Читать интересную книгу За гранью - Питер Робинсон

— Я потому об этом спрашиваю, что, по словам Тейлор, когда она ударила Пэйна по запястью, он выронил мачете, которое она оттолкнула ногой к стене. Очевидно, он, стоя на четвереньках, шарил по полу в поисках ножа и она еще раз ударила его.

— Это может объяснить такого рода травмы, — признал доктор Макензи, — хотя я насчитал три удара, нанесенные в основание черепа, — между прочим, наиболее опасное и легкоранимое место при нападениях.

— Она ударила его в эту область три раза?

— Да.

— А после этого он был в состоянии подняться?

— Вновь повторяю, я не могу с уверенностью этого сказать. Более слабый человек умер бы на месте, а мистер Пэйн прожил еще три дня. Возможно, он нашел свое мачете и снова встал на ноги.

— Есть такая вероятность?

— Не могу этого исключать. Но посмотрите на это. — Доктор Макензи указал Энни на глубокую вмятину в верхней области черепа. — Вот эти две раны — могу утверждать с полной уверенностью — были нанесены, когда жертва располагалась ниже нападавшего, то есть Пэйн сидел или стоял на четвереньках, и, если судить по глубине ран, удары были нанесены с сокрушительной силой.

— Это как?

Макензи встал, сцепил пальцы, закинул руки за голову и резко опустил, словно изо всех сил обрушил воображаемую кувалду на голову воображаемой жертвы.

— Вот так, — пояснил он. — А жертва не оказывала никакого сопротивления.

Энни сглотнула. Проклятье! Значит, все-таки придется опять окунуться в тягомотину этого дела.

Элизабет Белл, руководитель группы социальных работников, расследовавших дело «Олдертхорпской семерки», еще не вышла на пенсию, но поменяла работу и переехала в Йорк, что позволило Дженни без труда договориться о встрече. Она кое-как втиснула машину на заполненную парковку, расположенную рядом с кварталом, где на Фулфорд-роуд, недалеко от реки, стоял нужный ей таунхаус.

Элизабет открыла так быстро, словно ждала, стоя по другую сторону двери, хотя Дженни, уславливаясь с ней по телефону, весьма неопределенно указала время приезда.

— Да это не важно, — махнула рукой Элизабет в ответ на ее объяснения. — У меня сегодня выходной. Дети в школе, а я занялась глажкой, чтобы белье не залеживалось. А вы, должно быть, доктор Фуллер?

— Точно. Называйте меня Дженни.

Элизабет провела ее в дом. Они вошли в маленькую гостиную, казавшуюся еще меньше из-за расставленной посередине комнаты гладильной доски и корзины с выстиранным бельем на стуле. Дженни уловила слабый лимонный аромат стирального порошка с кондиционером, смешанный с теплым домашним запахом только что выглаженного белья. Работал телевизор, показывали старый черно-белый триллер с участием Джека Уорнера. Элизабет освободила кресло от стопки выглаженного белья и жестом предложила Дженни сесть.

— Вы уж простите за беспорядок, — сказала она. — Такой крошечный дом — в этом месте жилье стоит очень дорого, — но нам здесь нравится.

— А почему вы уехали из Гулля?

— Мы некоторое время обдумывали, куда бы перебраться, когда Роджер — это мой муж — получил повышение. Он государственный служащий, а зарплата — на жизнь еле хватает.

— А вы? Продолжаете работать?

— Да, по-прежнему в службе социальной помощи. Только теперь — в отделе пособий по безработице. Ничего, если я буду гладить?

— Конечно-конечно.

Дженни посмотрела на Элизабет: ширококостная, в джинсах и мужской фланелевой рубашке; на коленях темные пятна, словно перед глажкой Элизабет работала в саду. Коротко стриженные волосы были уложены в какую-то странную прическу, преждевременно изборожденное морщинами лицо казалось суровым, но, стоило ей заговорить, добрая улыбка и лучащиеся спокойствием глаза меняли это впечатление.

— А сколько у вас детей? — поинтересовалась Дженни.

— Двое, Уильям и Полин. — Элизабет кивнула в сторону каминной полки, где стояла фотография смеющихся детей на игровой площадке. — Так что привело вас ко мне? По телефону вы ничего не объяснили.

— Простите. Я вовсе не собиралась превращать свой визит в событие, окутанное тайной. Меня интересует «Олдертхорпская семерка». Насколько я знаю, вы принимали участие в спасении детей?

— Действительно. А почему вас заинтересовало это дело? Прошло уже девять лет.

— В моей работе нет срока давности, — ответила Дженни.

Перед визитом она обдумала, насколько можно быть откровенной с Элизабет, и даже посоветовалась об этом по телефону с Бэнксом. Он, как обычно, дал ей полезный совет: «Рассказывай столько, сколько следует; утаивай столько, сколько считаешь нужным». Дженни попросила мистера и миссис Ливерсидж не сообщать репортерам о происхождении Люси и ее прежнем имени, но наверняка вскоре журналисты раскопают какие-нибудь материалы или кто-то опознает Люси на фото с похорон, которое появится в газетах. Дженни понимала, что у них с Бэнксом не очень много времени на расследование: поезда, заполненные представителями различных СМИ, скоро двинутся в Йорк и Гулль, а может быть, эти шустрые деятели доберутся и до маленькой сонной деревушки Олдертхорп. Она пошла на риск, рассчитывая, что Элизабет Белл неспособна выдать их прессе.

— Вы умеете хранить тайны? — спросила Дженни.

Элизабет, оторвав взгляд от рубашки, разложенной на гладильной доске, ответила:

— Если это нужно…

— Меня интересует Люси Пэйн.

— Знакомое имя, но, боюсь, вам придется помочь моей памяти.

— Это имя сейчас не сходит с газетных полос. Она была замужем за Терри Пэйном, школьным учителем, который, по версии полиции, является виновником смерти шести молодых девушек.

— Ну конечно! Я же видела сообщения в газетах, но мне и в голову не могло прийти, что это имеет ко мне какое-то отношение.

— Оказалось, что родители Люси, Клайв и Хилари Ливерсидж, — приемные, а сама Люси — одна из «Олдертхорпской семерки». Вы наверняка помните ее — тогда она звалась Линдой Годвин.

— Господи! — Утюг замер в воздухе, Элизабет замолчала, путешествуя по лабиринтам своей памяти. — Малышка Линда Годвин. Бедная, бедная крошка!

— Вы поняли, почему я спросила вас, умеете ли вы хранить тайны.

— Да, для прессы узнать об этом, все равно что вытащить счастливый билет.

— Они и могут скоро его вытащить.

— От меня они ничего не узнают.

— Я не прогадала, рискнув обратиться к вам, — обрадовалась Дженни.

— Пожалуй, мне лучше сесть. — Элизабет поставила утюг на подставку и устроилась напротив Дженни. — Так что вас интересует?

— Все. Для начала — как вы узнали?

— Учительница местной школы, Морин Несбит, — начала Элизабет, — сообщила нам. Ей показалось подозрительным состояние некоторых детей и странные разговоры, которые они вели, когда думали, что их никто не слышит. Кроме того, маленькая Кэтлин не показывалась в школе целую неделю, никто не мог сообщить причину ее отсутствия.

— Вы говорите о Кэтлин Мюррей?

— Так вы все знаете?

— Нашла кое-какую информацию в старых газетах, когда рылась в библиотеке. Я знаю, что Кэтлин Мюррей — та самая девочка, которая умерла.

— Была убита. Дело должно было бы называться «Олдертхорпская шестерка», потому что Кэтлин была уже мертва, когда события получили огласку.

— А что с ней случилось?

— В этой истории замешаны две семьи: Оливер и Джеральдин Мюррей и Майкл и Памела Годвин. В семье Мюррей было четверо детей: старшему, Киту, было одиннадцать лет, младшей, Сьюзан, восемь. И еще два ребенка: Дайэн и Кэтлин, соответственно десяти и девяти лет. У Годвинов детей было трое: Линда, двенадцати лет, старшая, Тому десять и Лоре девять.

— Господи, запутаться можно.

Элизабет улыбнулась:

— Дальше будет еще труднее разобраться. Оливер Мюррей и Памела Годвин были братом и сестрой, а беспорядочные межсемейные половые связи сделали невозможным разобраться, кто чей отец. Это довольно обычное явление, особенно в небольших селениях. Семьи жили рядом, в смежных домах, которые находились на отшибе, что позволяло взрослым беспрепятственно издеваться над детьми. Да и сам Олдертхорп отстоит достаточно далеко от остальных деревень. Кстати, вы там когда-нибудь бывали?

— Еще нет.

— А надо. Хотя бы для того, чтобы ощутить, что это за место… Просто мороз по коже, — поежилась Элизабет.

— Я туда собираюсь. Так как, сообщение Несбит подтвердилось?

— Да, но подробно об этом вам могут рассказать в полиции. Моей задачей было изолировать детей от родителей, убедиться, что они находятся под присмотром, организовать медицинский осмотр и, конечно же, подыскать для них приемных родителей. Я занималась этим не сама, была руководителем группы и отвечала за ее работу.

— А кто-нибудь из усыновленных детей вернулся к своим родителям?

— Нет. Оливер и Джеральдин Мюррей были осуждены за убийство Кэтлин и до сих пор, насколько мне известно, находятся в тюрьме. Майкл Годвин покончил жизнь самоубийством за два дня до процесса, а его жена была освобождена от суда по состоянию здоровья. Я уверена, что она до сих пор в лечебнице для душевнобольных.