Читать интересную книгу Хуже не бывает - Кэрри Фишер

На кухне за завтраком она попрощалась почти со всеми. Со всеми, кто еще остался, поскольку большинство перевели на домашнее или амбулаторное лечение – в один из многочисленных выпускных классов, которые мостили путь к жизни без надзора. Жизни без изгородей и контрольно-пропускных пунктов.

Эллиот и Ронда ждали ее снаружи – курили, сидя на ступеньках. Увидев ее в дверях с чемоданом, Эллиот вскочил, бросил окурок и раздавил его ногой.

– Позволь, я понесу. Он тяжелый.

Сьюзан с улыбкой отдала ему чемодан. Ей нравилось, когда мужчины ухаживали за ней. Это было приятно и неотразимо, равносильно чуду, поскольку она снова и снова находила мужчин, чья ориентация была под вопросом. Почему она с таким удовольствием выискивала мужественных мужчин и восхищалась ими, а затем отпускала на волю, чтобы мстительно преследовать тех мальчиков-мужчин – снова и снова? Возможно, потому, что мальчиков-мужчин можно было заловить и подчинить своей андрогинной воле, а мужественные… ну, они вечно хотят, чтобы все было по их правилам либо никак. Так что, вероятно, все сводилось к одному – контролю или иллюзии контроля.

Однако сейчас рядом был Эллиот – мужественный мужчина, он смотрел спортивные передачи, рыгал, носил чемоданы. Разумеется, психотический срыв почти наверняка выбил его из финала конкурса «Кто этот крутой парень на мотоцикле?». Но для нее он стал прекрасной мечтой во время недавнего кошмара. Сочувствующий незнакомец, запретный, но достижимый. Фантазия, приятная своей неуместностью. Ее тайная любовь в Школе здравомыслия, Эллиот – один из немногих, по ком она будет скучать. По нему и по Ронде. Только по ним.

О, ей будет что рассказать. Ей до конца жизни хватит тем для разговоров на обедах и вечеринках, это уж точно. Если удастся состряпать развеселую историю, место в анекдотном раю обеспечено. Но она с радостью оставляет позади все остальное, забрав с собой лишь Эллиота и Ронду. Ну и что с того, что это нереально? А чем помогла ей реальность, если уж на то пошло? А ведь она очень скоро собирается в нее пойти.

Дорис хотела забрать ее перед главным корпусом, после подписания бумаг.

– Мамочка приехала. Будто я ребенок. – Сьюзан с раздражением посмотрела на Ронду, та молча пожала плечами.

– Видимо, в этом вся проблема, – ответила она, подняв брови и посасывая зубочистку.

Какое-то время они шли молча, слушая, как хрустит гравий под ногами, затем Ронда положила тяжелую руку на поникшее плечо Сьюзан.

– Клянусь, если я узнаю, кто продал эту гребаную историю, я мозги из него вышибу на хрен.

Ее темные глаза угрожающе сверкали, лицо напряглось от возбуждения и предвкушения бойни. Сьюзан благодарно улыбнулась подруге, игриво подтолкнув ее.

– Зачем? Благодаря этому человеку я наконец смогу выбраться из этого кошмарного места. Скажи ему спасибо. Лучше прибей Хелен.

Эллиот поставил чемодан и повернулся к ним.

– У нас осталось пять минут до сбора дневной группы, давайте займемся чем-нибудь… не знаю… более полезным, чем убийство, курение или…

И тут в окне наверху Сьюзан заметила Хелен. Но сделала она это не только из-за Хелен. Она сделала это по многим причинам. Потому, что давно хотела этого, потому, что изголодалась по прикосновениям и чувствам, потому, что Эллиот очень мужественно выглядел, и потому, что если она не сделает это сейчас, то, возможно, не сделает уже никогда. Она подошла к Эллиоту, прижалась к нему и нежно, но крепко поцеловала. Поцелуй растекся, словно клякса, сперва в широкую улыбку, затем глубже, расплываясь темным удовольствием, спускаясь от больших до малых сих, добираясь до нужных мест. Но тут встряла Ронда, заорав:

– Эй, Хелен, скорей сюда! Боже мой, они соприкасаются! Быстрей! Это, блядь, уже опа-а-асно!

И под вопли этой сирены, перед лицом бога и еще кое-кого двое психов урвали последний запретный поцелуй.

Старый добрый здравый смысл

Совсем не так Сьюзан рассчитывала выйти из психушки. Она не надеялась, что ее встретит толпа поклонников и праздничное шествие с серпантином. Но воображала, как упругим шагом, с уверенным взором выйдет за ворота «Тенистых аллей». И когда она будет проходить мимо, медсестра повернется к новенькому и гордо скажет: «Это Сьюзан Вейл. Мы многому научились у нее, пока она была с нами. Не думаю, что она безумна, скорее загадочна и эксцентрична, она необычная, но не сумасшедшая».

А на деле она робко и испуганно выбралась из застенков, оглядываясь на друзей, которых оставила здесь, на ощупь отыскивая то, что поможет ей сохранить некий «здравый смысл».

Здравый смысл… здравый смысл… понимаете, о чем я?

Но ничего особенного не случилось. Дорис забрала ее и повезла домой, она молча вела свой зеленый «линкольн» с желто-коричневыми сиденьями и экстренным тормозом.

День был пасмурный, без малейших признаков неба, и Сьюзан вернулась домой под прикрытием облачного одеяла. Она бродила по дому, старательно изучая комнаты, словно покупатель, разыскивая помещения для разумного человека, которым надеялась стать. Как птенец, вылетевший из кукушкиного гнезда, она будет жить, держа себя в рамках, следить за каждым шагом, принимать таблетки, ходить на группу и к психиатру, произносить слова. И со временем снова станет кем-то. Кем-то, кто все еще скрывается в ней.

Хотя Дорис хотела всех выгнать, чтобы Сьюзан «побыла в тишине, наедине с собой, пришла в себя», этого ей хотелось меньше всего, она предпочитала общество постоянному самокопанию и контролю, тому, что Крейг называл «синдромом мозгоковыряния». Ей хотелось общаться с людьми. С нормальными людьми, чья нормальность была неоспорима и непоколебима. Она надеялась, что они повлияют на нее. А если и это не поможет, что ж, по крайней мере, у нее будет компания.

Сьюзан обнаружила, что если рассудок уходит так далеко, то возвращается он довольно долго. И если он каким-то чудом вернется, это уже не будет прежний рассудок. Но захочется ли вам вернуть прежний, после того, как он изменил вам и полностью изменил вас?

Конечно. Кого мы пытаемся одурачить? Сьюзан больше всего на свете хотела, чтобы все стало прежним. Чтобы она похудела и вообще. Неважно, как.

Но врачи сказали, что, возможно, она уже никогда не получит обратно то снаряжение, с которым жила прежде. Ту привычную игрушку позади ее глаз. Которая возвращала ей мир с его особым порядком вещей, разум, что всегда находил странную точку зрения, с которой она смотрела на жизнь. Разум, защищавший ее от обвала чувств, помогавший справиться с ними с помощью бесконечных объяснений или беззаботной игры слов. К тому же она представить не могла, на что способен ее разум теперь, когда он не полностью принадлежит ей.

Хойт по-прежнему жил в гостевом домике, а Крейг то в своей комнате, то в квартире Ангелики, так что Сьюзан вернулась к жизни если не в братской любви, то близко к тому.

Мать предложила ей пожить в пляжном домике в Санта-Барбаре, чтобы они с Хани провели последние недели лета вместе. Он стоял между океаном и железной дорогой, большой белый дом с несколькими верандами, выходящими на пляж. Постоянный шум прибоя временами перекрывали одинокие гудки поездов, следующих от Сан-Луис-Обиспо до Лос-Анджелеса. Дважды в день проходил поезд, название которого Сьюзан нравилось больше всего: «Звездный экспресс» – как название мюзикла. Он курсировал по побережью от Сиэтла до Сан-Диего и обратно, и почти всю дорогу из его окон был виден океан. Иногда до Сьюзан доносился его гудок, она считала, что это самый прекрасный на свете звук. Звук, помогающий сосредоточиться, собраться с мыслями и понять, куда они могут тебя завести, пока ты спишь. У нее не было необходимости прямо сейчас на чем-то сосредоточиться, на звуке или чем-то другом, и унести это с собой в ночь. Блуждания и так уже завели ее слишком далеко, к третьему или четвертому кругу ада. Лучше всего позволить этой штуке немного отдохнуть. Видит бог, она и без того через многое прошла.

– Теперь пора отдохнуть, пусть все немного уляжется, – заявила Дорис, которая каждый день навещала дочь. – Поезжай и подумай, что делать дальше. Когда твой отец бросил меня, я пала духом. Если бы не родители, меня бы уже не было. Хотела бы я, чтобы мама могла себе позволить предоставить мне пляжный дом, чтобы отдышаться и оценить, каким курсом следовать, когда мои раны заживут и я буду готова к полету.

Сьюзан, нахмурившись, с тревогой посмотрела на нее.

– Но мы не можем себе этого позволить. Ни ты, ни я, так что…

Дорис беспечно помахала маленькой рукой.

– Ах, дорогая, это не будет стоить нам ни гроша. Я одолжила его у Мелани Бауэр, помнишь ее?

Все еще хмурясь, Сьюзан покачала головой. Дорис раздраженно посмотрела на нее.

– Конечно, помнишь. – Она старательно замотала бледную шею ярким шифоновым шарфом. – Она играла… ох, где же она играла? В общем, ты ее узнаешь, как только увидишь. Не теперь, разумеется, теперь она выглядит ничуть не лучше меня. А у меня подтяжек поменьше. Но она очень много снималась в пятидесятых. Не слишком удачно, но работа у нее была всегда и получше, чем у многих. Она была не дура, подцепила самого Ричарда Эддингтона. Ты ведь помнишь его, дорогая. – Это был не вопрос, но Дорис помолчала, ожидая какого-нибудь ответа от дочери.