Читать интересную книгу За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР? - Арсен Мартиросян

Не следует полагать, что подобные признания из Малянтовича выбили силой, коли речь идет о 1939 г. Его, 70-летнего к тому времени старика, вообще не трогали даже пальцем. Незадолго до этого возглавивший Лубянку Л. П. Берия своим приказом строжайше запретил применение недозволенных законом методов воздействия на подследственных, что, к глубочайшему сожалению, вопреки всем запретам Сталина, Ежов и его костоломы тем не менее практиковали[196].

Малянтович был не только опытным юристом с громадным стажем, а потому очень хорошо знал цену слову, но и весьма строптивым человеком, вследствие чего часто наотрез отказывался подписывать те протоколы допросов, в которых, по его мнению, сказанное им было неправильно записано или истолковано. Это четко видно по материалам хранящегося в Центральном архиве ФСБ его следственного дела. И следователи Лубянки вынуждены были с неподдельным интересом и в точности записывать его показания. Протокол, из содержания которого взяты эти сведения, был подписан Малянтовичем. Поэтому верить этим данным можно. Малянтович был арестован в ноябре 1937 г., но заговорил об этом только через год, начиная с ноября 1938 г., когда власть на Лубянке перешла к Берия, то есть только тогда, когда с Лубянки были изгнаны такие же костоломы «интернационалисты», как и Троцкий. Малянтович отчетливо понимал, что соплеменники «беса» не оставят его в живых, дай он такие показания раньше. Потому и молчал, пока не сменилась власть в НКВД. Впрочем, его все равно приговорили K 10 годам ИТЛ без права переписки, что при его-то возрасте попросту означало смерть за решеткой, где он и скончался. И вот еще что в этой же связи. Полностью подтверждая друг друга, показания Раковского и Малянтовича совпадают и с сообщением давнего агента германской разведки и масона Иосифа Колышко. На основании его информации статс-секретарю германского МИДа А. Циммерману еще 31 марта 1917 г. был представлен подробный доклад, в котором прямо говорилось, что Керенский «является передаточным звеном между своей партией и социал-демократической рабочей партии (т. е. РСДРП(6). — А. М.) и поддерживает контакты с ней»[197]. Как и вся эта падаль — временщики, Керенский был человеком Антанты, а Ленин и К° (включая и упомянутый выше триумвират) в то время считались агентурой тевтонов. То есть информация Колышко свидетельствует о том, что между Антантой, особенно между Англией, США и Германией, к тому времени уже существовали такие принципиальные договоренности о совместном бандитизме против России, которые неукоснительно претворялись в жизнь на уровне «исполнителей»! Но это же означает, что как Ленин, так и Троцкий, Зиновьев и Каменев играли по антантовской партитуре! При сопоставлении всех этих фактов поневоле придешь к одному-единственному выводу, что их выходка была заранее обусловленным сигналом! То есть, как только станет известно о провозглашении официального британского документа по еврейскому вопросу — им-то и стала «Декларация Бальфура» — то, заранее оповестив об этом, но в пределах одной недели, Ленин и К° должны были прийти к власти и быстро начать переговоры с Германией о сепаратном мире, дабы Англия могла бы относительно безопасно как для себя, так и для Западного фронта перебросить сваи войска в Палестину! Ставшее же известным Ленину содержание телеграммы Бальфура от 23 октября (5 ноября) явилось, по сути дела, последним ударом хлыста, окончательно подстегнувшим его более не медлить с переворотом ни одной секунды. Думайте что хотите, но все это свидетельствует о том, что Ленин играл в том числе, а на этом отрезке времени — в первую очередь, по британским (и в немалой степени также и по американским, а также совместным англо-американским) «нотам». И весь вопрос теперь даже не в том, кто конкретно подсунул ему такую «партитуру», сколько в том, кто и как заставил его сыграть эту партию именно же по «нотам» именно такой «партитуры»?!

Но на этот вопрос как раз и ответил Раковский, заявив на допросе, что «этот секрет известен жене Ленина — Крупской. Ей известно, кто такой Троцкий в действительности; это она уговаривает Ленина принять Троцкого (еще в феврале 1917 г. Ленин прилюдно крыл «беса»: «Вот так Троцкий! Всегда равен себе — виляет, жульничает, позирует как левый, помогает правым, пока можно…» Не говоря уже о том, что обозвал его «Иудушкой-Троцким»! — А. М.). Если бы он его не принял, то… остался бы заблокированным в Швейцарии; это одно уже было для него серьезной причиной (принять Троцкого. — А. М.), и, кроме того, он знал о том, что Троцкий доставлял деньги и способствовал получению колоссальной интернациональной помощи; доказательством этого служил запломбированный вагон».

Играть по «нотам» определенной «партитуры» ему вменили в обязанность, очевидно, еще в Швейцарии. В Россию он был направлен как агент стратегического влияния консолидировавшегося в своем тайном, уникально подлом заговоре Запада! А то, что он играл по «нотам» такой «партитуры», подтвердили лично Л. Джордж и британский посол в России Дж. Бьюкенен. Последний, к примеру, 27 ноября (по старому стилю) 1917 г. отбил в свой МИД челобитную, в которой упорно настаивал на том, что-де «нужно освободить Россию от обязательства не заключать сепаратного мира, иначе русско-германский союз после войны будет представлять угрозу для Европы, особенно же для Великобритании»[198]. Ловок был негодяй, но маху дал такого, что пасть-то ему тут же и заткнули. Ведь этой челобитной дуралей посол открыто призвал официальный Лондон признать и де-факто, и де-юре реально и так существовавшую преемственность по цепочке от всех четырех временных правительств к Ленину и К°! Ведь в своем отречении от власти Керенский написал: «Слагаю с себя звание министра-председателя, передаю все права и обязанности по этой должности в распоряжение Временного правительства. А. Керенский. 1. XI. — 17 г.»[199]. Тут важна дата — 1 ноября (по старому стилю) 1917 г. Потому как в это время все его, Керенского, последнее Временное правительство находилось в Петропавловской крепости. Первого же ноября 1917 г. по факту в стране было только одно временное правительство (оно так и называлось — Временное правительство) — Совет Народных Комиссаров во главе с Лениным! Пост сдал — пост принял! Ура-а-а! Но ура ли?!

«Освободить Россию от обязательства не заключать сепаратный мир» можно было только в одном случае. Сначала британское правительство должно было принять соответствующее решение, которое затем должно было быть передано на одобрение Верховного совета Антанты, потому как, по Лондонской конвенции от 5 сентября 1914 г., ни одно из государств — членов Антанты не имело права на сепаратные переговоры с Германией. А в России между тем уже в который раз менялась власть! То есть Бьюкенен призвал признать вышеозначенную преемственность власти также и на уровне Антанты! Потому как знал, что его правительство запланировало операцию по переброске войск в Палестину. И что временное затишье на Западном фронте для этого можно было обеспечить только за счет России, точнее, за счет сепаратных переговоров «вождя» с тевтонами! Однако главный его промах заключался в другом. Призыв «освободить» Россию от этого обязательства свидетельствовал фактически об эвентуальном (то есть упреждающем), но временном признании советского правительства в лице Ленина и К°! Законным образом оно могло распространиться на Россию только в том случае, если и де-факто, и особенно де-юре советское правительство во главе с Лениным было бы признано всеми странами Антанты, прежде всего Англией и Францией! То есть по совершенно непонятной и тем более несвойственной для послов Их британских величеств дурости, Бьюкенен эзоповым языком показал, что как Ленин и К°, так и его правительство были признаны Лондоном! Как минимум на время операции по переброске британских войск в Палестину! И в таком случае выходит, что и Ленин, и Лондон играли по одной и той же, заранее согласованной «партитуре», иначе просто нечем объяснить такую странную заботу Бьюкенена и синхронизированные с действиями англичан действия «вождя»! Воистину прав генерал А. Е. Вандам (Едрихин): «Плохо иметь англосакса врагом, но еще хуже иметь его другом». Призыв посла означал, что Англия и де-факто, и де-юре крайне заинтересована в Ленине и К°! Однако в этом случае немедленно сталкиваемся с еще более интересным вопросом: а чего ради PERFIDIOUS ALBION был так заинтересован в этой «шайке подонков больших городов Европы и Америки»? Ведь призыв посла означал также и готовность заранее признать законность действий Ленина по заключению позорного сепаратного мира с Германией, а следовательно, и законность действий последней, прежде всего в части, касающейся оккупации российских земель — ведь условия-то сепаратного мира как с германской, так и с российской сторон» были известны! Учитывая же, что в дальнейшем Ленин и К° должны были организовать «революции» еще и в Германии и Австро-Венгрии, чтобы их доконать, то тем более выходит, что Бьюкенен более чем по-крупному проговорился. За этим стоит признание наличия прямого тайного сговора между Англией и Германией, который был достигнут на августовских 1917 г. секретных переговорах в Гааге между Г. Вильсоном и Р. фон Кюльманом! Л. Джордж незадолго до тех событий не зря сказал, что «Россия — страна, в которую легко вторгнуться, но которую очень трудно завоевать… Это страна, в которую легко войти, но из которой трудно выйти». О неизбежном «революционном будущем» Германии, устроить которое были обязаны прикормленные тевтонами Ленин и К°, бритты, естественно, не проинформировали немцев.