— Оля!
— ОЛЯ! Проснись, там кто-то звонит.
— Что?
— В дверь звонят. Мы можем не открывать?
— Угу. У мамы есть ключи, если что.
— Иди ко мне, — прошептал сказочный голос сказочного Руслана. Как хорошо, что это все же не сон.
— Что? Звонят? Кто? А сколько времени? — способность мыслить вернулась мгновенно, лишь только было помянуть всуе имя мамочки. И как сообщения мобильного, включенного после долгого перерыва, мысли посыпались из камеры «Отсрочено» сразу пачками.
— Три часа.
— Боже. Скоро придет мамуля!
— Там в дверь звонят.
— До сих пор? — удивилась я. Интересно, у меня что, от эротических переживаний слух временно отшибло, если я сама не слышу, что наш звонок ошалел уже дергаться и вибрировать высокими частотами. Я побежала открывать. То есть, конечно, натянула панталоны и лифчик, замоталась в скатерть и только после этого пошла открывать. Как будто такой вид намного приличнее голого. Интересно, что на этот раз таки сбылась моя первая версия. На пороге стояли взбешенные соседи. Стояли, орали и пялились на меня в скатерти и на Руслана в…. Не пойму, что-то ужасно похоже на мамин халат. Точно, Руслан стянул с кровати мамин халат, большой и махровый. Розовый. Это он маме большой, а Руслану по колено. По его волосатое колено его длинной ноги, а из декольте выпирает невмещаемая туда волосатая мужицкая грудь. М-м-м, как хорошо!
— Вы что, с ума посходили? — сразу зашлась фальцетом моя соседка снизу.
— В каком смысле? — удивилась я. Руслан подошел сзади и прижался ко мне.
— Какие проблемы? — удивительно радостным и счастливым голосом спросил он.
— А я не с вами разговариваю, — ругнулась опасливо соседка. Посылать подальше двухметрового, хоть бы даже и счастливого, мужика было страшновато.
— Ну, в чем дело. Я же уже выключила музыку.
— Да ты сдурела, мать? Дотрахалась?
— Да как ты смеешь? — заорала я и скинула в аджиотаже скатерку.
— Да ты меня залила! У меня потоп, я тебе сейчас покажу, кто тут хозяин! — брызгала она слюной.
— Веди себя прилично, а то милицию позову, — отбивала я шар. Руслан пытался натянуть на меня обратно скатерть и хохотал.
— Да пусти ты, лярва, — толкнула меня в плечо соседка и вперлась в мой Сталинград после боя.
— Что же это вы такое с домом сделали, — поразилась они, глядя на мою уборку. Потом она, словно крыса, оббежала всю квартиру, особенно принюхиваясь к кухне. А вот потом…
— Да что ж это такое, люди добрые? Да ты, стерва, залила, поди, уже три этажа? Да что ж теперь будет? — заголосила она, словно на похоронах. Я была готова к ней присоединиться. Дело в том, что когда она открыла дверь в ванну, оттуда ливанула вода. До этого времени она терпела и не переливалась из-за достаточно герметичного примыкания двери к полу. А еще из-за того, что ей (воде) было проще литься по плохо герметизированным трубам стояка и по щелям стяжки к ней, моей соседке.
— Кошмар! — взвизгнула я и принялась бесцельно скакать по озеру ванны. Я закрутила кран и ошалело смотрела на гору пены, взбитой из щедро насыпанного мною порошка. Из ванны на пол лили мыльная вода, стоявшая уже на десять-пятнадцать см.
— Делайте что-нибудь, — орала соседка, уже несущая с кухни совок, веник и кастрюлю. Руслан хохотал.
— Олечка, милая, с тобой не соскучишься никогда. То тосол, то ты мясо сырое ешь словно ничего вкуснее не встречала, то затопляешь весь дом, трахаясь со мной.
— Очень весело, — прокомментировала я, ритмично махая совком. Вдруг он на меня набросился и стал целовать.
— Только не меняйся!
— Дурак, я вся промокла!
— Да было бы чему мокнуть! Этому набору дуэньи!
— Ольга, уйми мужика! — вставила соседка и тоже расхохоталась. Руслан, не переставая делать попытки обниматься и целоваться, принялся нам помогать, собирая воду маминым, очень влаговпитывающим халатом. И тут…
— Олечка, что тут такое? — похоже, сегодня такой день — день дурацких немых сцен. На пороге ванной стояла маман в пальто и смотрела на меня, мокрую и в панталонах и лифчике; на одетую соседку с кастрюлей, и на голого мужика, невесть откуда заведшегося в нашей квартирке, целующегося со мной и вывозякивающего ее любимый халат в мутной жиже. Слов нет, одни слюни.
— Мама, позволь тебе представить — это Руслан.
— Очень приятно, — промямлила моя мама.
— Мы затопили соседей. — Радостно разъяснил ей ситуацию он и слова начал хвататься за мои бока.
— Да, вы нас затопили. Вам придется за это платить, вы в курсе? Согласны, или мне ЖЭК вызывать? — после предложения за что-то заплатить моя мама, неуверенно тряхнув головой, ретировалась в детскую и там затихла.
— А сколько? — поинтересовалась я.
— Я не знаю. Но много. Не меньше пятисот долларов, у меня в ванной потолки все только что заменили, — я знала, что она врет.
— Какая прелесть, — веселился Руслан. — Мы проспали потоп.
— Постыдились бы! — решилась все-таки прокомментировать наш разврат соседка. Но Руслан приволок свои брюки, вытянул двумя пальцами кошелек и сунул обалдевшей соседке некоторый объем интерденег. Сколько там было — я не поняла. Но соседке хватило, чтобы та счастливо отвалила. И то, только после того, как помогла нам с Русланом досуха вытереть пол.
— Сколько ты ей дал?
— Не знаю! Иди ко мне! — прошептал он. Однако наличие в непосредственной близости заряженной ядерной боеголовкой скандала маменьки сбивало меня с игривого лада.
— Там мама.
— Да, я знаю. Мы уже познакомились!
— Это ты так думаешь!
— Ну и что все это значит? — выползла из комнаты она, почуяв отсутствие соседки. Что ты тут вытворяешь?
— Все улажено! — попробовал было утешить ее Руслан.
— Что улажено? Что я в приличном доме должна смотреть на голого мужика, которого таскает сюда моя бессовестная дочь?
— О чем ты? Руслан не…
— Да замолчи! А если бы я пришла с Шуркой?
— Мам, я… успокойся, — но мамусю понесло. Она грохотала, тыкая пальцем в груду мокрого тряпья в ванной. Она билась в истерике, глядя на то, как из ее кровати сотворили сексодром.
— Вон! — требовала она, чтобы убрались вон, то ли Руслан, то ли мы оба.
— Мам, он уйдет отсюда только когда захочет.
— Это еще почему?
— Я без него жить не могу, — серьезно сказала я. — Если он уйдет только потому, что увидел и испугался тебя, я проплачу всю оставшуюся жизнь.
— Где твоя гордость? — взвилась мать, но Руслан прижал меня к себе и зашептал:
— Я тебя люблю. Господи, какой же я был дурак. — Мы стояли посреди еще мокрого коридора, шептались, целовались и как-то даже забыли про маман. Я только через какое-то время отметила краем глаза, что она стоит на кухне, смотрит на нас и пьет бальзам Биттнера. Для релаксации.