евреям не простят. Вот только, Юрий Марьянович, убедительных доказательств я не привёз.
— Задержался бы, разнюхал.
— План предусматривал снять камеры, проявить плёнки и немедленно тикать. У евреев действовала целая группа. Наверняка занервничали, потеряв Шнеерсона. В итоге получается, что всё зиждется на моих словах, а людям свойственно путать, забывать или откровенно врать. Не факт, что убитый мной сказал правду. Вся надежда на извлечение информации из смартфона.
— Именно.
— Товарищ полковник! Но даже в таком виде ФСБ России имеет шанс, если действовать тонко и осторожно, надавить на Израиль. Сделать вид, будто знают намного больше.
— Намного больше — чего? — перекривился обычно невозмутимый Осокин. — Что МОССАД в из двадцать третьего года отправил киллеров в шестьдесят третий⁈
— Нет, конечно. Кеннеди убили люди, дожившие до того ноябрьского дня естественным путём. Могу лишь предположить, что к «славной дате», а именно — шестидесятилетию успешной операции, они решили сделать репортаж, как всё происходило. Меня другое интересует: мы же не сообщим заказчику, что стрелков в Даллас отправил МОССАД? Одно дело — спецслужба России, а другое…
— ФСБ и есть заказчик, — признался Осокин. — Я догадываюсь, что парни с Лубянки подозревали, кто стоит за пальбой на Элм-стрит. Несколько дополнительных фото, нигде не опубликованных, уже достаточно, чтобы предпринять какую-то игру с израильтянами. Знаете же, какое международное положение России? Сложное.
— Да. Все против нас, мы против всех. Но развести евреев на мякине и требовать содействия… Они сами кого хочешь разведут. Я — пас.
— От вас больше ничего и не требуется. Отдыхайте.
Глеб поднялся. Двигался тяжело. Возраст, да и ноги плохо слушаются.
— Юрий Марьянович! Готов выполнить ещё одно задание. Но только одно. Чувствую, мой резерв везения исчерпан. Даже если не погибну, Мироздание не выпустит меня обратно в настоящее.
— Верю… — полковник вышел из-за стола и прогулялся к окну — полюбоваться на чуть пожухлую августовскую зелень. — А отправить бы вас всего на год раньше, когда тут не было никакого «Веспасия», единственный часовой стоял на КПП, перемахнуть через забор — дело плёвое. С пачкой денег в кармане и очень правдоподобными документами. Получив тело двадцатилетнего, прожили бы ещё лет шестьдесят. Мироздание бы почти ни во что не вмешивалось, слишком мал срок между прошлым и настоящим для проявления парадоксов вроде «эффекта бабочки». Понятное дело, нельзя предупреждать про 7 октября и про «Крокус».
— Заманчивое предложение. К чему вы клоните?
— Озвучил свою мечту вслух. К сожалению, не выйдет. Ни у вас, ни у меня. Свободны!
Глеб задержался.
— Не выйдет предупредить о совершённых преступлениях. А о планируемых? Представьте, известна какая-то подозрительная группа. Внедрять к ним прямо сейчас кого-то не получается. Но вот если отследить прошлое фигурантов и втереться к одному из них в доверие раньше?
— Фантастика, — скептически бросил Осокин, начальник самого фантастического объекта на планете. — После «Крокуса» у ФСБ и полиции в России особые полномочия, кого хочешь вывернут наизнанку. Кстати, если тебя отправить в прошлое сегодня, а ты не успеешь обратно к яме до второго августа…
— … То на десятилетия застряну в молодом теле. А если вдруг завалю в «Веспасий» — посмотреть на свою бездыханную тушку, вам руку пожать?
Полковник мимо воли бросил косой взгляд на дверь, словно ожидая, что она распахнётся и впустит второго Глеба, только уже в воплощении путешественника во времени.
— Боюсь, Мироздание тебя не впустит. Слишком много парадоксального. Но после этого… — Осокин положил руку на гаджет убитого Шнеерсона. — После смартфона из шестьдесят третьего я уже ничему не удивлюсь.
Технология отправки в прошлое действительно сулила массу возможностей и парадоксов. Глеб не знал, каким образом Осокин получает очередное задание. С коммерциализацией проекта, его правильнее называть заказом. Всего один раз, в самом конце августа, в «Веспасии» прямо у ямы, откуда прибывали скелеты из прошлого, состоялся целый мозговой штурм. Естественно, любой историк просто пищит от восторга, узнав, что в интересующее его время можно запустить наблюдателя и получить информацию из первых рук, а если события отстоят от нас не далее середины XIX века, то и фотоснимки.
Правда, о «Веспасии» были уведомлены весьма немногие. Как догадался Глеб, отобранные скорее по критерию «преданности делу партии», а не по квалификации, потому что несли откровенную чушь. И приехало всего лишь двое.
Крупный профессор с львиной седой гривой увещевал, что темпонавту надлежит попасть в Веймарскую Германию конца тридцатых годов, вступить в НСДАП, втереться в доверие к гитлеровской верхушке и оставаться с ними до конца апреля сорок пятого года, собирая убийственный документальный материал о злодеяниях нацистов.
— Я горд за вас! Это такая ответственность, коллега! — он теребил Глеба за отворот джинсовой куртки, близостью подчёркивая, насколько он дорожит отважным путешественником в прошлое. — Одно лишь огорчает, как вы справитесь с такой-то хромотой.
Похоже, светило пропустило ключевую часть инструктажа — о вселении в аватара, синтезируемого в заданный момент попаданства.
— Нет ничего проще, — усмехнулся Глеб, не пытаясь высвободить джинсовку из профессорской лапы. — В прошлом вам предоставляется молодое и совершенно физически здоровое тело. Не хотите ли сами, уважаемый, прогуляться на Пивной путч?
Отцепившись, тот испуганно замахал руками, типичный диванный воин, привыкший призывать к действиям других, самому — отсиживаться в тепле. Идея лично встать в стройные ряды Гитлерюгенда либо ваффен-СС и маршировать с вытянутой ладошкой его никак не прельстила.
— Не получится, — изрёк Осокин. — Представьте, войска Жукова и Конева захватывают Берлин, там обнаруживается перец с чемоданом компры на всю гитлеровскую верхушку, которого не было в реальной истории. Парадокс? Да, и Мироздание, скорее всего, подобного не допустит. Наш человек случайно погибнет, его архив столь же случайно сгорит.
Глеб обратил внимание на вставку «скорее всего». После случившегося в Далласе босс не столь категоричен.
Другой из приглашённых экспертов увидел для себя возможность заработать баллы перед высшим руководством России.
— Коллеги! Господа! Мы заняты совершенно второстепенным делом, когда технологии братьев-белорусов дают уникальную возможность — обеспечить долголетием… да практически бессмертием наших лидеров. Владимир Владимирович оценит!
— Хотите сделать Путина вечным? — спросил Осокин. — Нет, я только «за». Но сами подумайте — как? Мы живём в единственной реальности. И в ней останется тело Президента, бездыханное и находящееся в коме, на аппаратуре. А в прошлом, недоступный нам, окажется его молодой двойник. Даже если задать лишь часовой лаг, а мы так близко никого не