Потому что не следователю же было его задавать? В конце концов, он мог рассказать о технической стороне дела, мог поделиться своими соображениями. Но главное я хотел узнать от Ларисы.
Она сидела передо мной в гостиной, на низком мягком диване насыщенного зеленого цвета и курила сигарету, роняя пепел мимо стоящего рядом с ней переполненного окурками блюдца.
Ларисе — тридцать лет. Она ровесница Василия. Я всегда невольно восхищался тем, как она хорошо выглядит, Тут дело было не только в том, что она вообще отлично сохранилась. Это как раз не так уж удивительно. При такой-то жизни почему бы и не сохранить фигуру и цвет лица? Ни работы, ни заботы…
Кроме всего прочего, Лариса удивляла меня тем, как тщательно она всегда следила за собой. Я ведь часто останавливался у них во время моих приездов в Питер. А когда живешь с кем-то в одной квартире, невольно видишь человека в разных, так сказать, видах.
Наши квартиры ведь, даже самые большие из возможных, не предназначены для совместного проживания не самых близких людей. Потому что одна ванна, одна кухня и один туалет. И все-все время сталкиваются друг с другом. Это происходит утром, днем и вечером.
Так вот, Ларису я ни разу не видел непричесанную, без макияжа, вообще «не в форме». Она всегда бывала подтянутая, накрашенная, с прической. Даже ночью и утром.
Самый страшный враг женщины — это утро. Ибо утром все люди выглядят не лучшим образом. Кроме детей, наверное… И если ты хочешь узнать, красива женщина или нет — посмотри на нее утром. Накраситься и причесаться и одеться красиво может каждая. И после часа приведения себя в порядок даже дурнушка будет выглядеть все же ничего… А вот утром, когда ничего этого еще нет на ней, и она предстает перед тобой беззащитной в ярких лучах утреннего света — тогда и можно делать окончательные выводы относительно ее внешности.
Это я давно уже знаю, и поэтому, наверное, не женился до сих пор. Как бы женщина не очаровала меня, какой красавицей бы не показалась, я стремился всегда посмотреть на нее утром, когда она встает с постели. И видел…
Что же я видел всегда? Мешки под глазами, бледность лица, отечность… Уже через час мои подруги красились, мылись, приводили себя в порядок и вновь становились волшебницами и прелестницами. Но я уже не мог забыть того, что видел. Того, что промелькнуло перед моими глазами утром. И думал:
«Марк, не будь идиотом! Если ты женишься на ней, то вот эта очаровательная красавица будет являться тебе от силы раз в неделю. А обычно, каждый день ты будешь смотреть на вот это заспанное, некрасивое лицо с покрасневшим носом…»
Теперь же лицо Ларисы мне было очень трудно узнать. Наверное, в первый раз в жизни я видел ее в состоянии глубокого, непрекращающегося отчаяния. И это наложило отпечаток на весь ее облик.
Лицо было бледным, это было очевидно даже при том, что на щеках были наложены румяна. Мертвенная бледность все равно проступала наружу.
Вокруг глаз были огромные темные круги. Это от бессонных ночей и стресса. Руки Ларисы постоянно находились в нервном движении. Она постоянно перебирала ими, как будто пряла некую пряжу…
— Как это случилось? — повторила она задумчиво, как будто сейчас только впервые задала себе этот вопрос. — Позавчера вечером Вася не пришел домой. Я ждала его до самого утра, не ложилась… Когда утром он не пришел домой, я уже поняла, что случилась беда… Ты ведь знаешь Васю — он такой тихий семейственный человек. Никогда с ним ничего такого не было, чтоб домой ночевать не пришел. С самой нашей свадьбы…
— Да, я знаю, — перебил я Ларису. Наверное, мой голос был довольно раздраженным, потому что она тут же вскинула на меня свои красивые серые глаза, и я тогда счел необходимым пояснить: — Про Васю я вообще много знаю. Я же его брат… Ты рассказывай главное.
— А что тут рассказывать? — опять с удивлением ответила женщина. — В девять утра я позвонила в милицию, а потом и пошла туда. Сообщила, дала приметы… Мне уже тогда очень страшно было за него. Как будто мое сердце чуяло, что беда случилась. В милиции даже заявление принимать не хотели. Сказали: «Он у вас гуляет где-то, пьет или вообще с женщиной „закрутил“»… Я им говорила, что это совершенно исключено, но они только смеялись и отвечали, что все жены так думают до тех пор, пока не убеждаются в обратном. В конце концов я сумела как-то убедить их хоть принять заявление. «Мы сейчас все равно искать не будем», — честно предупредили они меня, и я согласилась. Пусть хоть лежит… Вот я и оказалась права.
— То есть? — не понял я.
— Я вернулась из милиции и стала обзванивать все больницы и морги. Есть такая справочная городская, но туда информация поступает очень поздно. Так что, если хочешь все узнать быстро, надо самой звонить.
— Это ты откуда знаешь? — спросил я.
— Шмелев сказал, — ответила Лариса. Потом, поймав мой недоуменный взгляд, добавила: — Это его лучший друг… Васин друг, я имею в виду. Он часто у нас бывал и они были очень близки.
— Это новый друг? — поинтересовался я, зная, как трудно Василий сходился с людьми. Не знакомился, а именно принимал в близкие друзья. Это же совсем разные вещи…
— Это друг детства, как Вася говорил. Просто они давно не виделись… Так вот. Я села звонить по больницам, но уже довольно скоро оказалось, что в этом нет нужды…
Лариса замолчала и потупилась, как бы вновь переживая эту ужасную минуту.
— Так вот выяснилось, что я была совершенно права, заставив все-таки милицию принять мое заявление. Потому что мне позвонили и сказали, что они нашли труп человека, подходящего под мое описание. Не может быть, — подумала я тогда. — Это слишком быстро произошло. И слишком страшно. И невероятно… Но оказалось, что все так. Я приехала по адресу, какой мне сказали, и там меня провели в морг. И я узнала Васю… Хотя ты сам видел — так сильно его изуродовали, что узнать нелегко. — Лариса вздохнула и уронила руки на диван. — Я потеряла сознание, на меня побрызгали водой… И я пошла домой. И позвонила тебе, чтобы ты приехал. Вот так это случилось.
— У меня спрашивали в милиции, кого я подозреваю, — сказал я. — Надеюсь, ты понимаешь, что я ответил… Уровень осведомленности о жизни брата у меня невысок. А что ты думаешь? Кто мог это сделать? Ты кого-нибудь подозреваешь?
— Даже ума не приложу, — сказала Лариса. Потом повторила это еще раз, тупо, как автомат. Или как бы прислушиваясь к звуку своего собственного голоса и этим словам. — Ума не приложу. — А потом закрыла лицо руками и зарыдала. Все тело ее сотрясалось от плача и столько отчаяния и боли было в этом плаче… Лариса была просто в шоке, я это понял.
— Мы жили так спокойно, — сказала она наконец. — Никаких происшествий… Даже не верилось, что жизнь может протекать так безмятежно. И вдруг… Как снег на голову.
— Может, у него были враги, завистники или еще кто? — спросил я и подумал тут же, что общение со следователем не прошло для меня даром…
— Да никого у него не было, — ответила даже с некоторой досадой Лариса. — Ты же сам знаешь, у него не было ни особенных друзей, ни врагов…
— И ничего странного не происходило в последнее время? — спросил я, вспомнив его звонок ко мне две недели назад.
— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась Лариса и вскинула на меня глаза, полные слез. — Ты что-нибудь знаешь?
— Нет, конечно, — пожал я плечами. — Просто две недели назад Вася звонил мне и спрашивал, не собираюсь ли я приехать. И у меня сложилось такое впечатление, что он хотел, чтобы я приехал. Может быть, он собирался мне что-то рассказать, о чем-то посоветоваться. Кто знает? Вот я поэтому и спросил, не случилось ли чего заслуживающего внимания две недели назад.
— Да нет, — вздохнула Лариса. — Все было как обычно.
В этот момент наш бесплодный и только напрасно раздирающий сердце разговор был прерван телефонным звонком. Лариса сняла трубку и сказала несколько коротких фраз. Видно было, что она не может говорить и просто хочет как можно скорее прекратить разговор.