Сейчас в моей жизни созрела ситуация, когда я уже не мог себе позволить такую роскошь – раздавать свое время, эмоции, чувства, любовь и вообще Себя. Оно и понятно – ведь мысли мои сейчас были заняты другим. Они сейчас были заняты тем, чтобы устранить все неприятности, в которые я вляпался за последние 10 дней. Зачем? Затем, чтобы скорее вернуться к прежнему спокойному растительному существованию!
А оно мне надо? Прежнее спокойное растительное существование? Мой собственный ответ на этот вопрос прозвучал приятным искренним откровением. Мне это не нужно! Я этого не хочу! Я хочу интересной жизни – чтобы потом не было мучительно больно… Я хочу прожить свою жизнь сам, а не следовать лекалам, которые зомбируют подавляющее большинство людей. Я хочу делать свои ошибки и совершать свои подвиги. Я хочу жить и хочу чуда! Я хочу такого, чего никогда раньше не имел!
Домой мне шагалось легко. Я чувствовал себя окрыленным нежданным счастьем. Душа была полна сил, тщательно перемешанных с мощнейшим энтузиазмом. Я ощущал себя, словно молодой специалист, только что, совершенно неожиданным образом, принятый на весьма престижную, очень высокооплачиваемую и бесконечно интересную работу.
На самом деле, столь мощный воодушевляющий эффект был создан твердым намерением начать работать на собственное чудо. Всего лишь. Такая, казалось бы, очевидная и естественная для человека мысль… Точнее, намерение. Но как долго я оставлял его на потом, на завтра. А ведь, завтра – это тот день, который никогда не наступит…
Похоже, что-то в моей тонкой психологической машинке хрустнуло и сломалось. Или, наоборот, не сломалось – а как раз завертелось в нужную сторону. Я жаждал переквалифицироваться из ведомого в ведущего. И даже знал, как это сделать.
Как сказал кто-то до меня: если хочешь то, что раньше никогда не имел – делай то, что раньше никогда не делал…
Глава тридцать пятая. Как кота вы назовете, так и требуйте с него
Делай что должен, и случится что суждено
(приписывают Катону Старшему, царю Соломону, Марку Аврелию, Льву Толстому, считают французской поговоркой и одним и принципов Карма-йоги)
Прежнее мое паническое беспокойство ушло с того самого момента, когда я принял на себя ответственность за свою жизнь. Вечер я провел в написании плана действий. Просто сел и начал себе задавать письменные вопросы. И тут же давать на них эмоциональные – но тоже письменные – ответы. Под это дело я смолотил бо́льшую часть фруктов от Большой Кепки.
Эта работа показала мне некоторые весьма перспективные направления и вселила намек на уверенность в завтрашнем дне. Тупая депрессия под воздействием трудотерапии куда-то укатилась. А желание чуда никуда не ушло. К уже имеющемуся гаранту всяких приятных событий и чудес – письменному пари – я решил, для надежности, добавить еще кое-что. «Кое-что» как раз игралось с огромным бумажным бантиком на ниточке. Чтобы завладеть вниманием неугомонного кота, пришлось бантик отобрать.
– Ну вот скажи, Джин, отчего ты желания не исполняешь? – я издевался над котом, не давая тому завладеть бумажной игрушкой. – Или мне нужно сначала приобрести для этого специальную лампу?
Котенок, неожиданно охладев к игрушке, быстро обернулся в сторону, где обычно мышь осуществляла свои, настораживающие мировую общественность, поползновения.
Я глянул туда же с замиранием – ибо с появлением кота звуки из-под пола, и, должно быть, сама мышь, пропали, не оставив своего нового адреса. Хитрая же зверюга Джин, воспользовавшись моим рассеянным вниманием, обхватил бантик передними лапами. Эта сволочь валялась на пушистой полосатой спине и с наслаждением кусала один конец бумажной игрушки, ритмично избивая ее другой конец задними лапами. А венец природы, обведенный вокруг пальца, растерянно хлопал глазами. Я чувствовал себя тем парижским старьевщиком, которому Виктор Люстиг продал Эйфелеву башню, навешав лапши, будто гордость Парижа продается на металлолом из-за больших расходов муниципалитета на ее содержание.
– Ну ты, стратег, блин! – восхитился я. Но потом мстительно заметил. – Это все оттого, что лампы на тебя нету! И тут же спохватился:
– Постой-ка, постой, и лампа на тебя найдется!
Я извлек из шкафа беленькую китайскую лампу-прищепку, которая, пришпиленная к монитору, была незаменимой вещью при ночной работе. Повертев ее в руках и убедившись в исправности, я расплылся в широчайшей улыбке, обнаружив абсолютно непонятную маркировку «for JN 259».
– Вот, видишь – тут написано для Джинов, родившихся двадцать пятого числа девятого месяца, – я, с самыми честными на юге России глазами, протянул котенку электроосветительный прибор. Тот им заинтересовался, на время оставив полуистерзанный бантик, потрогал лапой, понюхал и смешно чихнул.
– Сейчас я потру лампу – и ты будешь мне должен три желания! Да нет – больше, больше… – заговорил я голосом Михаила Евдокимова и действительно потер лампу. Потом, подражая классическим гопникам, поскреб небритую шею, и хрипло заявил Джину:
– Че, брателло, попал? Ты мне теперь торчишь три желания, – говорить хриплым голосом было трудно, и я съехал на другую тему – мультипликационную. И продолжил уже, как «Вовка в Тридевятом царстве» про «пирожное и морожное», едва сдерживая хлынувшие слюни, начал перечислять, загибая пальцы:
– Хочу… богатства – раз, душевного спокойствия – два, и любви – три! Любви к доброй, порядочной и красивой умнице! Причем, взаимной любви!..
Я поймал себя на мысли, что, на самом деле, озвученные желания имели для меня приоритетность, обратную озвученной. Вспомнился Стивен Кови, и матрица Эйзенхауэра. Способ разбиения дел на 4 группы по характеристикам срочности и важности.
Важны лишь Несрочные Важные дела. И их, единственных, только и нужно делать, никогда не доводя до категории «Срочные и Важные». Остальное просто мусор, который ворует время, силы и вообще жизнь. И я сейчас это лишний раз подтвердил, подсознательно отодвинув именно то, что нужнее всего, на «потом». А ведь завтра – это день, который никогда не наступит…
* * *
Лешич умер месяц назад. Официально – от передоза. Но скорее всего, его очередное изобретение оказалось смертельным не с отсрочкой, как все наркотики, а убийственным сразу и бесповоротно.
Это был сумасшедший и гениальный сукин сын. Нашел его еще покойный Зула, но при нем Лешич выполнял лишь стандартные действия штатного химика, а именно – осуществлял проверку качества наркоты. Той, которую покупали – с ней проблем практически не было. И той, которую сбывали на точках Свина – там бодяжничество случалось нередко. Дилеров исправно карали, но всегда находились те, которые считали себя умнее и хитрее «начальства».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});