Нельзя мне с ним наедине, ну никак нельзя. Я не справлюсь. Я не выдержу.
— Руку убери и выпусти меня! — требую зло, но он лишь качает головой и не двигается с места.
— Прости, родная, но нет, — его голос звучит хрипло, с надрывом в глубине.
А я же не железная. Головой всё понимаю, все риски и последствия. Но упрямое сердце самовольно настраивается на волну Ворона и стучит с его сердцем в унисон. Я на физическом уровне ощущаю эти вибрации.
— Ты с ума сошёл? — хватаюсь за ускользающую реальность. — Мне надо на смену!
— Уже не надо. Я тебя уволил.
— Что?! — поражённо выдыхаю и никак не могу вдохнуть снова. Лёгкие горят. Я вся горю. — Ты больной! Отпусти меня немедленно!
Пытаюсь прорваться к двери, но он не позволяет. Прижимает к себе и утыкается губами в висок. Замираю, боясь пошевелиться, и от такой желанной близости таю, как снег под апрельским солнцем. Меня прошибает теплом и нежностью насквозь. Я вся в его власти и дышу через раз. Ворон окутывает меня со всех сторон, заставляя вспоминать, насколько он необходимый.
— Никогда больше, — шепчет Паша лихорадочно, сжигая меня заживо в горниле собственных эмоций. — Не отпущу. Слышишь меня?! — в каждом слове боль, которую он пытается скрыть за скрипом зубов.
Куртка сползает с моих обмякших плеч и падает на пол. Я и сама вот-вот стеку лужицей к его ногам. Очень сложно не терять рассудок, когда предаёт не только собственное тело, но и чувства.
— Господи, — всхлипываю жалостливо, из последних сил пытаясь его оттолкнуть. — Что же ты творишь?
Но эту глыбу мне не сдвинуть. А самое страшное, что я уже и не хочу. Никуда не хочу из его объятий. Хочу просто сдаться и позволить Ворону всё, что угодно. Лишь бы не уходил, лишь бы навсегда остался рядом. Но это ведь нереально… это всего лишь иллюзия. А после наступит расплата. Жестокая и беспощадная.
— Не думай ни о чём, — снова сыпет обещаниями, а я опять хочу ему верить.
Идиотка какая. Господи, я словно вернулась назад на шестнадцать лет. И снова такая же наивная и доверчивая дурочка, которая слушает сказки любимого мужчины. Хочется надавать себе подзатыльников, но я как под гипнозом.
— Я всё решу, Ир. Накажу каждого, кто причинил тебе боль. Я уже…
— Нельзя! — перебиваю его, мгновенно трезвея. — Нельзя трогать Асада! — повышаю голос, качая головой и выпутываясь из тисков сильных рук. — Он же… — нервно выдыхаю, прохожу в комнату и возвращаюсь обратно. — Господи, ты уже что? Что ты наделал?!
— Тише, тише, всё хорошо. Я всё знаю, — Ворон вновь пытается меня перехватить, но я уворачиваюсь. — Тебе не о чем волноваться.
— Мирон… — криво усмехаюсь. Ну конечно, он. Больше некому. — Рустам тоже ваша работа?
Как я сразу не догадалась. Всё же было на поверхности. Зарываюсь пальцами в волосы и опять ухожу в комнату, чтобы перевести дух. Колотит мелкой дрожью. Обхватываю плечи руками и до боли закусываю губу. От себя скрываться бесполезно. Всё я знала и понимала, что будет так. Просто не могла поступить по-другому, да и не хотела, наверное. Легче всё равно не становится от моих догадок. Мне холодно. Озноб сотрясает изнутри.
— Тебе надо было сразу всё мне рассказать, — доносится из-за спины чуть вибрирующий голос Ворона, опаляя затылок горячим дыханием.
Серьёзно? Меня будто окатывает ледяной водой, приводя в тонус. Разворачиваюсь и с вызовом смотрю в глаза. Эмоции во мне начинают стремительно закипать, и остановить этот процесс уже невозможно. Я буквально на грани, одно неосторожное слово и…
— Рассказать… — губы сами по себе кривятся в горькой ухмылке. — У тебя телефон недоступен! Всегда!
— Это случайность, — Ворон пытается приблизиться, но я пячусь от него. — Родная, просто позволь мне помочь. Я знаю, что делать.
— Помочь?! — язвительно усмехаюсь, а внутренняя броня даёт трещину под натиском злости. — Где ты был, когда мне действительно нужна была помощь? — голос срывается на крик. — Почему тебя не было рядом?!
— Я был в плену… — глухо и безжизненно.
— А я? — сипло шепчу сухими губами, едва сдерживая истерику. — Я была просто маленькой девочкой. Напуганной. Брошенной! — слёзы всё же находят лазейку и горячими каплями скатываются по щекам. — Одна в целом мире! У меня даже брата не осталось. Меня все бросили. Все до единого!
Ворон молчит и терпеливо ждёт, когда я закончу. А я только начала и мне есть что сказать. Слишком долго молчала и держала в себе. Эти чувства отравляли меня и не давали нормально дышать.
— Ты знаешь, что значила беременность для меня? — с ненавистью выплёвываю ему в лицо. — Либо аборт и дурка, либо замуж за это ничтожество! Тогда надо было помогать, а сейчас ты мне не нужен! Не нужен! — опять кричу, судорожно всхлипывая. — Твой плен для меня не оправдание! У меня свой плен! А тебя я ненавижу!!! Ненавижу, слышишь?! — меня всю трясёт, из груди рвутся рыдания.
Боль и отчаяние переполняют. С каждым словом их становится больше, они выжигают всё внутри и разносят в щепки. Плотина, что я столько лет возводила, не выдерживает напора. Её прорывает и меня сносит безжалостной волной эмоций.
Не сдерживаюсь и бью его по лицу наотмашь. Потом ещё раз и ещё. Вкладывая в каждый удар всё, что накипело. Каждый сопровождая ядовитым «ненавижу». Обессилев, безвольно роняю руки вдоль туловища.
— Ещё! — Ворон сжимает мои плечи. — Ну же, Ира! Ударь меня ещё, если от этого тебе станет легче. Я хочу, чтобы стало легче. Давай же, девочка! Ну! — встряхивает меня, и я послушно исполняю.
Он не пытается остановить, не уворачивается. Позволяет и терпит, а я отбиваю ладони о его грудь, лицо, плечи и плачу ещё сильнее. Реву навзрыд, словно наживую вырвали сердце. Больно так, что невозможно дышать. Меня оглушает, в груди дыра. Слёзы текут градом. Тысячу лет не плакала, а сейчас не могу остановиться. Всё, что накопилось, выплёскивается наружу. Опустошая, дезориентируя.
— Умница. Моя умница. Вот так. Всё хорошо, — тихо приговаривает он. — Всё правильно, — перехватывает за шею и с силой прижимает к своей груди. — Моя девочка, — дышит в волосы. — Моя маленькая, родная Ведьма. Не могу без тебя. Слышишь? Не могу!
— Столько лет мог! Не вспоминал даже, — мои губы кривятся в рыданиях.
— Да я не жил все эти годы, Ир, — шепчет, как безумный, и зарывается пальцами в моих волосах. — Существовал на рефлексах.
— Не верю! — отталкиваюсь и смотрю в глаза. — Ни одному слову не верю!
Вновь колочу по груди. Я не могу остановиться. Мне плохо и больно. Пытаюсь выплеснуть хоть часть этого горького коктейля.
— Я медленно сдыхал, представляя твою счастливую жизнь без меня, — продолжает он, не реагируя на мои обвинения. Всё принимает и не спорит.
— Почему же не пришёл?
— Я приходил… а у тебя семья, — рычит раненым зверем. — Я не стал вмешиваться.
— Ты просто предал меня, — не хочу слушать его оправдания. Новая волна накрывает с головой и внутренности заливает кислотой.
— Нет, не говори так, — чуть отстраняет и встряхивает меня за плечи, как тряпичную куклу. — Я тебя не предавал. Никогда! Посмотри на меня.
Жадно хватаю ртом воздух и качаю головой.
— Смотри же! — требует Ворон, сжимает подбородок пальцами и вынуждает поднять на него взгляд. — Посмотри мне в глаза, Ира.
И снова больно. И снова острые, отравленные иглы прошлого вонзаются в сердце, отравляя и медленно убивая. Невозможно закрыться и спрятаться.
— Я всё ещё помню наш первый поцелуй, — он тоже смотрит в глаза, продолжая терзать мою душу. Осторожно стирает большими пальцами слёзы с моих щёк.
Не шевелюсь и, кажется, даже не дышу. Я сейчас морально обнажена и уязвима. Я совершенно разбита и уничтожена. Не осталось ничего, ни одного столпа не уцелело. Всё снесло стихией моей болезненной любви к этому мужчине.
— Я храню его вот здесь, — он берёт мою ладонь и, накрыв своей, прижимает к груди, где бьётся его сердце. — Я до сих пор помню его вкус. Родная… — мучительно стонет, вспарывая мои вены одной интонацией, и упирается лбом в мой лоб. — Прости, что не пришёл раньше. Что поверил… Я думал, ты счастлива. Ты улыбалась. А мне… Мне хотелось, чтобы ты была счастлива, Ир. Прости, что оказался слеп… Я виноват.