Читать интересную книгу 33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Евгений Анташкевич

Вся хитрость операции заключалась в географии. Это и была совместная придумка Штина и Байкова.

Когда две недели назад после «прогулки» на плато Штин и Сорокин вернулись домой, Штин, отослав Одинцова, разложил перед Сорокиным нарисованную им схему. По ней было видно, что к западу, параллельно тому распадку и ручью, по которому они поднимались на плато, от поляны, где была пещера, на юг шёл другой распадок, прямой и длинный, похожий на ущелье и упиравшийся прямо в железную дорогу. Железная дорога в этом месте шла на подъём. Предполагалось, что хунхузы обстреляют паровоз, чтобы убить паровозную команду, и остановят состав. В поезде будет только Ли Чуньминь с отрядом, и как только он услышит первый выстрел, паровоз даст тормоз и по бандитам будет открыт шквальный огонь. Ли Чуньминь высадит десант, давая понять хунхузам, что те попали в засаду. Десант нажмёт на хунхузов, чтобы заставить их отступить назад в ущелье. Им дадут дойти до пещеры, и тут их встретит Штин с добровольцами.

Ночь была облачная, без единой звёздочки. В тайге было темно, так темно, что идти пришлось на ощупь, примеривая каждый шаг, прежде чем ступить. Договорились не светить и не курить. Впереди отряда шёл проводник, старожил этих мест, но и он мог заплутать, если бы не два параллельных хребта, справа и слева, которые вели их по нужному направлению. Часа через три проводник сказал, что пришли и надо подниматься налево на склон, чтобы перевалить через хребет и выйти на плато. Расстояние до плато было меньше шестисот шагов, но заупрямился мерин.

– Дядько! – Янко потянул за рукав Штина. – Дозвольтэ я потя́гну одного ящыка!

– Какой?

– А тий, що з гранатамы!

– А сдюжишь?

– А, поды́вытэсь!

Отряд ждал. С мерина всё сняли, Янко скинул с себя свитку, сложил её и уложил на плечи и сверху на него взгромоздили ящик, для которого его широкая спина была как будто бы и предназначена. Ещё один боец взялся нести раму «максима». – Ну, с Богом! – сказал Штин и потянул мерина за узду.

Шестьсот шагов до перевала шли трудно, по дороге пришлось дважды останавливаться и отдыхать. Когда поднялись на перевал, тайга расступилась, и стало светлее.

– Ну что, господа, – Штин собрал вокруг себя бойцов, – ещё немного! Сейчас метров двадцать спустимся вниз к ручью, потом столько же вверх, и мы на плато. Все помнят расстановку?

Послышалось тихое «да», и они тронулись.

– На плато только ползком!

Когда дошли до знакомого ручья, мерина разгрузили и привязали длинной верёвкой к дереву.

– Пусть пасётся, всё будет делом занят! – сказал Штин, взял ящик с гранатами, взвалил его на себя и пошёл впереди отряда.

Когда поднялись на плато, сразу увидели, что его край там, где был обрыв, – как будто бы светится снизу. Штин, чтобы не звякать, отослал трёх бойцов снова вниз к ручью собрать пулемёт и набрать побольше воды, а сам с Сорокиным и старшим отряда добровольцев штабс-ротмистром Завадским пополз к обрыву. Земля была сырая, а трава мокрая, и вся одежда на Сорокине скоро промокла. Он полз, держа винтовку за ремень у скобы, и понимал, что, наверное, уже утратил какие-то военные навыки. Штин полз рядом, но Сорокину казалось, что Штин не ползёт, что он даже не двигается, а что его как будто бы тянут на верёвке или толкают сзади. Михаил Капитонович позавидовал его опыту и умению, и вдруг Штин замер и оглянулся. Сорокин и Завадский тоже оглянулись и увидели, что за ними ползёт Янко. Штин лягнул ногой, но не достал его и погрозил кулаком, а Сорокину и Завадскому показал пальцем: «Тихо!» Воздух над тайгой уже серел, и Штин показал всем замереть. Они не доползли до края метр, но было видно, что внизу на поляне жгут костёр. Штин вплотную приблизил лицо к Сорокину и прошептал одними губами:

– Если костёр большой, то, как только мы высунемся над обрывом, – сразу на наших лицах отразится свет. Надо подождать, пока ещё немного рассветёт.

Они лежали полчаса. Сорокин замёрз до зубной дрожи. Постепенно серый и непрозрачный воздух начал наполняться лёгкостью. Свет от костра на нижней поляне становился приглушённым, было слышно, что внизу есть люди и они разговаривают. Сорокин вплотную приблизил лицо к Штину:

– У нас нет никого, кто понимал бы по-китайски?

– Нет! Это бесполезно, когда говорят лаобайсины, один чёрт ничего не поймёшь…

Сорокин удивлённо посмотрел на Штина.

– Потом объясню… Потихонечку вперёд… Только не высовываться… – прошептал Штин, обернулся и махнул от себя рукой, приказывая Янко не двигаться. Сорокин тоже обернулся и чуть не крякнул, увидев умоляющую гримасу паренька.

Штин прошептал Завадскому:

– Господин штабс-ротмистр, ползите туда, – он показал направо, – там на краю плато, где начинается тайга, над самой кромкой обрыва большой камень и кусты, я присмотрел это место для пулемётного гнезда. Начинайте там обустраиваться. Пулемёт не катите, а несите на руках… – Штин посмотрел на небо. – У вас на всё сорок минут. Там хороший сектор обстрела… смотрите. – Штин перед Завадским раскрыл ладонь. – Если это… – он очертил пальцем по краю ладони, – нижняя поляна, то здесь… – он ткнул пальцем в пустоту чуть выше ладони, – вход в их пещеру. От вашего валуна будет простреливаться вся нижняя поляна и их пещера. Правее пещеры есть мёртвая зона, такая загогулина, отсюда не простреливается, и гранатами эту загогулину не достать, далеко. Это единственное место, где они могут прятаться, кроме пещеры, хотя поме́ститься там немного, это маленький пятачок, а дальше направо, нам не видно, загораживает наш же склон – продолжение распадка на север, куда, если они уйдут, мы не достанем, но там их встретит Ба́йков! Пленных не берём!

Штабс-ротмистр кивнул и пополз. Сорокин удивлённо смотрел на Штина.

– Пленных не берём! Это приказ! – Не глянув на Сорокина, Штин пополз вперёд.

Они подползли к краю. Все их предположения подтвердились: метрах в пяти от входа в пещеру горел большой костёр и вокруг него сидели и ходили несколько человек.

– Смотрите! – сказал Штин и протянул Сорокину артиллерийский бинокль. – А я послушаю! Уже время!

Сорокин стал смотреть и по оптической разметке вычислил, что до костра не больше ста пятидесяти метров.

– Сто пятьдесят метров! – прошептал он Штину.

– Я знаю! – произнёс Штин, замолчал и стал слушать. – Слышите?

Сорокин прислушался. Ничего отчётливо слышно не было, но Михаил Капитонович уже знал, что происходит, он вспомнил, как даёт о себе знать очень далёкая стрельба – в воздухе возникало волнение, которое ощущалось как тревога.

– Началось! – прошептал Штин и раскрыл часы. – Как там?

Сорокин приложился к биноклю.

– Тихо, как сидели, так и сидят…

– Они внизу, им не слышно! Это хорошо! Если Ли Чуньминь всех не положит, они тут будут через два часа. Наблюдайте, а я – туда… Только гоните от себя этого молодца… – прошептал Штин и пополз в тыл, туда, где располагался отряд.

Сорокин снова приложился к биноклю, но боковым зрением увидел, что к нему ползёт Янко. «Чёрт с ним!» – подумал он и показал ему «умереть» на месте, но Янко то ли не понял, то ли заупрямился, дополз и пристроился рядом. Сорокин покосился и увидел, что его синяя свитка стала чёрной: «Мокрый до нитки, простынет!»

Костёр около входа в пещеру начал дымить. Сидевшие вокруг зашевелились, двое ушли в пещеру, и через пару минут оттуда вышли другие двое. «Значит, на поляне шесть или семь человек… – подумал Сорокин. – Раз костёр задымил, значит, солнце вот-вот взойдёт!»

Небо расчистилось. Солнце всходило за спиной. Михаил Капитонович знал, что сейчас, в первых лучах, любое шевеление на краю обрыва будет замечено снизу. Он потянул Янка за рукав, и они отползли на метр назад. «На пятнадцать минут, и вернёмся…» – подумал он, обернулся и удивился – на плато, как называл его Штин, было пусто.

«Где все?»

Михаил Капитонович посмотрел направо и не увидел около камня ни штабс-ротмистра, ни пулемёта.

«Эк замаскировались… молодцы! Только мы тут вдвоём как на ладони!» Он услышал внизу шум, как будто бы кто-то шевелил лопатой щебёнку. «Засыпают костёр? Если так, то правильно… Если его залить, то долго будет дымить…» Он замер и напрягся всем телом, чтобы согреться.

Михаил Капитонович вздрогнул и открыл глаза. Посмотрел направо и налево, и ему стало стыдно за то, что он заснул. Он глянул на Янко – и тот спал, и у него от спины слегка пари́ло, свитка на лопатках снова стала синей, а на боку, который был виден, ещё оставалась черной. «Тоже пригрелся и задрых! Охо-хо!» В спину грело. Солнце было уже высоко, и на корпус впереди лежали девять бойцов и Штин. Сорокин тряхнул головой, крепко сжал винтовочный ремень и пополз. Штин обернулся и приложил палец к губам. Михаил Капитонович вдруг услышал гомон голосов внизу и посмотрел на Штина, тот закивал и стал показывать пальцем вниз. Сорокин понял – внизу разговаривали хунхузы. Он оттянул боёк винтовки. Штин показал ему рукой: «Нет!» Сорокин замер. Штин два раза показал ему пять пальцев. «Минут?» – губами спросил Сорокин. Штин отрицательно покачал головой и ответил губами: «Люди…» Через несколько минут он ещё несколько раз просемафорил пятью пальцами. «Двадцать, двадцать пять, тридцать…» – считал про себя Сорокин. Вдруг Штин стал ползти назад, и все девять бойцов поползли тоже. Сорокин закрыл ладонью рот спящему Янке, тот повёл головой и открыл глаза. Сорокин сделал страшное лицо, слава богу, Янко быстро стряхнул с себя сон и сообразил. Они тоже стали ползти назад. Когда отползли метров десять, Штин встал на колени, выдернул из гранаты чеку, вскочил на ноги, все девять бойцов сделали то же самое, побежал к обрыву и со всей силы швырнул гранату вперёд. Все девять бойцов сделали то же! «Вот чёрт! – мелькнуло в голове Сорокина. – Пока мы дрыхли, они обо всём договорились, а у нас и нету ничего!» Бросив гранаты, бойцы и Штин упали на край обрыва и открыли стрельбу. Застучал пулемёт. Сорокин сообразил, что сейчас уже поздно бросать гранаты, побежал и тоже стал стрелять.