Альфия откинулась на спинку стула.
— Но это же прекрасно! Миллионы женщин мечтают, чтобы о них заботились.
Он рассердился.
— Нет, вы не понимаете! Или делаете вид, или не хотите понять. Женщинам не нужна такая забота. То, что я чувствую, — это забота благотворительной организации, этакого фонда по улучшению содержания больных. А людям нужна любовь! Но я больше не могу любить. Во всяком случае, так, как я любил раньше. И не знаю, как с этим жить и что с этим делать. И я вас прошу: если вы можете, помогите мне!
— Как? — развела руками Альфия. — Ну как я могу вам помочь?
— Может быть, это депрессия и есть какие-то лекарства…
— Ну да. Лекарства для любви, — Альфия помолчала. — Это, пожалуй, как раз из той оперы, о которой мне говорила ваша жена.
— Мне теперь все наши опыты кажутся полным бредом. И я вообще не понимаю, как мне теперь выкрутиться из всей этой истории с организацией института.
Альфия посмотрела на него с укором.
— О чем же вы раньше думали? И почему так сразу начали сомневаться? Ведь вы все-таки чего-то добились?
— Добились… — Его лицо выражало такую горечь, такой сарказм! — Добились! Двадцать лет труда. В итоге — сомнительные теории, не до конца доведенные опыты, жена в психбольнице, ни детей, ни друзей… Не высока ли плата?
— Но вас же не напрасно в Осколково пригласили. Даже я запомнила — включение молекулы йода вызывает страсть. Я только не поняла, включение куда?
— В митохондриальную ДНК нейронов некоторых ядер подкорковой области мозга.
— Так вы мышкам головы, что ли, оперировали?
— Таня оперировала. Под микроскопом. Это и в самом деле очень сложно.
Что-то в этой фразе Альфию насторожило. Не только его видимое уважение к Тане.
— Мне непонятно, а как вы молекулярный йод получали? Не из пузырька же мазали?
— Из йодоформа. Это Таня разработала специальную методику. Между прочим, — Виталий даже улыбнулся при воспоминании, — она вам не рассказывала, что на йод реагировали только темные мыши? А белые — хоть бы хны!
— Темные? Которые в амбарах, что ли, бегают? — Альфия инстинктивно поджала ноги.
Давыдов засмеялся.
— Темные — это очень дорогие лабораторные мышки. Между прочим, гораздо дороже, чем белые. У них шерстка шоколадного оттенка. Так вот, оказалось, они по своей природе гораздо эмоциональнее.
— Ну, брюнеты и среди людей гораздо эмоциональнее, — сказала Альфия.
— Верно подмечено! А знаете, какой пигмент отвечает за темную окраску волос, кожи и глаз?
— Меланин.
— Вот-вот. Все врачи это знают. Но ведь меланин — сложное вещество. А какое составляющее, какой элемент этого вещества все-таки определяет это свойство?
— Понятия не имею. Никогда над этим не задумывалась.
Виталий победно поднял вверх указательный палец.
— Йод! И в темных родинках и пигментных пятнах содержание йода больше, чем в обычной ткани.
— Странно… — Альфия задумалась. Какое-то предчувствие, что-то вроде предвидения, закрутилось в ее в голове, но она никак не могла его зацепить.
— Сейчас я вам выдал очень важный секрет, — смущенно сказал Виталий. — Болтун — находка для шпиона.
— Ну, психиатры каждый день выслушивают столько разных государственных тайн, что мне никто не поверит, даже если я кому-то и открою вашу.
Давыдов сказал:
— Вот я и высказался. На душе легче стало. — Он помолчал. — Пора идти.
— Идите, уже поздно.
Он вдруг решительно остановился:
— Знаете что? Я сегодня еще не обедал. Сделайте мне одолжение! Поедемте со мной в ресторан! Куда-нибудь в Москву, в центр, где музыка… Поужинаем, как люди. У вас всегда такие красивые платья. А я так давно уже нигде не был! У меня вообще сегодня должен быть праздник: подписан приказ о моем назначении директором института.
Альфия хотела сказать: «Вам следовало бы отметить это вместе с женой», — но почему-то промолчала. «Черт возьми, неужели я не имею права сходить с мужем моей пациентки в ресторан?» Она взглянула мельком, в порядке ли маникюр. Поколебалась и стала снимать халат.
— Ну, если платье красивое, то, как в мультфильме, следует его показать. Если вы не возражаете, я бы предпочла японскую кухню.
Дыня
Дима давно уже понял, для чего в общем коридоре выставлены два стола. Родственники выгружали на них передачи, чтобы медсестра могла проверить содержимое. Запретными считались чай, кофе, любой алкоголь, консервы, почтовые конверты, острые и режущие предметы. Альфия запретила передавать в отделение газеты, дабы они не возбуждали умы, радиоприемники и мобильные телефоны.
Единственным телевизором на этаже руководила Нинель. Разрешалось смотреть сериалы, «Полицию моды» и «Давай поженимся». Передачи, посвященные устройству быта и садово-огородным работам, не имели успеха и без всякого запрещения. Большие концерты и особенно наряды артистов обсуждались всем миром, а информационно-политические программы и передачи про здоровье были давно преданы анафеме. По особому разрешению можно было посмотреть канал «Культура», но почему-то он пользовался большей популярностью в мужском отделении. Если, вопреки запрету, на телеэкране проскальзывало что-нибудь запредельное — про приближающуюся к Земле комету или про инопланетян, — Альфия нещадно ругалась, а Нинель приговаривала провинившуюся пациентку к штрафу. Чаще всего — к мытью полов в туалете. В начале работы Альфия даже вела статистику — число обострений после беспорядочного просмотра телепередач неуклонно возрастало. Потом она, правда, бросила это занятие, но к телевизору все равно относилась резко отрицательно.
Посещать больных разрешалось только четыре дня в неделю. «Иначе не уследишь, — уверяла Альфия. — Обязательно какую-нибудь гадость протащат. Передадут в отделение что-нибудь вроде „Независимой газеты“ или просроченного паштета».
Правда, для Давыдова было сделано исключение — Тане разрешили мобильный телефон. А теперь сделать исключение пришлось и для Насти. Ее мать с новым мужем наконец-то приехали из-за границы и направились прямиком к главному врачу. Старого Льва в этот день на месте не оказалось, поэтому Настины родственники посетили его заместителя по лечебной работе — доктора Дыню, а после уже пошли в отделение беседовать с Альфией. Предваряя их визит, Дыня позвонил Альфие.
— Слушай, кто они такие? — Назревали первые заморозки, а у Альфии перед похолоданием всегда ужасно болела голова.
— В принципе, не такие уж вип-персоны. — Дыня разговаривал с Альфией и держал визитную карточку перед глазами. — Он — торговый представитель какой-то чешской фирмы. Она — при нем. Между прочим, с грудным младенцем. Но, в общем, вполне адекватные люди. — Дыня умолчал о содержимом конверта, который перекочевал в его ящик стола из кармана Настиного отчима, но Альфие намекнул: — Кажется, они не бедные. Их тревога о дочери вполне понятна.