Читать интересную книгу Няня по принуждению (СИ) - Шварц Анна

— Можно, — отвечает странно Амир. А я разворачиваюсь и убегаю. Скорее от себя, чем от него.

* * *

Тима встречает меня радостным криком, стоит только мне зайти в детскую. Вместо угрюмой няньки я вижу достаточно молодую и симпатичную девушку, и замираю, потому что сердце неприятно колет, словно по нему кинжалом резанули.

Интересно, кто ее выбирал? Амир? Или кто-то, кто отвечает за персонал в доме?

— Добрый вечер, — мелодично здоровается она, улыбаясь. Я тоже улыбаюсь в ответ, как могу. Обнимаю Тиму крепко-крепко, чувствуя, как он пыхтит мне в шею, и украдкой осматриваю незнакомку.

Невероятно красивая. И одета очень элегантно. Выглядит, как царица. Принцессой из-за этой элегантности назвать не могу, хотя, девушка очень молода.

— Добрый вечер, — отвечаю я. Она наблюдает за мной очень внимательно, но без агрессии. Просто смотрит, как я целую Тимку в носик, глажу его по лицу, по голове, пока он что-то не очень разборчиво мне рассказывает.

Я пытаюсь запихнуть противное чувство ревности подальше. Эта девушка будет нянькой для Тимы. Она кажется очень заботливой, милой и умной. Она легко может покорить Амира, учитывая то, что, похоже, ей удалось найти общий язык с малышом. Будь я мужчиной — я бы даже не думала долго… взяла бы и женилась на такой.

— Как он себя чувствует? — спрашиваю у нее я. Тима провел две недели без меня. А перед этим еще и пережил ужас, когда его пытался похитить тот человек.

— Не беспокойтесь. Хорошо, — спокойно отвечает девушка, — в первые дни, конечно, капризничал. И уложить его сложно было.

— Но вы справились… — едва улыбаюсь я, а она пожимает плечами в ответ.

— Амир с этим помог. С отцом малыш, конечно, чувствовал себя спокойнее. Потом уже привык ко мне и стало немного легче.

Амир? Я закусываю губу. Вот так просто, по имени? Я замолкаю, и оставшееся время просто держу на лице вежливую улыбку. Только когда Тима что-то делает веселое, я могу улыбнуться искренне. А девушка все наблюдает за мной. Ее взгляд я чувствую кожей.

Я совершенно не понимаю, почему она так спокойно называет Амира по имени, и даже не уходит, как делала предыдущая нянька. Словно она тут хозяйка.

Мне становится некомфортно, несмотря на то, что это, возможно, последние минуты, когда я вижу Тимура. Они ведь останутся у меня в воспоминаниях на всю жизнь. Теперь там смешается боль от расставания и еще какая-то странная, затаенная боль.

Я не хочу расставаться на этой ноте, но и выгнать девушку не могу. Я тут никто.

Я притягиваю к себе Тиму и крепко его обнимаю. Мы с Мирославой близнецы, но, видимо, именно мне по ошибке отдали всю любовь к детям. Ее слишком у меня много. Настолько, что даже чужого ребенка я люблю почти как собственного. Мирослава же такого чувства совершенно лишена.

— Будь счастлив, малыш, — тихо произношу я ему на ушко, а на глазах выступают слезы. Не могу поверить, что сейчас я уйду и все. А он останется здесь.

Тима обнимает меня в ответ.

— Люблю мам, — выпаливает в одно слово он, и мои нервы сдают окончательно. Я целую его в щечку, выпрямляюсь и выбегаю из детской. Почти ничего не вижу из-за тумана в глазах.

У меня появляются сомнения, что мое решение уехать будет правильным.

Эпизод 57

Почему-то я возвращаюсь в комнату, которая принадлежала Мирославе, а не обратно к Амиру. Я медленно прохожу по ней, провожу пальцами по вещам в открытом шкафу, и смотрю, как за окном под фонарем танцуют маленькие мотыльки.

Я слышала, как Тима плакал, когда я ушла. Я предала его, и предам еще раз, просто исчезнув из его жизни. Это разумно и нормально — уйти, потому что я не его мать, и не обязана положить свою жизнь ради его благополучия. Так говорит разум, но сердце с ним никак не может согласиться.

Правильнее уехать, начать новую жизнь. Выйти замуж, родить своего малыша… и потом вспоминать, как предала маленькое сердечко другого, который считал меня мамой. Ему два года, может, он и не запомнит меня? А если, все же, запомнит? Бывает ведь и такое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Черт, Амир, — вырывается у меня вслух, — будь ты менее сложным человеком, я б хоть другом тебе осталась. Придумали бы что-нибудь. Притворились. Может, потом и любовь бы появилась между нами…

Вздохнув, я оглядываюсь на дверь. Амир любит появляться внезапно, но в этот раз мои реплики он не услышал. А я уже настолько устала думать об этом, что разговариваю сама с собой вслух.

Ну да, зачем ему подглядывать. Тут, в доме, есть красивая нянька. Красивее предыдущей.

Я скептически фыркаю. Бесцельно пошатавшись еще минут десять и погоняв в голове одни и те же мысли, я решаю уйти из комнаты. Хочется вернуться в детскую и еще раз взглянуть на Тимку. Может, тогда чаша весов склонится однозначно к какому-нибудь решению?

Перед дверью я сталкиваюсь с Амиром, который аккуратно запихивает меня обратно и заходит сам. Искал, что ли? Или просто решил зарулить в место, где обитала его бывшая жена?

— Чего не вернулась-то? — спрашивает он, — и чего слезы льешь?

Я хватаюсь растерянно за лицо. Нет, оно не мокрое. Неужели до сих пор опухшее от слез?

— Нянька сказала? С ней болтал? — хмыкаю я. Как бы я не пыталась скрыть свои эмоции, но они все же прорываются, и Амир, видимо, их замечает.

— Ревнуешь, Рита?

— Боже, вообще ни капли, — я поднимаю на него взгляд, — глупость какая. Я все равно уезжаю.

— Действительно глупость, — усмехается Амир, — тем более, она мне сестра.

Ох, дьявол. Мое сердце делает странный кульбит в груди. Будто бы падает после слов Амира вниз, и неожиданно подскакивает, радостно забившись. Ну почему я такая? Чему я радуюсь? Ведь кроме няньки есть еще много “но” в наших отношениях…

— Да? — бормочу я, — понятно. Она красивая очень.

Ну почему я об этом даже не подумала? Они ведь действительно чем-то похожи. Те же темные волосы, темные глаза, прямой нос… и у сестры Амира хоть и очень пухлые губы, но формой они все равно похожи…

— Рита, — произносит Амир, оставив меня стоять и думать о своей недогадливости. Он начинает обходить меня, по кругу, — что у тебя в голове, женщина? Ревнуешь ведь. Плачешь из-за ребенка. Но уйти все равно готова. Убегаешь, даже не поговорив.

Я молчу. Говорить ведь мне придется много. С ним это вообще возможно? Придем ли мы к какому-нибудь консенсусу?

Ладони Амира неожиданно ложатся мне на плечи и сжимают их.

— Обещание свое я выполню, Рита. Уедешь, если хочешь, — произносит он мне куда-то в макушку, — но я-то буду знать, где ты. Все равно тебя найду рано или поздно. Свободной легче решения принимать, только стоит столько времени терять?

Во рту у меня пересыхает от волнения.

— Найдешь? Зачем тебе это? — спрашиваю тихо я, а Амир хмыкает.

— Угадай с трех раз.

— Амир, — я разворачиваюсь в его захвате и смело смотрю ему в глаза, — я не хочу угадывать. Ты ведь даже не говоришь со мной почти. Просто отговариваешься короткими фразами, как вот сейчас. Даже когда я спрашиваю тебя, о том, что происходит вокруг меня, вокруг нас, а ты всё скрываешь. Так жить сложно.

— Мое отношение к тебе и так понятно, нет разве? Что об остальном — я не буду с тобой обсуждать мужские дела. Зачем тебе эта грязь? — парирует спокойно Амир, — никогда. Обо всем другом можем разговаривать. Есть много других тем.

“В этом-то и проблема” — думаю невесело я, — “муж и жена ведь должны поддерживать друг друга. Знать о проблемах, чтобы они стали общими. Чтобы было доверие”.

Амир неожиданно отпускает меня, убрав руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— По глазам твоим вижу — ничего сейчас не решишь. Собирайся, Рита. Денег я тебе дам за все, что пережила. Глотнешь свободы полной ложкой, — он усмехается.

В душе снова поднимается смятение, но я киваю. Так, наверное, будет лучше.

— Но, если Тима будет плакать… — начинаю я, а Амир меня перебивает.

— Рита, это уже будет не твое дело.