Оставалось только надеть императорскую корону. Воспоминания о его пребывании в Италии были еще довольно свежи, чтобы ему хотелось вновь туда отправиться. Нужно было не позволить заманить себя в ловушку на полуострове, как это случилось с его дедушкой Генрихом VII. Кола де Риенцо попытался его прельстить своими революционными проектами — восстановить империю в Риме означало открыть эру разума, эпоху братства человеческой истории. Но Карл был безразличен к славе подобного рода. Он послал к папе своего представителя, чтобы убедить его в отсутствии каких-либо намерений обосноваться в Вечном городе. В октябре 1354 г. в сопровождении лишь трехсот всадников он преодолел Альпы, 6 января 1355 г. в Павии получил корону ломбардцев и продолжил свой путь, старательно пытаясь не вмешиваться во внутренние дела городов. Он довольствовался лишь назначением с помощью денег наместников империи. В Риме, посетив соборы как простой паломник, он заставил кардинала Остийского короновать себя в Латеране на Пасху и снова отправился в путь тем же вечером, чтобы показать, что он не собирается делать Рим своей столицей. На обратном пути он столкнулся с бунтовщиками Пизы. Итальянцы, мечтавшие о восстановлении Римской империи, гуманисты в своем большинстве, были недовольны. Их упреки не тронули сердца императора. Он получил в Италии все, за чем приехал, корону и деньги — много денег, около 800 000 флоринов, из которых 100 000 были выплачены только флорентинцами! Дело, ждавшее его в Германии и Богемии, было срочным и деликатным; итальянские мечты не могли его от этого отвлечь!
«Империя? Вы не видите, что это за чудовище?» — цитируя Тиберия, резко ответил Карл IV Петрарке, просившему его восстановить империю на античный лад. Чудовище, конечно, но его нельзя было оставлять в том состоянии, к какому привела его растерзанная история. Через некоторое время после своего пребывания в Италии император созвал съезд, открывшийся в Нюрнберге 25 ноября 1355 г. Навести порядок в учреждениях и исправить самые серьезные из их ошибок, таковой была обширная программа, которую Карл объявил собравшимся, и лишь часть ее могла быть реализована. Нескольких недель заседаний оказалось недостаточно, чтобы доработать все, что было решено. Работа возобновилась в Меце, где на Рождество 1356 г. был опубликован свод законов.
Это был тот самый императорский указ (Kaiserliches Rechtsbuch), называемый обычно, начиная с XV века Золотой буллой. Из тридцати одного пункта, составившего основной документ, только четыре не касались выборов короля римлян: запрещение Fehde, запрет на создание городских союзов и право горожан принимать в свою среду людей, не живущих в городе, наконец, запрет на сбор незаконных дорожных пошлин. Все остальные тщательно определяли выбор правителя и статус принцев, входящих в число выборщиков. Первая проблема, которую важно было решить, была проблемой избирательного права. Никто не отнимал этого права у архиепископов Трирского, Кельнского и Майнцского; не помышляли также о том, чтобы его забрать у короля Богемии, но у Саксонского дома было две ветви. Из них была выбрана Виттенбергская. Виттенсбахи были наместниками Рейна и герцогами Баварии. Только первые могли пользоваться избирательным правом, таким образом, старший из братьев, владевший Бранденбургским маркграфством, был назначен выборщиком. Чтобы избежать в будущем неразберихи и споров, электорат был объявлен неделимым. Избирательное право передавалось по наследству по прямой линии; в случае несовершеннолетия выборщика самый старший из дядей принца мог бы голосовать за него до тех пор, пока ему не исполнилось бы восемнадцать лет. Если род угасал, император был волен назначить на его место другого по своему усмотрению, за исключением Богемии, так как право избирать нового монарха в этой стране принадлежало ее выборщикам.
Ни одна деталь избирательной процедуры не была упущена; даже письма созыва должны были повторять слово в слово образец, приведенный в Булле. Дата выборов назначалась архиепископом Майнцским, рассылавшим приглашения; выборщики, собравшись в церкви Святого Варфоломея во Франкфурте, объявляли о своем решении в строгом порядке, архиепископ Майнцский, собиравший голоса, сам голосовал последним. Результат достигался большинством голосом; было необходимо набрать по крайней мере четыре голоса, даже если не все выборщики присутствовали; при необходимости получивший три голоса мог проголосовать за себя. Точность этого устройства сводила к нулю опасность возникавших сомнений и споров; находить законные причины для назначения антикороля не представлялось более возможным. С другой стороны, драматическая история взаимоотношений духовенства и империи была закрыта. Монарх, которого не без причины считали «ставленником священников», решил, не откладывая, решить эту проблему. В булле ничего не говорилось об утверждении и подтверждении выбора суверенным понтификом, не упоминался и викариат, к которому Папский престол стремился во время безвластия в империи. Эта функция была взята на себя двумя «опекунами» (provisores), герцогом Саксонским для стран саксонского права и наместником для стран франконского права. Избранник, rex in imperatorem promovendus, был действительно тем, кто должен был впоследствии надеть императорскую корону. Чтобы ясно показать, что они избирают будущего императора, а не короля немцев, выборщики обязаны были знать славянский и итальянский языки и обучать им своих детей. Преемник Людовика Баварского, таким образом, принял необходимые меры, чтобы интердикт никогда больше не затронул его государства и чтобы распри между «двумя половинками Бога» закончились раз и навсегда.
Карл IV вступил в союз с семью князьями, ставшими выборщиками, так как он подтвердил избирательный характер империи. Страх возвратиться к наследственной монархии был окончательно изжит. Удивительно, но существующая наследственность не встречала впредь того же сопротивления, как в прошлом, так как выборщики не подвергали опасности свои права, соглашаясь избрать сына умершего правителя ему на смену. Роль выборщиков была не только подтверждена, но и расширена. Золотая булла превращала выборщиков в соправителей императора, который, по крайней мере раз в год, обсуждал с ними дела королевства. Кроме того, эти «столпы империи» заняли, естественно, привилегированное место в политике государства, противостоять им означало подвергнуться гонениям, предусмотренным для государственных преступников. Выборщики обладали столь обширными привилегиями, что могли сравниться с суверенными государствами. Большая часть королевских прав была передана им. Они не могли представать перед иностранным судом, и вердикт суда выборщиков считался окончательным, за исключением отказа в правосудии. Это правило не касалось Богемии, которая в данном вопросе пользовалась полной независимостью. Курфюсты, Kurfursten, пользовались правом Landeshoheit, территориального суверенитета. Таким образом, они отличались от других членов Reichsfurstenstand, а потому неизбежно князья, чей статус не был определен Золотой буллой, попытались также приобрести привилегии, переданные членам избирательного корпуса. Зять Карла Рудольф Габсбург немедленно воспользовался такой возможностью.
Золотая булла, бесспорно, прояснила положение: империя, которая долгое время шла к этому, была отныне объединением княжеств, располагавших широкой самостоятельностью, а в семи случаях чуть ли не суверенитетом. Император был чем-то вроде президента государственного образования, который современные конституционалисты назвали бы федерацией. Но какова была роль этого президента? Заботиться о целостности этого единства? Конечно. Придать действиям князей, которые по праву получили свою власть из его рук, необходимую законность? Несомненно. Эти задачи могли быть выполнены без больших финансовых вложений, но были и другие, стоившие очень дорого. Общественный мир был заботой, терзающей слабых. Fehde не были запрещены полностью; ограничение действия того, что оставалось правом, требовало значительных средств; судебные органы и полиция всегда были очень тесно связаны с финансами. Итак, денежных средств у императора было очень мало. Доход от того, что оставалось в его владениях, был весьма посредственным. Только имперские города приносили правителю ощутимый доход, но его было недостаточно, чтобы покрыть расходы, которых все более и более требовали развитие административных служб и военные кампании. Эти скудные ресурсы были подобны шагреневой коже: их часто оставляли в залог кредиторам, соглашавшимся предоставлять императору необходимые средства. В этих условиях было невозможно создать органы, необходимые для поддержания имперской власти. Карл, изучивший французскую модель управления во время своего пребывания в Париже, знал, каким должно быть государство, достойное этого имени. То, чего Карл IV как император не мог осуществить в пределах империи, Карл — король Богемии постарался воплотить в стране, которую он считал своей родиной; там ему ничто не мешало.