная… и башкой тоже надо работать! Причем не только в прямом, но и в переносном смысле: думать, как обмануть противника, как его на финте поймать, как раскрыть… Ближе к вечеру соревнования по рукопашному, надо обязательно попасть! Виктор Иванович Рыков будет выступать, сержант-инструктор Дальних Казарм. Вот где зрелище!.. Впрочем – день длинный, успеется. А потом и домой, маму проведать. Порадовать ее, подбодрить – что-то она в последнее время совсем плохая… Словом, выходные планировались насыщенные.
– Сергей! Сергей!..
Обернулся – сзади Петр Иванович догоняет, машет рукой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Подожди!..
И таким странным был взгляд подбегающего Наставника, так тревожно и жалостливо смотрел он на своего воспитанника – у Сереги сердце оборвалось. Замерло, на краю пропасти балансируя…
– Сергей… Быстрее давай… Мама у тебя…
…Стукнуло с перебоем – и ухнуло вниз, в черноту. Внизу живота вспухла, прошлась по телу и ударила в затылок горячая волна страха и мерзкой отвратительной беспомощности… День, такой радостный и беззаботный, в одно мгновение посерел. Чувствуя, как пересохло горло, Серега сглотнул – и вытолкнул наружу непослушным языком: