Читать интересную книгу Зной - Джесси Келлерман

— Да? Медсестра с двумя языками? — Смех у доктора был совсем мужской. Она похлопала себя по карманам в поисках сигарет — не нашла. — А работа вам не нужна?

Глория улыбнулась:

— Может быть. На самом деле у меня есть к вам один чисто технический вопрос.

— Вообще-то, у меня нет времени. Пора идти дурачить пациентов. — Доктор посмотрела на часы, подергала заднюю дверь, та оказалась запертой. — А, дьявол.

— Много времени это не займет.

Доктор вздохнула:

— Ладно, пойдемте. Только держитесь вплотную ко мне.

Они обогнули здание клиники, чтобы войти в нее через парадную дверь. И едва оказались в вестибюле, как их окружили воинственно настроенные пациенты. Доктор, мягко растолкав их, направилась к задней двери, выкрикивая по-испански: «Встаньте в очередь, в очередь, прием начнется через минуту». Глория выступала за ней, ощущая себя подругой кинозвезды, пригласившей ее на церемонию вручения «Оскаров». Впрочем, благодаря ее близости к доктору Глория тоже получила свою порцию тычков и толчков. Когда она уже проскальзывала за двойную дверь, багроволицая женщина завопила ей вслед: «Погоди! Таки надула, сучка!»

Они вошли в узкий, наполовину перегороженный каталкой коридор. На каталке лежала груда зловонного постельного белья. Запах Глория узнала — недержание, болезнь ее матери.

Доктор зацепила ногой стоявшую у стены пару костылей, и те загромыхали по полу. На миг Глории показалось, что пол давно не мыли, однако, вглядевшись в него, она поняла, что перед ней голый, неимоверно грязный бетон.

В коридор выходило несколько никак не помеченных дверей, только на одной имелась почти стершаяся, но еще различимая надпись: OFICINA DEL DOCTOR[69]. Доктор пояснила, что ей приходится делить это помещение с другими врачами, — но это неважно, поскольку показываться в больнице они почти не удосуживаются.

Помещение оказалось шестиугольным, с кафельными стенами, из которых торчали через правильные промежутки душевые лейки. Пол был наклонным, с заделанным стоком посередке.

— Раньше в этом здании находились корты для игры в сквош, — сказала доктор.

Зачем кто-то соорудил посреди пустыни корты для сквоша, Глория спрашивать не стала. Она уже начала привыкать к причудливости здешних перемен.

— Мне нужно как можно скорее выйти к больным, — сказала доктор. — Пока мы разговариваем, там может произойти все что угодно.

Комната эта представляла собой пародию на поликлинику третьего мира. Покрытый пятнами смотровой стол; низенький, по колено взрослому человеку, застекленный шкафчик без одной дверцы, а в нем лоток со шприцами и подобием кастрюльки (для кипячения игл?); стеклянные сосуды с лейкопластырем, ватными тампонами и лишенными оберток марлевыми компрессами. Впрочем, Глория отметила и два совершенно новых устройства: компактный, сверкающий дефибриллятор и кислородный баллон с девственно-чистой дыхательной маской.

Обе женщины так и остались стоять. Доктор сказала:

— Я — Наоми.

— Глория.

— Чем могу быть полезна?

— У меня был друг, который в прошлом июле погиб в этих местах при аварии автомобиля. Его привезли в вашу клинику и кремировали.

— Таков закон, — сказала доктор. — Если в течение сорока восьми часов за покойным никто не приезжает, а у клиники нет помещений, оборудованных для хранения покойников, она платит кому-нибудь за то, чтобы труп перевезли в какой-либо морг или кремировали. Когда я приехала сюда, врач, которого мне предстояло сменить, сказала, чтобы я не трудилась тратиться на транспортировку трупов, поскольку денег этих никто мне не вернет. С другой стороны, правительство штата выдает нам за каждую кремацию по триста песо. Человек, который ее производит, получает сто пятьдесят из них. Он приезжает за трупом в фургоне, потом возвращает нам прах. Как и что он делает в промежутке, я у него не спрашиваю.

— А другие сто пятьдесят? — поинтересовалась Глория.

— Как?

— Штат платит вам за каждую кремацию триста песо, а вам она обходится всего в сто пятьдесят. Вторую половину денег вы оставляете себе?

— Мы получаем деньги лишь после того, как сами их потратим, — сказала доктор и неловко поежилась. Ей явно хотелось курить. На тоненькой шее вздулись сосуды, глаза были красными — точно она всю ночь корректуру вычитывала.

Глория показала ей фотографию Карла:

— Это он.

— Я его даже не видела.

— Полицейский из Агуас-Вивас привез меня сюда, чтобы я забрала останки. Ваша клиника выдала ему свидетельство о смерти. Мне хотелось бы узнать — это вы его выписывали?

Несколько мгновений доктор молча смотрела на нее. Затем:

— Я не обязана отвечать на этот вопрос.

— Нет, конечно. — И, не дождавшись ответа, Глория прибавила: — Когда я возвратилась в Лос-Анджелес, полиция установила, что прах мне выдали поддельный.

— Когда вы здесь были?

— В прошлом июле. Дальше приемной меня не пустили. Я приехала с Teniente Тито Фахардо. Он зашел внутрь вашей клиники и вернулся с урной и свидетельством о смерти.

Доктор неторопливо катала по своему столу карандаш.

Глория сказала:

— Я не собираюсь устраивать вам какие-то неприятности. Я хочу выяснить, что произошло. Этот человек был моим другом, мне тревожно за него.

Пауза.

— Причина, по которой я с вами разговариваю, — сказала доктор, — в том, что вы знаете английский. И в том, что вы медсестра.

— Я ценю это.

Доктор потерла глаза.

— Я уже привыкла к тому, что тут все делается по-другому, не как у нас. Если какой-то поступок приносит пользу, я его совершаю. А когда обстоятельства давят на меня, совершаю, даже если он бесполезен. Доктор Гарви — это ее я заменила — сказала мне: плывите по течению. В Мексике так принято.

Она вздохнула:

— Хорошо, я расскажу вам, как все было, а после этого вы уйдете.

Глория кивнула.

— К тому времени я провела здесь немногим больше двух недель. И тот день был одним из первых, когда на ночь в больнице из врачей только я и осталась. Сумасшедший дом. Плавание по течению.

Полицейский потребовал, чтобы я выдала ему бланк свидетельства о смерти. Я спросила: «Чьей?» Он ответил: «Я уже отправил тело на кремацию». Я сказала: «Вы не имели на это права», но он заявил, что такова нормальная процедура, а если я не выдам ему свидетельство, он арестует Лолу.

— Сестру?

Доктор кивнула.

— Он так и сказал?

— Так и сказал. А для меня это стало бы концом света. Если бы он арестовал меня, и то лучше было бы. Лола заправляла тут всем. Я так нервничала, что многое делала неправильно, путалась в словах. И, услышав его, просто ушам своим не поверила. Подумала, что он никакой не полицейский, — мне уже рассказали тогда, что здешнее жулье часто переодевается полицейскими, — и почти решила позвонить в полицию. Он, как мне показалось, тоже сильно нервничал, видно, хотел покончить с этим делом как можно скорее. И, поскольку я молчала, спросил: «Вам деньги нужны?» Написал на бумажке сумму. Вот тут уж я колебаться перестала.

— И выдали ему свидетельство.

— Конечно, выдала.

— Сколько он вам заплатил?

— Тысячу долларов. Наличными. — Доктор закашлялась, легонько постучала себя по груди. — Вы даже не представляете, что здесь можно сделать на такие деньги.

Глория перевела взгляд на дефибриллятор, на кислородный баллон. Доктор, заметив это, кивнула.

— Все было еще хуже. У нас закончились антибиотики — совершенно. А кроме того, я же не знала, зачем ему понадобилось свидетельство. Убить им он никого не мог. Худшее, что он мог проделать, это, ну, скажем, помухлевать со страховкой, а я не такая уж и поклонница страховых компаний. Я родом из Огайо. Здешняя моя так называемая практика обойдется мне примерно в девяносто тысяч долларов в год, а у меня есть еще займы, которые я не выплатила. — Доктор достала из кармана зажигалку, щелкнула ею, закрыла. — Вот только этот вопрос я себе тогда и задала. Как выглядит наихудшее из того, что он может сделать.

— Простите, — совершенно искренне произнесла Глория.

Доктор отмахнулась:

— Знаете, я ведь сама приняла решение и не сожалею об этом. Оно было правильным. Жаль, конечно, что вашего друга постигла такая беда. Если обнаружите что-нибудь подозрительное, сдайте вашего полицейского властям. У него мозги набекрень, у этого типчика. Он однажды приезжал сюда, еще до того случая, просил дать ему азитромицин для больного ребенка. И я, записывая номер его телефона, поймала мерзавца на том, что он заглядывает в вырез моей рубашки.

— Да, это в его духе, — сказала Глория.

— Ладно, мне пора к больным.

— Я понимаю.

Доктор покусала губу:

— Те сто пятьдесят мы оставляем себе.

— Что?

— Добавочные сто пятьдесят песо. Администрации штата докладываем, что кремация обошлась нам в триста, но тратим половину этих денег на закупки того, что необходимо больнице. За кремацию вашего друга я получила триста песо. Не помню уже, на что пошли его сто пятьдесят, — именно его. Хотя, постойте, соврала, помню. Я купила на них костыли, которые стоят в коридоре. К нам тогда привезли парнишку с очень неприятным переломом. Брат его подружки избил беднягу лопатой. Я почти уж собралась отправить его в Техакес, к хирургам. А до поры до времени зафиксировала бедренную кость с помощью купленной в хозяйственном магазине фанеры и клейкой ленты. И кость срослась. — В голосе доктора звучало изумление. — Курам на смех.