быстро схрустела ее и цапнула следующую. Тут уже все стая, толкаясь, ворвалась в караульню. Я вышел, закрыл за собой дверь, подперев ее копьем. Пусть собаки посидят взаперти. Даже если учуют чужаков и начнут лаять, их вряд ли услышат.
Прикрывая лампу от ветра, я поднялся на надвратную башню. Было бы обидно, если вдруг потухнет. Я, конечно, имел огниво – дедушку зажигалки – и умел им пользоваться, но почему-то этот незамысловатый процесс давался мне не так легко, как людям нынешней, всех предыдущих и многих будущих эпох. Встав возле защитного барьера башни и прикрывая горящий огонек лампы от южного ветра, покачал ее из стороны в сторону, а потом вверх-вниз, повторив несколько раз.
Вскоре услышал внизу шаги и тихо позвал:
- Хасколд.
- Идем-идем, - отозвался он из темноты.
Гулко упали доски, перекинутые через ров. Викинги начали переправляться по ним. Кто-то свалился в ров и громко выругался. Несколько человек захихикали тихо. Смех был веселый, ненапряжный, как бывает, когда не боишься. Значит, викинги уверены, что боги на их стороне, что бой будет легким. Иначе бы не подобрались к защищенному поселению так легко. Левее меня стукнулся о башню верхний конец лестницы. Правее установили другую. Горящая лампа послужила им ориентиром. Первым поднялся Хасколд Леворульный, одобрительно хлопнул меня по плечу.
- Лестницы вниз по обе стороны ворот, - подсказал я.
- Найдем, - ответил он.
Некоторые викинги несли факела. Мы накупили их в один из первых дней. Нужная в хозяйстве вещь. Их зажгли, когда у караульни, в которой лаяли собаки, собрался почти весь отряд, за исключением пяти человек, оставленных присматривать за нашими домами. Викинги разбились на несколько групп. Одни занялись крайними землянками, другие пошли дальше, чтобы не дать защитникам сбиться в большой отряд, организовать сопротивление.
У меня не было доспехов и сабли, потому что мешали бы карабкаться по склону и преодолевать частокол, а сражаться без них не хотел. В ночном бою всякое может случиться. Я зашел в караульню, сразу закрыв за собой дверь, чтобы собаки не выбежали и не попали под раздачу. Скинув человеческие трупы с лавки, ближней к каменке, стянул с трех заячьи тулупы, чтобы одним застелить солому, второй использовать вместо подушки, а третий – вместо оделяла. Укрывшись с головой, подумал, что порой человеку для счастья надо всего лишь лечь на мягкую кровать в теплом помещении и заснуть, не опасаясь, что кто-нибудь нападет внезапно. Собаки разбудят. Сейчас они слизывали кровь, натекшую из трупов.
49
К утру Киев был зачищен. Мужчин всех перебили, женщин и детей взяли в плен. Шумилу вместе с домочадцами сожгли в его тереме, состоявшем из четырех срубов и сени на подклетах и крыльца, к которому вела широкая лестница с перилами с резными балясинам. Каган отчаянно сопротивлялся, поэтому цацкаться с ним не стали – подперли дверь и подожгли то, что хранилось в подклетах: доски, деревянный инвентарь, кожи, запасная сбруя…. У скандинавов любимое занятие – сжигать врагов. Наловчились у себя на родине, расправляясь с соседями. Шумила вместе с тремя сыновьями или гостями попытался удрать, проломив дыру в гонтовой крыше, но внизу их приняли на копья. Кого-то из пленных выкупили родственники, остальные превратились в наших рабов. Одну из пленниц, красивую длинноногую голубоглазую блондинку лет тринадцати, я взял в наложницы, а ее мать, два младших брата и две младшие сестры стали моим обслуживающим персоналом. Впрочем, большой вопрос, кто кого обслуживал.
Жил я теперь в большом ухоженном доме-пятистенке с сенью и крыльцом в дальнем конце от ворот, рядом со сгоревшим теремом кагана. Во дворе была летний очаг под навесом, конюшня, хлев, птичник, кладовые. Напротив в доме побольше поселился Хасколд Леворульный. Впрочем, это было временное жилье сэконунга, потому что на пожарище сразу начали строить длинный дом и заграждение из заостренных бревен. Остальные срубы и землянки заняли викинги, кто захотел. Многие предпочли вернуться в наши дома на Подоле. Есть люди, которым постоянно нужна толкотня, интенсивное живое общение со всеми вытекающими последствиями.
Кстати, собаки быстро привыкли к смене хозяев. Этому поспособствовало и то, что я подкармливал их утром и вечером. Кто кормит, тот и хозяин. Стая из благодарности сутками торчала на моем дворе, так что мне приходилось большую часть собак выгонять на ночь за ворота, чтобы все поселение охраняли.
Без явного проявления отрицательных эмоций отнеслись к смене правителя и жители Щекова и Хорива. Утром я сходил к ним, объяснил, почему мы захватили Киев (они и сами прекрасно знали о готовящемся на нас нападении), и сообщил, что их трогать не собираемся, если будут вести себя мирно. Аборигены заверили меня, что воевать с нами не собираются, после чего вернулись к прежней жизни. Как-нибудь потерпят до весны. А что им еще оставалось?!
Из-за строительства сэконунгом нового дома на месте пожарища у меня появилось подозрение, что Хасколд Леворульный передумал наниматься в императорскую стражу. Наверное, решил перенять опыт Хелги Стрелы. Зачем ему быть чьим-то слугой, если можно стать правителем, причем независимым?! Я как-то поделился с ним информацией, полученной от аборигенов, что за данью сюда приходит отряд численностью в пару сотен всадников, которые не умеют штурмовать укрепления и долго шляться вдали от своих кочевий тоже. Поляне называли их уграми. Наверное, это мадьяры, которых, как я узнал в Хамлыхе, вытеснили из степей Поволжья на запад, за Дон, беченеки (видимо, печенеги) из союза огузов.
Подозрение мое подтвердилось, когда во время пира в построенном доме, где собралась большая часть нашего отряда, Хасколд Леворульный, изрядно выпив, предложил:
- А что, братья, не остаться ли нам здесь навсегда? Земля здесь богатая, народа много, есть с кого собирать дань. Отобьемся от хазарского кагана – и весь выход будет наш. Лин говорит, что можно будет продавать пушнину в Миклагард и взамен получать золото и серебро. А не справимся с хазарами, уплывем к ромеям.
Скорее всего, сэконунг уже обсосал эту идею с верхушкой, потому что сидевшие близко к нему не удивились так, как простые воины. Мнения разделились. Кто-то хотел попасть в Миклагард, уверенный, что там поимеет больше, кто-то – вернуться во Фризию, где все налажено, кто-то согласен был остаться.
Я тоже колебался. Мне точно не хотелось возвращаться в Северную Европу, где климат сырой и в ближайшее время постоянно придется воевать, в том числе с надоевшей женой. Константинополь привлекал теплом и благами цивилизации, но придется начинать с самого низа и