Читать интересную книгу Хуже не бывает - Кэрри Фишер

Сначала, как всегда, появились наркоманы. Ничего нового. Она долгое время была упорным наркоманом. Но теперь пришли и другие виды расстройств – люди, чей мозг ослабевал и расплывался, снова начали появляться в ее окне и просачиваться сквозь ее границы или там, где должны были быть ее границы. Они как-то чуяли ее, чуяли ее слишком развитое чувство ответственности, то, что в них самих должно быть, как у нее. Они приходили, держась за голову, в поисках братства.

Наркоманы, психотики, шизофреники, даже кое-кто из двинутых знаменитостей. Сьюзан впускала их в дом, давала им убежище, которого они искали, защищала их от зла. И это было не так уж плохо. Даже здорово. Да и что еще может случиться плохого после всего, что уже случилось? Поскольку Хани счастлива и здорова, не так уж много. И у нее все отлично – она поднимает оступившихся и заполняет ими свой ковчег.

Теперь, когда Сьюзан стала разумной и трезвой, ей начало казаться, что она превращается в призрак своей прошлой жизни. «Это было, когда я однажды…», «Боже, этот парень, который…» или «Господи, я не была там с тех пор…» Она все еще оставалась собой, но в каком-то смысле уже собой не была. Она уже никогда не станет прежней. И это хорошо, правда ведь? Должно быть хорошо. Она никогда больше не примет ничего на веру, как раньше. Нет, она будет принимать все на веру иначе, лучше.

Невероятно, теперь на всяких мероприятиях она говорила на разные темы – от психических заболеваний до гордости геев. Новая девушка из фильма о путешествии в наркоманский бред и обратно.

На собрании «АМФИС» Сьюзан встала и взяла микрофон.

– Я Сьюзан, и я алкоголик. – Затем, словно очнувшись, добавила: – Ой! Ошиблась комнатой!

Большинство присутствующих засмеялись. Даже Лиланд улыбнулся.

– При такой жизни вы бы тоже стали алкоголиками, а мало кому из вас доставалась такая жизнь. Я могу это доказать! У меня есть квитанции и фотографии. Вы бы тоже стали наркоманами, если бы узнали, что у вас ребенок от мужчины, который забыл сказать вам, что он гей, а вы забыли обратить на это внимание. – Сьюзан посмотрела прямо в зал. – Я жила в другом измерении. Патологическом. Мой разум питался другими вещами – кислотой, Дэшером, Дондером, Блитценом.[54] Я чуть не сошла с ума, положение было критическим: я не спала шесть дней, жила в телевизоре, видела желтый свет, исходящий от моей головы, получала секретные послания от еврейских узников в старом кино, подождите… я забегаю вперед… Вы когда-нибудь слышали, чтобы страдающие маниями говорили об этом?! А где же я при этом была? Вот зачем мы здесь. Чтобы понять это. Или вопрос на самом деле в том, была ли я вообще? Или все-таки где? Но я хочу вам пожаловаться. У нас нет Дня Психотиков! А почему? Я считаю, что это упущение. Представьте себе этот парад. По улице едут убогие платформы, на которых, уставившись в никуда, лежат на кроватях страдающие депрессией. А марширующие маниакальные оркестры? Без инструментов, но при этом все болтают, бегают по магазинам и звонят куда попало? Вы можете себе это представить? Или только я? Неважно, не отвечайте. Но почему бы нет? Почему у нас нет психотической гордости? Дискриминация, стыд и все такое, настоящие угнетенные меньшинства. Что у нас вообще есть? Я вас спрашиваю: у нас есть бары для депрессивных? Нет! А почему? У меня уже и названия заготовлены. «Литий и замок». Клуб «Торазиновая походка». Бар «Смирительная рубашка». Все это пока на ранних стадиях планирования – а, зная психотиков, навсегда там и останется. Если вам это кажется оскорбительным, не стесняйтесь, говорите, потому что психические расстройства – это очень серьезно. Я стала серьезной с тех пор, когда заразилась этим расстройством от туалетного сиденья Анны Николь Смит,[55] так что и вы будьте серьезны. Пожалуйста. И несите ответственность. Если вы обнимали меня или имели другие виды унизительного контакта со мной за последние шесть недель, я рекомендую вам обратиться к доктору, заклинателю лошадей и парикмахеру.

Все рассмеялись и захлопали, а она нашла в толпе Лиланда и беспомощно посмотрела на него.

– Это не смешно, – сказала она главным образом ему. – Хотя, конечно, смешно. Лучше было бы смешно. Всегда вспоминаю, что сказал Миро,[56] я бы сказала то же самое: «Если моя жизнь не смешна, значит, она настоящая, а это неприемлемо».

Сьюзан с улыбкой подняла извечный стакан с диетической колой и кивнула Лиланду. Отпив из стакана, она поклонилась и сошла со сцены.

Так мы друг друга не любили никогда

Сьюзан и Лиланд сидели на плетеном диване в патио возле дома, в котором когда-то жили вместе. Теперь здесь жила она с Хани. Дом все еще хранил его отпечатки, его следы. Красная комната, бидермейеровская мебель, дочь, посапывающая во сне, в спальне рядом с комнатой Сьюзан, – немногочисленные признаки того, что он когда-то жил здесь. Признаки, которые теперь из болезненных напоминаний превратились в приятную привычку. Она этого добилась. Погасила пламя, укротила дракона и наложила на него сонное заклятие. Теперь это стало ее основной работой. Сглаживать, льстить, уговаривать – оставаясь на той стороне увеличительного стекла, где большое становится маленьким. Она знала, что там можно встретить прекрасных людей, и преуспела в этом.

А человек, так спокойно сидящий рядом? Добавивший к слову «родители» приставку «со», сородитель? Лиланд, излучавший уверенность, теперь он стал гораздо увереннее в себе, чем когда они были единым целым. С легкой улыбкой и смехом – но все еще с настороженным взглядом. Только теперь это тревожило ее меньше. И это пришло откуда-то извне.

Они готовились к празднику по случаю седьмого дня рождения Хани. Сьюзан пропустила настоящий праздник в настоящий день рождения – смертельное преступление, по мнению Патруля плохих матерей в ее голове, который следил за всеми ее материнскими деяниями. Так что самое время – пусть это и не станет вторым шансом, но зато будет еще один праздник! Первый прошел так здорово, что они хотят его повторить! Вечеринка в честь воссоединения, все соберутся вместе и вспомнят, какой замечательной и незабываемой была первая вечеринка. И хотя ее невозможно повторить, как концерт воссоединившихся «Роллинг Стоунз», разве это плохо – создать такое же волшебство?

Сьюзан робко спросила у дочери, можно ли ей устроить запоздалый праздник по случаю дня рождения – не для того, чтобы загладить свою вину за первый раз, но «сделать еще один праздник за то, что ты так хорошо себя вела, пока мамочка болела. Это будет праздник понарошку, но с настоящими подарками!»

Хани с надеждой посмотрела на мать из оранжевого кресла.

– А я могу пригласить настоящих друзей?

Сьюзан притворилась, что тщательно обдумывает вопрос.

– Да, ты можешь пригласить четырех настоящих друзей и двух придуманных.

Хани недовольно вздохнула.

– Ты шутишь, да?

Сьюзан опустилась на колени рядом с дочерью, испугавшись, что эта девочка, не по годам недоверчивая, не поймет ее. Ей стало невыносимо больно, когда она поняла, по-настоящему поняла, что пропустила такую важную веху в жизни Хани, пока была заперта в больнице. Вдруг она нанесла Хани удар, от которого та никогда не оправится?

Станет ли дочь снова доверять ей? Хани не может доверять ей. Сьюзан злоупотребила этим доверием в… во всем.

– Я не шучу, цветочек. Ты можешь пригласить, кого захочешь. Настоящие друзья, настоящий торт, настоящий праздник.

Хани позвала пятерых лучших подружек. И Крейга с Ангеликой, и Дорис с Хойтом (он просиял, когда Дорис сказала, что он напоминает ей дядю Уолли, «он был очаровательным, настоящий южный джентльмен, как и многие в нашей семье». Но Сьюзан подозревала, что дело не только в этом – он сидел с Дорис и внимательно слушал ее байки о Голливуде, не сводя с нее влюбленных печальных глаз). Люси тоже собиралась прийти, с няней Глорией и близнецами на буксире. (Люси разрешила Хани, их крестной, дать близнецам имена, так что малышей назвали Шарлотта Риз – в честь любимой актрисы Хани, и Майкл Скип – в честь ее любимой гончей). Затем в список внесли Лиланда, который составил свой собственный список, и целая толпа хранителей магических пультов, самоле-товладельцев, приятелей-яхтоголиков прибыла отдать должное сокровищу его короны, главному предмету роскоши – его желанной, обожаемой дочери.

После составления списка, согласований, приготовлений и приглашений они не стали заказывать торт – Сьюзан настояла, что испечет его сама.

– Но никаких странных штучек, мам, – распорядилась Хани. – Просто ванильный пирог с ванильным мороженым, можно голубого цвета.

Сьюзан отдала дочери честь.

– Есть, Капитан Январь.[57]

Хани с подозрением посмотрела на мать.