Поев, мы перешли к обсуждению моего великого плана войны с гиксосами до ее победоносного завершения.
– Как вы оба знаете, я намерен вовлечь царя Нимрода и Верховного Миноса в военный союз с нашим возлюбленным фараоном. Добившись этого, мы уложим царя Коррада на наковальню, где по нему будут бить три молота – до полного уничтожения.
– Как всегда, твои слова захватывают, дорогой Таита, но не слишком ясны. Я не очень понимаю, кто наковальня, а кто молоты, о которых ты так красноречиво говоришь, – сказал Ремрем.
Я про себя вздохнул. Разговоры с Ремремом иногда напоминают подъем калеки на гору. На каждом шагу ему приходится помогать.
– Прошу прощения. Я использовал метафору. Надо было выразиться яснее. Наковальня – это Сахара, а войска Крита, Шумера и нашего Египта – молоты.
– Тогда ты мог бы просто сказать, что мы заставим Коррада сдаться, – педантично упрекнул меня Ремрем. – Твое сравнение с наковальней и молотами сбивает с толку. Простая речь всегда предпочтительней, тебе не кажется?
– Несомненно, и я благодарен тебе, вельможа, за ученый совет, – ответил я так сдержанно, что сам удивился. – Однако я пытался сказать, что ни Шумеру, ни Криту нападение на гиксосов нужно, не так, как нам. – Я с облегчением перенес внимание на Фат Тура. – Я бы очень хотел услышать твой рассказ о позиции царя Нимрода. Возможно, ты нам прояснишь ее.
Фат Тур согласно склонил голову.
– Я с нетерпением ждал возможности встретиться с тобой лицом к лицу и объяснить то, что нельзя передать с голубями. Конечно, ты знаешь, что Нимрод унаследовал корону от своего отца царя Мардука, умершего четырнадцать лет назад.
– Да, – подтвердил я, – это я знаю.
– Последние тридцать лет своего правления Мардук восстанавливал Вавилон, превращая его в самый прекрасный и величественный город мира.
– Я слышал, что Мардук предпринял большие работы. Но сомневаюсь, что Вавилон может соперничать с Фивами.
– В таком случае, думаю, ты удивишься, – улыбнулся Фат Тур. – Считается, что на это Мардук истратил шестьсот лаков серебра. Но несомненно одно: его одержимость опустошила царскую сокровищницу.
Я удивленно смотрел на него. Мне потребовалось время, чтобы подобрать точные слова.
– Я считал, что Шумер так же богат, как Крит, а то и богаче?
И я недоверчиво покачал головой.
– Да. Так считает большинство. Я живу в Вавилоне пять лет и в первое время тоже верил в миф о великом богатстве Шумера. Лишь совсем недавно я узнал правду. У царя Нимрода не хватает денег, чтобы заплатить собственным визирям. Его административное управление развалилось. Войско ослаблено отсутствием оружия и снаряжения. Воины бегут сотнями, ведь ему нечем им заплатить. Вероятно, он не сможет начать наступление на гиксосов, хотя прекрасно понимает, что, не делая этого, подвергает свою страну большой опасности.
Мы с Ремремом молча смотрели на него.
Ремрем был потрясен. Я понимал, он видит, как рушится весь наш замысел. Он был уверен, что Нимрод Шумерский станет нашим могущественным союзником. Фат Тур уничтожил эту надежду.
С другой стороны, я обрадовался. Мне стал совершенно ясен дальнейший путь. Нимрод разорен. Он теряет войско – и страну. И наверняка в отчаянии. У меня в двойном дне фургонов и в седлах верблюдов спрятано почти десять лаков серебра, и еще сотни лаков лежат в сокровищнице фараона в Долине Царей. Царь Нимрод и Шумер наши. Я могу диктовать цену. Нимрод не посмеет мне отказать.
У меня в руках два молота, как бы ни придирался Ремрем к моим словам. Еще один молот ждет меня на острове Крите. Он почти ничего не стоит в серебре, но, если считать в несчастьях и разбитых сердцах, цена может оказаться грабительской.
Когда на следующее утро мой старший раб Рыжий принес завтрак и серебряный кувшин с вином, я проснулся в приподнятом настроении. Я разбавил вино розовой водой и пил его на террасе, глядя на великую реку, которая с начала времен находилась в центре истории.
Несмотря на только что полученные сведения о бедственном состоянии державы Нимрода, на величественный вид реки и далеких гор с заснеженными вершинами, несмотря на прекрасное вино в чаше, я чувствовал, как испаряется прекрасное настроение. Я знал, что упустил нечто очень важное, но, подобно комару, жужжащему над головой, это что-то ускользало от меня, и я никак не мог обнаружить его.
Я вновь обошел террасу и вдруг замер на полушаге. Рыжий в тревоге смотрел на меня.
– Я что-то упустил, господин? – озабоченно спросил он.
Я поставил ногу на пол.
– Ничего такого, что нельзя было бы исправить, – заверил я его. Прошел к столику для письма и вывел на листке папируса несколько слов. Сложил листок, запечатал и отдал Рыжему. – Пожалуйста, немедленно отнеси это высокородной царевне Техути, и постарайся передать это ей лично в руки. Потом ступай к главному конюху и скажи, что мне нужны две лучшие лошади. Пусть оседланные ждут во дворе. Я приду немедленно. И не хочу ждать.
Рыжий убежал выполнять мое поручение.
То, что мне было нужно, я никак не мог бы сделать в зиккурате. Я не сомневался, что здесь, в каменных стенах, есть тайные комнаты с потайными глазками, у которых дежурят слуги царя Нимрода или верховного жреца. Представляю себе, с какой радостью они донесли бы своим господам, что я везу перезрелый плод.
Я допил остатки вина с гораздо меньшими церемониями, чем оно заслуживало, и пошел к себе за плащом для верховой езды. Потом спустился к конюшням позади зиккурата. Техути заставила меня ждать меньше получаса и пришла веселая и смеющаяся. Ее прекрасное лицо было озарено счастьем и радостью; в ней появилась изящная красота, какой не было раньше. Она обняла меня, встала на цыпочки и прошептала на ухо:
– Рыжий говорит, у тебя есть для меня сюрприз. Поэтому я не должна говорить девочкам, что ухожу с тобой. – Она рассмеялась мне в лицо. – Скажи! Ну скажи! Ты знаешь, что я не выношу тайн, мой дорогой Таита.
– Пойдем туда, где мы можем быть одни.
Несмотря на ее пылкие заверения, что от нетерпения она сейчас же умрет, я посадил ее в седло и поскакал вперед, на берег реки Евфрат. Выехав на буксирную тропу, я пустил коня шагом и позволил Техути догнать меня.
– Как ты можешь быть таким жестоким? Я знаю, что ты припас мне подарок. Клянусь любовью к Озирису, я больше не выдержу этой пытки!
– На этот раз у меня нет для тебя подарка. Только один простой вопрос. Сколько времени прошло с тех пор, как вы с Зарасом вернулись из пещеры Майя?
– Вопрос легкий. Прошло сорок три дня и… – Она посмотрела на солнце, измеряя его высоту, – …и примерно семь часов.
Я, не улыбаясь, кивнул.
– И ты ничего не теряла с тех пор?