– Во имя всего святого, что с вами случилось? – спросила она дрожащим голосом.
– Вам не знакома вот эта вещь, моя дорогая? – грубо спросил он, сунув ей под нос обрывок черного атласа. Прежде чем она успела предугадать его следующий поступок, он накинул шарф ей на шею и за свободные концы притянул поближе к себе. Другой рукой он ударил ее по трясущимся губам. – Экие у вас сладенькие губки. И какая медовая ложь сочилась с них!
И он изо всей силы отпихнул ее, словно ему было отвратительно находиться так близко от столь презренного создания. Андреа совершенно безвольно рухнула на диван, причем обрывок черного шарфа все еще оставался у нее на шее. Разбудив в ней самые худшие опасения, он осуждающе посмотрел на нее и произнес:
– Я знаю, что прошлой ночью в театре это были вы, Андреа. Я знаю, что и все предыдущие ночи, когда вы удивляли меня своими поздними прогулками, вы просто-напросто возвращались из ваших воровских эскапад. Я не знаю лишь одного: почему. Почему вы это делали, Андреа?
Не успела Андреа произнести и слова, как из своей спальни выскочила Мэдди, на ходу продевая руки в рукава халата, с абсолютно растрепанной шевелюрой.
– Из-за чего на сей раз вы развели весь этот шум? – строго осведомилась она.
– Из-за предательства любимой мною женщины, – отвечал ей Брент. – Из-за привычки Андреа шляться по чужим номерам в отелях и тешить себя, крадя драгоценности у честных людей! А потом жаловаться и причитать! У нее даже хватило нахальства вернуть мне мои часы после того, как она украла их у меня! – Он снова обратился к Андреа. – Надеюсь, это развеселило вас? Вам доставляло радость делать из меня дурака?
– Нет! – воскликнула она, едва удерживаясь от истерики, в которую ее повергли обвинения Брента. – Пожалуйста! Поверьте, я совсем не хотела этого! Вы же ничего не знаете!
– Тысяча чертей, я действительно ничего не знаю! Ну а теперь – вы уже готовы дать мне объяснения? Вы уже сочинили какую-нибудь сладенькую ложь, снимающую с вас вину за ваше вероломство?
Не дожидаясь ответа, Брент направился в спальню к Андреа и принялся рыться в стенных шкафах, вышвыривая на пол все их содержимое.
– Где ваш тайник, Андреа? Скажите мне сейчас же, не то я разнесу всю вашу комнату! Клянусь, я не успокоюсь, пока не найду его!
– Я… Это в синем дорожном саквояже в углу в туалете, – подавленно прошептала она.
Мэдди тихонько вскрикнула, совершенно ошеломленная тем, что случилось в следующее мгновение. Перед ее изумленным взором Брент вытащил из туалета саквояж, расстегнул и вытряхнул на пол в гостиной его содержимое для всеобщего обозрения. Звенящая, блестящая всеми цветами радуги куча драгоценностей произвела впечатление даже на готового к этому Брента. Мэдди же просто лишилась дара речи.
– Почему, Андреа? – снова спросил Брент, с трудом выдавливая из себя слова сквозь стиснутые от горя зубы. – Я с нетерпением жду ваших объяснений, какими бы хитроумными они ни оказались. И все же хочу вас предупредить: мне надоела ваша изворотливость и ложь. Хотя бы один раз за свою никчемную жизнь постарайтесь сказать мне правду – если только для вас еще что-то значит это слово!
Андреа, обливавшаяся безмолвными слезами, попыталась стереть их со щек трясущимися пальцами и умоляюще взглянула на него.
– Я не хотела это делать, – произнесла она наконец низким, прерывистым от рыдания голосом. – Я никогда не думала, что мне придется красть. И я ненавидела себя за все эти поступки, особенно когда приходилось красть у друзей Мэдди – и они даже одно время подозревали ее.
Он лишь презрительно усмехнулся, взмахнув рукой в сторону сверкавшей на полу кучи:
– Судя по этому, вы довольно успешно справились с угрызениями совести.
– Похоже, что он прав! – пробормотала Мэдди, переведя потрясенный взор с Андреа на ее добычу и обратно. – Но зачем, дорогая моя девочка? Что толкнуло тебя на это?
Андреа закрыла глаза, не в силах вынести сочувствующего взгляда Мэдди. Затем, набравшись духа, она посмотрела прямо в лицо Мэдди и Бренту.
– Я должна была это сделать! Не ради себя, а ради Стиви. Чтобы спасти его…
– Спасти от чего, Андреа? – не выдержав, фыркнул Брент. – От необходимости зарабатывать себе на хлеб насущный в течение всей своей взрослой жизни? Чтобы иметь возможность скупить для него все мыслимые и немыслимые игрушки на свете? Или чтобы воплотить в жизнь его собственную фантазию о доме, полном слуг, которые будут сбегаться по первому его зову? И развлекать малютку, чтобы он не плакал?!
– Нет! – вскричала она, поражая их обоих неожиданной силой, прозвучавшей в ее голосе. – Чтобы спасти ему жизнь! Да, спасти ему жизнь, черт бы вас побрал! Ральф похитил его и угрожал всяческими ужасами! И он отказывался вернуть Стиви до тех пор, пока я не заплачу выкупа за него! И я должна была это сделать, неужели не ясно?! У меня не было выбора! Я должна была вернуть Стиви до того, как Ральф приведет свои угрозы в действие!
– Хватит, я не желаю больше это слушать, – рявкнул Брент, угрожающе взмахнув рукой. – Вы что, в самом деле надеетесь уверить меня в том, что этот человек решится навредить собственному сыну?! Что он такое чудовище и способен требовать выкуп за выдачу своего ребенка в чужие руки?!
– Да! – отвечала Андреа. – Он требует с меня двадцать пять тысяч долларов или эквивалентное им количество драгоценностей, которые он перепродает какому-то малому, которого зовет своим «скупщиком» и который дает цену, вдвое меньшую, чем действительно стоят приносимые ему вещи. И я должна была за какие-то несчастные несколько недель собрать всю эту сумму выкупа, и сделать это как можно быстрее, пока Ральф не изуродовал Стиви, или перепродал его, или не натворил еще чего-нибудь похуже.
– Дорогая моя девочка, почему же ты не сказала ничего мне? – воскликнула Мэдди, опускаясь на диван подле Андреа. – Почему ты не попросила денег у меня?
– Ах, я не могла так поступить, Мэдди! Я знаю, что ты непременно постаралась бы мне помочь, но ведь для меня не секрет, что ты вовсе не так богата, как считают многие твои знакомые. Да к тому же Ральф запретил мне жаловаться в полицию и вообще кому бы то ни было. Он пообещал, что мне никогда больше не видеть Стиви, если я пророню хоть одно лишнее словечко. Я… Я… Я боюсь, что под этим он подразумевал, что убьет Стиви!..
– Свою собственную плоть и кровь? – недоверчиво прервал ее исповедь Брент. – Одумайтесь, Андреа. Не слишком ли вы драматизируете ситуацию? Этот малый, скорее всего, хотел сказать, что запретит вам встречаться с племянником – если все то, что вы сейчас наговорили, содержит хотя бы долю правды – а я в этом сильно сомневаюсь.