— Ну Вэг, зараза… — пробормотал Айхен.
Он осмотрел прибор со всех сторон, не заметил, чтобы что-то сгорело или отвалилось, включил, выключил, снова включил и тут вдруг на маленьком давно мертвом экранчике высветились до боли родные и милые циферки, указующие, что на планете Ко-он, «ень 15 голш фарн», означавшие, что четвертый и последний летний месяц «ень» как раз сегодня доживает свой последний день, и что происходит это именно в год «голш» эпохи «фарн».
Вроде бы все верно.
Некоторое время Айхен в изумлении смотрел на экранчик, опасаясь, что магическая надпись погаснет, потом он осторожно закрыл передатчик кожухом, собрался с духом и переключил его на межгалактическое время. Прибор послушно вывел нужную надпись и опять-таки — правильно.
Принц шумно вздохнул.
«Интересно, это я его починил или это он сам? — спросил Айхен себя, и сам себе же ответил, — Ты, идиот, не смог бы починить и простые часы. Цирды, скорее всего, просто поставили блок, теперь они его убрали… или он перестает действовать на такой глубине?»
На витающей вокруг Ко-она, базе цирдов случился маленький переполох. Удивительная по силе магнитная буря внезапно разразившаяся на планете, временно вывела из строя все, державшие ее под контролем приборы.
— Ничего не понимаю, — пробормотал сидевший за пультом управления рюнт-лэрэ, растеряно глядя на пляшущие на мониторе цифры. И мех у него на загривке стал дыбом от мгновенно охватившей его паники. «Бух-бух-бух», сердце прыгнуло не в пятки, как полагалось, а в голову, ударило по ушам, запульсировало багровым в глазах, солдат выскочил из рубки и помчался на командный пункт, позабыв, что ему запрещено покидать свой пост, и что для связи с офицерами есть специальный прибор.
Рюнт-краэ Лакзз подпрыгнул на месте от неожиданности, когда все приборы на захваченном корабле «Паука» внезапно заработали. Включился свет, засновали роботы-уборщики, откуда-то зазвучала странная заунывная музыка.
Несколько мгновений Лакзз в ужасе озирался, потом схватился за передатчик и прорычал на своем варварском наречии что-то типа:
«Але, народ, что там у вас происходит, к чертям собачьим?!»
Рюнт-рэй Гелдзз все еще не отрывая немигающих глаз от монитора, на котором тихо и мирно вращалась от лета к осени ненавистная ему планета Ко-он, связался с главной базой, которая стояла в нескольких сотнях световых лет, посреди пустого беззвездного пространства в терпеливом ожидании, и вызвал к Ко-ону основную группу войск — чтобы взорвать планету понадобится мощь нескольких тысяч плазменных зарядов, своими силами не обойтись.
Рюнт-краэ Цезз за спиной командующего улыбался с видом победителя.
Маленький, легкий, тонкий как молния корабль пробил атмосферу и с невероятной скоростью устремился к поверхности планеты.
Он так и назывался «Черная молния». Вэгул очень любил его, возился с ним постоянно, пичкая все новыми приборами, совсем недавно он поставил на него совсем новую анти-радарную защиту, Армас очень надеялся на эту защиту, потому что падал на планету практически «на авось».
Корабль-невидимка достиг поверхности земли за несколько минут и завис в раскидистых кронах деревьев, мгновенно изменив окраску с белой на пеструю сине-желто-зеленую, почти слившись с окружающей средой.
Армас включил микрофоны и некоторое время вслушивался в голоса местной природы. Чуть позже он включил и камеры. Теперь корабль стал для него прозрачным, сидя в своем кресле Армас оказался словно висящим в воздухе, все видящим — лучше, чем мог бы видеть глазами, все слышащим — лучше, чем мог бы слышать ушами, имеющим возможность взмыть в верхние слоя атмосферы практически в минуту.
Он уже включал приемник на орбите, теперь включил его снова, но не услышал ничего, даже сейчас передатчик Айхена не отвечал.
Включив самые легкие планетарные двигатели, Армас повел корабль над кронами деревьев. Медленно и осторожно. Как это ни опасно, он сделает виток вокруг планеты. Один виток. После чего улетит. Если Айхен не отзовется — значит он мертв или в плену.
Айхен не стал дожидаться вечера. Он смотрел на внезапно заработавший передатчик, и что-то подсказывало ему, что он не должен терять времени… Что-то происходит там, на поверхности… или над поверхностью, может быть это ЧТО-ТО дело рук «Паука», может быть, им как-то удалось дезактивировать цирдов… может быть лишь на короткое время.
Принц предпочел кологу свою оборванную и окровавленную одежду, несмотря на то, что одеваться в нее было куда как противнее. Он предпочитал предстать перед глазами кого бы то ни было лучше в лохмотьях, чем голым… ничего удивительного.
…Маша бормотала что-то во сне (обморок перешел в обычный сон), ей снилось что-то беспокойное, может быть, страшное… может быть после общения с Ко-оном ей снились вещие сны.
Айхену было трудно оставить ее одну, спящую и беззащитную… впрочем, в том, что она спала, были свои преимущества — шанс, что не вляпается снова куда-нибудь.
Но что с ней будет, если он не вернется?..
Айхен почему-то вспомнил вельзарельскую народную сказку о благородном юноше, который отправился сражаться с чудовищными овелеками-оборотнями, пожирающими детей. Юноша обещал своей невесте, непременно вернуться… Айхен не знал, чем закончилась сказка, потому что оборвал Дйменда на том самом моменте прощания и придумал конец сам. В его сказке благородный юноша вернулся к своей невесте — вернулся овелеком-оборотнем, и слопал ее вместе со всей деревней.
Айхен вспомнил, какое у Дайменда было выражение лица, когда маленький ангелочек, его воспитанник, со вкусом описывал, как ядовитое раздвоенное жало овелека-оборотня вонзается в глаза его ничего не подозревающей невесты, и улыбнулся.
Так же он вспомнил слова своего оставленного некогда на произвол судьбы в рушащемся дворце воспитателя, единственного человека, который заботился о нем и по настоящему любил после смерти родителей: «Вы станете великим человеком, ваше высочество или кончите плохо».
Айхен переключил часы на передатчик и ушел не оглядываясь. Никогда не надо забывать, что ты овелек-оборотень, безжалостный и кровожадный, тогда наверняка станешь великим человеком, как только забудешь об этом — сразу плохо кончишь.
Он шел тем же самым путем, каким ко-онцы во главе с Машей спускались в пещеру, не подозревая, что в противоположном конце ее образовался другой тоннель, выводящий практически в то место, где плыл над кронами деревьев корабль-невидимка «Черная молния»…
Айхен долго шел по тоннелю, удивляясь насколько он длинный и как круто поднимается вверх, он совершенно выдохся, когда дошел до тупика. Выход оказался завален непомерно огромным пластом земли.
— Эй, Ко-он, что это значит? — вопросил Айхен.
Ответа ему не было, впрочем, он и не надеялся — как известно, Ко-он говорил только со своими да и то с избранными.
Принц уселся на землю, вытянув гудящие ноги.
«Ну что ж, — подумал он, — Идти обратно, пожалуй, будет легче».
Маша проснулась от странного сна совершенно счастливой, она открыла глаза и какое-то время еще блаженно улыбалась, глядя в войлочный потолок — он казался ей невыразимо прекрасным.
Ей было мягко, тепло и уютно. Не хотелось шевелиться, не хотелось думать ни о чем кроме того, что только что произошло что-то очень хорошее. Было все плохо, ЭТО произошло — и теперь все хорошо, и можно не шевелиться и не думать… так надоело! Надоело все время бояться, куда-то бежать… позвольте, а чего же, собственно, она боялась, от чего бежала?..
На блаженном Машином лице вспыхнуло беспокойство, глаза распахнулись, и она подскочила на своем мягком моховом ложе.
— Что это? — произнесла она, — Сколько я спала?!
Она еще не до конца поняла, где она и что с ней случилось, но уже знала, что потеряла много драгоценного времени, и, может быть, теперь уже поздно. Поздно для чего?
Маша поднялась, прошла несколько шагов по хижине, чувствуя себя вполне сносно (если бы не мерзкий колог), она произнесла еще какую-то фразу, сглотнула и поняла, что горло не болит.
Ура, ура, теперь она объяснит все как следует, все, о чем говорил с ней Ко-он!
Где же этот мерзкий Айхен?
Маша в очередной раз оторвала колог от промежности — это уже вошло у нее в привычку — и вышла из хижины.
Поселение ко-онцев мирно отдыхало. Кто-то бродил, кто-то тихо беседовал, кто-то спал. Маша подошла к одному из них и произнесла заветное слово «джеклайз», ей указали в сторону одной из хижин.
Видеть джеклайза Маше совершенно не хотелось — по известной причине, но ничего не поделаешь, этот извращенец единственный среди своих собратьев, кто понимает всеобщий. Ужас от того, что планета того и гляди взорвется — прямо скажем, в любой момент взорвется — не позволял думать о чем-то еще.