— Нет, нет, я не собиралась идти в театр… Нет. Я приехала на пару дней. Сыну одной моей здешней приятельницы исполняется двенадцать лет. Я в свое время с ним занималась: ставила технику игры. Очень способный мальчик: слух почти абсолютный, но пальцы не разработаны. Он потом болел — ну, это не важно… Я ей позвонила, чтобы поздравить, а она меня пригласила — причем так искренне, радушно: я просто не могла отказаться… Занятия в школе кончились, я свободна. Торжество состоится завтра, уже собрался полный дом гостей. Бабушки, дедушки… Меня, конечно, запрягли в работу — помогаю по мере сил, чем могу. Все хорошо, только у них живет такой противный жирный кот — я хотела его погладить, а он меня оцарапал…
Придерживая дверь, которая то и дело норовила закрыться (от чего всякий раз звякал подвешенный сверху колокольчик), Сандра, будто тающая весенняя льдинка, торопливо роняла однозвучные капли слов, растерянно глядя на Курта снизу вверх. Вероятно, эта встреча тоже оказалась для нее настолько неожиданной, что она никак не могла вернуть привычное эмоциональное равновесие.
— Тебя пригласили на день рождения мальчика и сразу же запрягли в работу?! Это очень любезно со стороны его радушной мамы.
— Ну что ты, я должна помочь, она одна не справится…
— Разумеется… Сандра, отпусти дверь, а не то девица за прилавком взорвется. Давай выйдем на улицу. Ты нормально переносишь жару?
— Да, даже люблю. Она мне полезна.
— Мне тоже. Надо же — и здесь совпадение…
Едва заметно улыбнувшись, Сандра скромно опустила ресницы и поправила свою нелепую каскетку, убрав под нее распушившиеся золотые прядки. Ее руки, не тронутые загаром, сохраняли по-зимнему молочную, волнующую белизну. С ее рук Курт перевел взгляд на раскаленное бледное небо и, оценив масштабы солнечного неистовства, провел пальцами по мокрому под волосами лбу.
— Может, зайдем куда-нибудь, посидим, выпьем холодного сока, поговорим?
Сандра посмотрела на маленькие часики-браслет:
— Я бы с удовольствием, но мне надо бежать. Сегодня мы должны еще испечь пирог и сделать мясные рулеты. Я только что купила два десятка специальных зажимов для этих рулетов. С ними проще и быстрее… Ты можешь меня проводить, если хочешь.
— Даже не надейся, что я откажусь.
После пары минут чуть неловкого молчания Сандра опомнилась:
— О-о! А я ведь даже не спросила, почему ты здесь оказался?
— Здесь проходит нечто вроде мини-конференции. Мой шеф Алан…
— У которого, есть любящая жена Дорис…
— …Он самый… меня сюда и отправил. Я бы сказал, пинком.
Сандра неуверенно засмеялась и испытующе посмотрела на него, придерживая каскетку и щурясь на ярком солнце.
— А как ты, Курт? В смысле, вообще…
— Вообще, я очень скучал. Если, конечно, это верное слово. Не было ни минуты, чтобы я не скучал. А ты?
Она резко дернула плечами, и Курту стало не по себе: он десятки раз, наблюдал это же движение в исполнении другой сестры.
— Я тоже скучала… Послушай… Ты, конечно, не решишься спросить, я скажу сама: у Лоры все хорошо. Ей позвонил какой-то старый знакомый из Гренобльского университета и предложил стажироваться у них. Она согласилась: ей нравится работать в Европе. Так что через месяц-полтора Лора уедет. Мне кажется, за приглашением этого француза кроется нечто большее. Когда-то у них уже был роман — по-моему, они оба не прочь его возобновить. Тебе не неприятно это слышать?
— Вовсе нет. Я очень рад за нее, просто камень с души свалился… А здесь действительно невероятно красиво. Посмотри: этот домик весь увит розами. Ничего себе, они даже на крыше растут! Сказка, да и только.
— Да, это такой дикорастущий мелкий сорт. Они мне безумно нравятся: скромные и не напыщенные. Я, наверное, тоже когда-нибудь займусь их выращиванием.
— Тогда ты будешь настоящей Синеглазкой — королевой роз… Осторожнее, Сандра! Куда же его несет?!
Курт схватил Сандру за локоть и дернул в сторону: мимо промчался парень на велосипеде. Он упоенно подпевал собственному плееру и раскачивался вместе с велосипедом в такт неслышимой для других музыке так энергично — было непонятно, как он вообще удерживает равновесие.
— Вот, кретин… — выдохнул Курт, провожая парня недобрым взглядом. — Слушал бы свои дурацкие песенки дома.
— Он не может дотерпеть до дома. — Сандра наклонилась и поправила ремешок босоножки, слетевшей с ноги от резкого рывка. — Сейчас все просто помешались на этой песенке. Музыкальный хит сезона, которым мои дорогие ученики третировали меня целый май. Жаловаться не приходится: шлягеры существовали во все времена. Знаешь, Курт, вскоре после того, как была поставлена моцартовская «Свадьба Фигаро», мелодии из нее стали звучать повсюду: на улицах, в трактирах. Их даже превращали в танцы. А слепцы и странствующие музыканты, желая собрать побольше слушателей, исполняли арии из оперы — разумеется, как умели.
— Бог мой, Сандра… Ты совершенно не изменилась. Те же темы, те же интонации… Это так здорово. Ты даже не представляешь, как это здорово! А Бернстайн, случайно, ничего не говорил про Моцарта?
Сандра нарочито смутилась, но ее щеки порозовели от удовольствия.
— Говорил…
— Я и не сомневался, — весело заметил Курт, — какой словоохотливый парень: успел высказаться по всем возможным поводам. Ты поделишься со мной его мнением?
— Ну… Он сказал, что презирает людей, пренебрежительно относящихся к музыке Моцарта только из-за того, что она напоминает звяканье музыкальной табакерки. А еще он сказал так: «Самая характерная черта того периода — целое море стилизаций: трели, рулады. Но ангельский глас Моцарт мог даже с этими завитушками создавать великую музыку сокрушительной силы». По-моему, очень точно и верно. Ты удовлетворен? Мы пришли, Курт. Извини, но пригласить тебя я не могу.
— Жаль. Слушал бы тебя и слушал… Сандра, завтра, я весь день буду занят, но вечер у меня свободный. Давай погуляем, насладимся местными красотами. Раз уж ты легко переносишь жару…
— Ты забыл про день рождения! У меня-то занят весь завтрашний вечер. С другой стороны… Я не думаю, что торжество закончится поздно: вся эта публика рано ложится спать. Я позвоню тебе, когда они угомонятся.
— История повторяется, — пробормотал Курт, — наш час наступает, когда все прочие забываются сном… Буду ждать твоего звонка. И умоляю, преодолей синдром Золушки: если завтра мамаша именинника попросит тебя после праздничного ужина перемыть всю посуду, подмести комнаты или перебрать чечевицу, не соглашайся. Боже… Просто не могу поверить…
Курт осторожно взял ее за руку, подержал на весу, затем начал медленно сжимать ее пальцы в своих, наслаждаясь непривычным в их отношениях ощущением вседозволенности. Он никак не мог освоиться с дарованной ему удивительной свободой, — никто больше не контролировал их поступки, не надзирал за ними украдкой, да и самому ему уже не требовалось себя ограничивать.