Читать интересную книгу Бац! - Терри Пратчетт

Он добрался до людей, но по дороге в то место, где он спрятал куб, он умер.

Прошло две тысячи лет. Мог ли Куб сохраниться все это время? Черт возьми, они всплывают в кипящей лаве!

Итак, Куб лежал где-то там. Методия Плут пришел в поисках… живописного места или чего-то еще, он поглядел под ноги и вот он? Мне придется принять это на веру, потому что он действительно нашел Куб и заставил его разговаривать, черт знает как. Но он не смог его выключить. Он бросил Куб в колодец и дварфы нашли его. Они прослушали Куб, но возненавидели то, что услышали. Они настолько сильно возненавидели это, что Мясодробилка приказал убить четырех шахтеров, случайно услышавших Куб. Итак, зачем им была нужна картина? На ней нарисовано то, о чем говорит Куб? Показывает место, где он лежал? Если вы заполучили куб в свои руки, разве этого не достаточно?

Он осознал, что сэр Рейнольд разговаривает с Моркоу…

— …как сказал вашему сержанту Колону, на картине изображено место, удаленное на несколько миль оут тоуго, где на самом деле происходила битва. Это соувершенно не та часть Кумской Долины! Этоу почти единственное, с чем согласны обе стороны!

— Так почему же он расположился там? — спросил Ваймс, уставясь на стол, словно надеясь извлечь из него подсказку одной только силой воли.

— Кто знает? Это ведь все Кумская Долина. Она занимает почти две с половиной сотни квадратных миль. Скорее всего, он просто пошел туда, где был наиболее впечатляющий вид.

— Как насчет чая? — спросила Сибил, стоя в дверях. — Я чувствую себя немного не у дел, вот и поставила чайник. Тебе не мешало бы отдохнуть, Сэм.

На лице Сэма Ваймса появилась паника, вот опять важное лицо, застуканное в домашней обстановке.

— Ох, леди Сибил, они унесли Плута! — сказал сэр Рейнольд. — Я знаю, он принадлежал вашей семье!

— Мой дедушка любил говорить, что это какое-то чертово недоразумение, — ответила Сибил. — Обычно он позволял мне раскладывать полотно на полу в бальном зале. Я любила давать имена каждому дварфу. Мы с дедушкой искали секрет, потому что он говорил, что в Долине было спрятано сокровище и картина показывала его местонахождение. Конечно, мы так ничего и не нашли, но мне было чем заняться в дождливые дни.

— Ох, картина не является шедевром, — сказал сэр Рейнольд. — И художник был совершенно безумен. Но каким-то образом картина говорит со зрителями.

— Хотел бы я, чтобы она сказала что-нибудь и мне, — пробормотал Ваймс. — Дорогая, тебе нет необходимости заваривать чай. Один из полицейских…

— Не говори ерунды! Наш долг быть гостеприимными, — ответила Сибил.

— Конечно, были попытки сделать копии, — продолжал попечитель, принимая чашку чая. — Оу, боуже, оуни были ужасны! Разве моужно скопировать картину в пятьдесят футов длиной и десять футов высотой хоть с какой-нибудь точностью…

— Можно, если положить ее на пол в бальном зале и заказать пантограф, — сказала Сибил, разливая чай. — Этот чайник просто позорище, Сэм. Хуже, чем мусорное ведро. Неужели его никто не чистит?

Она посмотрела на их лица.

— Я сказала что-то не то? — сказала она.

— Вы сделали копию Плута? — спросил сэр Рейнольд.

— О, да. Скопировала полностью, в масштабе один к пяти, — ответила Сибил. — Мне было тогда четырнадцать. Это был мой школьный проект. Понимаете, мы изучали дварфийскую историю и, поскольку у нас была эта картина, глупо было бы этим не воспользоваться. Вы ведь знаете, что такое пантограф? С его помощью можно легко сделать большую или маленькую копию картины, используя геометрию, деревянные линейки и острый карандаш. На самом деле, я сначала сделала пять больших панелей площадью десять на десять футов в полный размер картины, чтобы наверняка перенести все детали. А потом уже уменьшенную копию один-к-пяти, чтобы выставить ее так, как этого хотел несчастный мистер Плут. Мисс Аморалка поставила мне отлично. Она вела у нас математику и знаете, втыкала в пучок волос пару компасов и линейку. Она любила говорить, что девушка, которая умеет пользоваться угольником и транспортиром, далеко пойдет в жизни.

— Как обидно, что у вас больше нет этой копии! — сказал сэр Рейнольд.

— С чего вы это взяли, сэр Рейнольд? — ответила Сибил. — Я уверена, что она где-то лежит. Когда-то она висела у меня в комнате. Дайте подумать… Забрали ли мы ее с собой при переезде? Я уверена… — Она встрепенулась. — Да, Сэм, ты когда-нибудь бывал здесь на чердаке?

— Нет! — сказал Ваймс.

— Значит пришло время побывать.

* * *

— Никогда раньше не бывала на Девичниках, — говорила Шельма, когда они неуверенно брели по ночному городу. — То, что произошло в конце, всегда происходит?

— Что именно? — спросила Салли.

— Что бар загорелся.

— Обычно нет, — ответила Ангуа.

— Никогда раньше не видела, чтобы мужчины дрались за женщину, — продолжала Шельма.

— Хех, это было что-то, а? — сказала Салли. Они проводили Смуглянку до дома. Смуглянка пребывала в довольно задумчивом настроении.

— И все, что она делала, это улыбалась мужчинам, — говорила Шельма.

— Да, — ответила Ангуа. Она старалась сосредоточиться на ходьбе.

— Все же немного обидно за Шнобби, если она позволит таким мыслям завладеть ею, — продолжала говорить Шельма.

Спаси меня боже, от словоохотливых впивух… выпивух… выпивох, думала Ангуа. Вслух она сказала:

— Да, но что насчет мисс Пушрам? Она несколько лет швыряла в Шнобби довольно дорогие сорта рыбы.

— Мы выступаем в защиту уродливой части прекрасной половины, — громко заявила Салли. — Туфли, мужчины, гробы… никогда не бери первое попавшееся.

— Ох, туфли, — сказала Шельма. — Давайте поговорим о туфлях. Как вам новые туфли с открытой пяткой из чистой меди Яна Рокхаммера?

— Э… мы не ходим к слесарю за обувью, дорогуша, — ответила Салли. — Ох… По-моему, меня сейчас стошнит…

— Это тебе расплата, что напилась… вина, — злобно проговорила Ангуа.

— Ха, ха, ха, — сказала вампир из тени. — Меня не задевает саркастическая пауза перед «вином», спасибо! Вот только не надо было мне пить эту вязкую жидкость под названием, придуманном людьми с чувством юмора, меньше, чем… ух… простите, ох, неееееет…

— Что с тобой? — спросила Шельма.

— Меня вырвало маленьким разноцветным бумажным зонтиком.

— О, боже.

— И бенгальским огнем…

— Это вы, сержант Ангуа? — произнес голос из сумрака. Открытый фонарь освещал лицо приближающегося констебля Посети. Когда он подошел поближе, она разглядела, что под мышкой у него была толстая пачка памфлетов.

— Привет, Бачок, — сказала Ангуа. — Как дела?

— …похоже на ломтик лимона… — донесся глухой голос из теней.

— Мистер Ваймс отправил меня на ваши поиски по местам, где царит беззаконие и скрывается грех, — ответил Посети.

— И литературу дал? — спросила Ангуа. — Кстати, что мешало добавить в последнее предложение слова «ничего личного».

— Поскольку мне приходится обходить храмы порока, сержант, я подумал, что мог бы одновременно делать кое-что во славу Ома, — сказал Посети, чье неутомимое рвение проповедника торжествовало над всеми невзгодами.[21]

Иногда целые бары укладывались на пол с потушенными огнями, заслышав его на улице.

Из темноты доносились звуки рвоты.

— Горе тому, кто злоупотребляет вином! — сказал констебль Посети. Он заметил выражение лица Ангуа и добавил: — Без обид.

— Хватит с нас этого, — простонала Салли.

— Что ему от нас надо, Бачок? — спросила Ангуа.

— Опять эта Кумская Долина. Он хочет, чтобы вы вернулись в Ярд.

— Но мы весь день ползали по этой шахте! — недовольно сказала Салли.

— Сочувствую, — жизнерадостно ответил Посети. — Сдается мне, что теперь вам придется немного походить.

— История моей жизни, — проговорила Шельма.

— Ну ладно, думаю, нам лучше пойти, — сказала Ангуа, пытаясь спрятать облегчение.

— Когда я говорю, «история моей жизни», ясно, что я говорю не про всю историю целиком, — бормотала Шельма про себя, тащась позади всех в блаженный мир, лишенный развлечений.

* * *

Овнецы никогда ничего не выбрасывали. В их чердаке было что-то вызывающее тревогу и это был не только легкий аромат давно сдохшего голубя.

Овнецы ставили метки на вещи. Как-то раз Ваймс поднялся на чердак их дома на Скун Авеню, чтобы снести вниз лошадь-качалку, детскую кроватку и целую коробку древних, но обожаемых игрушек, пропахших нафталином. Они не выбрасывали ничего, что могло быть использовано повторно. Все старательно помечали и уносили на чердак.

Держа в одной руке фонарь и стряхивая паутину другой, Сибил вела их мимо коробок с надписями «мужские ботинки», «всякая всячина», «смешные марионетки, на нитках и перчаточные», «кукольный театр и декорации».