Читать интересную книгу Будь Человеком - М. Ножкин

— Нет, Дмитрий Николаевич, я теперь двигаю навоз на поля…

— В каком смысле?

— В прямом, — пояснил Синицын. — Она уже три года в нашем колхозе работает. Ты у нас давно не был…

— Не в колхозе, а в агрофирме «Возрождение», — уточнила Катя.

— А как же твоя наука?

— Да никак. Генная инженерия эта только продукты портит. А через них и людей… А тут случай. У нас рядом монастырь начали восстанавливать. Приехал из Москвы отец Тихон. Оказался толковым человеком, дело пошло. Ну, наши бабы к нему и бросились: возьми, мол, батюшка, колхоз под свою руку! Пока совсем не развалился!

— Неужто уговорили? — удивился Артамонов.

— Уговорили. Собрал он всех, условия поставил: пьянство забыть, работать, как на себя. И пошло дело. Команду начал собирать, профессионалов. Ну, тут обо мне и вспомнили. Батюшка меня в Москве разыскал, убедил. И теперь я у него первый зам по всем делам…

— И довольна?

— Еще как! Живое дело! И действительно, село возрождается, в прошлом году среди всех агрофирм заняли первое место!

Генерал покачал головой:

— Ну и ну! Чудны дела твои, Господи! Не понять это нам нехристям…

— Это вам, нехристям, не понять, — ухмыльнулся Синицын. — А я — человек крещёный. У меня бабкин крест с детства на шее. Вот он!

Катя перевела тему:

— Ну хватит, мужики. Пора с небес на землю. Время обеденное Стол давно накрыт. Тётя Шура за вами послала.

— Да он вот собрался уезжать, — огорчился Синицын.

— Дела, дела…

— Всех дел всё равно не переделаете, Дмитрий Николаевич. — Катя взяла его под руку. — В кои-то веки приехали?! Отдохните, отдышитесь.

— А и то верно, генерал, — поддержал Синицын. — Хрен с ними, с делами. Пойдём, пообедаем, вечером в бане душу отведём. Детали обсудим. А утром и поедешь. Оставайся…

— Эх, где наша не пропадала! Уговорили, речистые. Остаюсь.

— Вот и хорошо. Садитесь, поехали.

Синицын сел за руль «Волги». Катя с генералом устроились сзади, и машина покатила, не торопясь, по пыльной просёлочной дороге к недалёкой деревне.

* * *

В деревне Дубровка, на высоком берегу реки Протвы, во дворе большого старинного бревенчатого дома, который достался Синицыну по наследству от деда с бабкой, под раскидистой яблоней, у длинного стола с лавками по обеим сторонам хлопотала тётя Шура. День клонился к вечеру. Обед подходил к концу. Старинный ведёрный самовар с медалями настойчиво шипел догорающими углями, приглашая гостей к чаепитию с домашними пирогами, вареньем и мёдом.

А гости продолжали неторопливую беседу.

В разговор вступила тётя Шура:

— Вот я и говорю, с тех пор как распался Советский Союз…

— Не распался, а развалили, тётя Шура, — перебил её Синицын, — сколько раз я тебе объяснял…

— Ну да, развалили, — согласилась тётя Шура. — Так вот, начались там всякие волнения, безобразия, мы и уехали…

— Не уехали, а убежали, — уточнил Синицын.

— Ну да, убежали… успели, — опять вздохнула тётя Шура. — Сын к жене на Украину, а меня Паша с Ларисой, царство ей Божье, приютили. Что ж поделаешь, время такое было. Да я не в обиде… Пусть живут в своей Алма-Ате…

— В нашей Алма-Ате! — взорвался Синицын. — Казаки её строили, Алма-Ату эту… И называлась она раньше, город Верный!

— Да, да, Верный… Конечно… Забыла…

— Нельзя такие вещи забывать, а то и себя забудем…

— Наши деды много чего понастроили, — продолжил тему Дмитрий Николаевич. — Скажем, старинный город Тарту в Эстонии построил Ярослав Мудрый ещё в XI веке! И назывался он город Юрьев. А теперь говорят, мы — оккупанты…

— А Суворов и Тирасполь строил, и Севастополь… — поддержала генерала Катя.

— А Грозный казаки основали, — добавил генерал.

— Ну всё, всё, хватит, — остановил их Синицын, — опять в политику полезли. Давайте о чем-нибудь хорошем — о погоде, о природе, о любви, что ли…

Катя вскочила из-за стола:

— Боже мой, что я слышу?! Какое сегодня число? Надо отметить как красный день календаря! Пал Иваныч впервые предложил поговорить о любви… Ура!

— Да будет тебе, — смутился Синицын, — ты меня со своей любовью уже достала…

— А что делать, товарищ генерал, — засмеялась Катя. — С детства люблю этого невоспитанного, неотёсанного человека. И Ларису его любила…

— Ты у меня договоришься! — погрозил ей кулаком Синицын. — Вот возьму тебя за шиворот да потащу в ЗАГС, да в церковь, да женюсь на тебе! Вот тогда ты у меня в доме попляшешь!..

— Ой, да уж скорее бы! Столько лет жду… Столько лет женихов палкой отгоняю…

— Верно, давно пора, — поддержала тётя Шура. — А то опоздаешь…

— Успею, — усмехнулся Синицын, — вот недавно по ящику этому мерзкому показали одного аборигена из Африки. Сто девять лет. В пятый раз решил жениться. И даже конкурс невест объявил!.. И условия поставил: чтоб не старше сорока пяти лет и непременно блондинка…

Катя улыбнулась:

— Так я как раз и подхожу! К тому же непьющая, некурящая, негулящая, работящая… в общем, подходящая…

— Ты-то подходишь, а мне до ста девяти лет ещё пахать и пахать…

— И всё-таки не откладывай надолго, — тётя Шура ласково погладила Синицына по голове.

— Тебя ещё не хватало! Ишь, спелись… Группа поддержки… — И к генералу: — Я сейчас приду.

Артамонов посмотрел ему вслед:

— Какой хороший человек…

— Замечательный! — подхватила Катя.

— Настоящий он, светлый, — подытожила тётя Шура. — Только вот одиноко ему без Ларисы. Зарок себе дал: пять лет ни на кого не глядеть.

Генерал посчитал на пальцах:

— Так уж седьмой год пошёл… Так ведь, Катерина?

— Так, так… Да я его не тороплю. И вообще на эту тему больше в шутку его завожу. Чтобы он, как говорится, форму свою мужскую не терял, верил в себя…

Генерал хитро прищурился:

— Значит, замуж не торопишься?

— Не тороплюсь, — вздохнула Катя. — Один раз попробовала по молодости, до сих пор вздрагиваю… Опомниться не могу.

— Случилось что?

— Случилось… Мужик оказался никудышный… Как запил на свадьбу, так до развода и не протрезвел. Год промучилась, больше не смогла. Не вытерпела…

Быстро вошёл улыбающийся Синицын с гитарой в руках и торжественно объявил:

— Музыкальный антракт! По просьбе трудящихся исполняется совершенно новая песня. Ты меня, начальник, спрашивал, что я новенького написал, ну так слушай…

Он чуть тронул струны, и лёгкий голос его полетел над притихшей Протвой, чутким эхом отзываясь в прибрежных кустах…

Поживём ещё, дружище, поживём,И винца попьём, и хлебца пожуём,И с певуньями своими поворкуем,И о Родине с врагами потолкуем!..

Ты не тронь Россию-матушку, не тронь,За неё мы с ходу в воду и в огонь,За неё мы хоть на плаху, хоть в атаку,хоть в штыки!Нас пока что много, много нас таких!

И пока что, слава Богу,Нас, таких, пока что много,Нас пока что много, много нас таких!..

* * *

В кабинет генерала Артамонова входит знакомый нам подполковник с папкой в руках.

— Разрешите, товарищ генерал?

— Что там ещё? — оторвался от стола Дмитрий Николаевич.

— Теракт на Урале. Имеются жертвы.

— Ах, так их разэдак! — шлёпнул генерал ладонью по столу. — Ладно, зайди через полчаса. Мы заканчиваем. — И к сидящему напротив Синицыну: — Видишь, что творится? По всей стране эта зараза расползается.

— Корни надо рубить. Корни. Беспощадно! — Синицын встал.

— Садись… генерал достал из стола свёрток, развернул. — Это мы нашли в личных вещах бандита Радуева рядом со взрывчаткой. Тут золотишко всякое, камешки… А вот эта вещица, думаю, очень важна…

Он протянул Синицыну небольшую красивую брошь — зелёный изумруд в форме полумесяца, обрамлённый мелкими бриллиантами.

— Дорогая вещица, — положил её на ладонь Синицын.

— И со смыслом, — добавил Артамонов.

— Пожалуй, — согласился Синицын. — Это какой-то знак или пароль.

— Возьми с собой. Может пригодиться. И эту мишуру забери, — он протянул ему весь свёрток.

Синицын убрал туда же брошь, завернул свёрток и запихнул в нагрудный карман.

— Не потерять бы.

Генерал поднялся:

— Ну, Бекас, вперёд, как в лучшие годы.

— А ты тут поспокойнее. Береги нервы. Нам ещё, знаешь, сколько работы!

ПО МОРЯМ, ПО ВОЛНАМ…

Большой современный сухогруз, старательно рассекая волны, упрямо торопился навстречу поднимавшемуся над горизонтом солнцу.

Рейс был обычный, груз обычный, и дежурные матросы занимались обычными текущими делами. Только боцман, настоящий богатырь, бодрым шагом обходил свои владения, одним видом призывая подчинённых к трудолюбию и порядку. Вот он поднялся на бак, и два матроса, лениво драивших палубу под неторопливую беседу, сразу смолкли, задвигали швабрами вдвое быстрее.

— Всё копаетесь? — проворчал боцман.