колеблясь, ухватила мою ладонь.
– Я знаю, – уверенно ответила она, сплетая наши пальцы. – Наверное, всегда знала.
– Боишься меня?
Рок, Дор, я сама… Каждого одаренного волновал лишь один вопрос.
Рони улыбнулась и покачала головой. Она повторила то, что я уже однажды от нее слышала:
– Тебя – нет.
Звуки и краски вновь стали четкими. Я задышала часто, жадно, будто и правда оказалась на поверхности после того, как едва не утонула. Краем глаза я заметила, что Рок поднялся со своего места и оказался за моей спиной. Его рука легла мне на плечо, успокаивая, безмолвно поддерживая. В этот миг я особенно ясно поняла: все, что я делала, было не зря. Мне еще предстоит совершить много такого, что, возможно, придется не по душе. Но теперь я знала: у всего есть цена. Вопрос в том, готова ли я заплатить или нет.
Выбор. Снова выбор. Но ведь я уже знаю, какая чаша весов потянется вниз, верно?
– Мне пора, – негромко проговорила я. – Побудь с Дором. Не хочу, чтобы он проснулся в одиночестве.
Рони серьезно кивнула.
– Конечно. Я и не собиралась оставлять его.
Дружба или нечто большее? Я снова задала себе этот вопрос, кидая на сестру задумчивый взгляд. Рони не заметила моего любопытства. Она была всецело поглощена Дором.
За дверью меня ждал Мир и кто-то из стражи. Я знала, что они легко соотнесут резкое выздоровление мальчишки с моим визитом, но больше не боялась клейма ведьмы. Пусть называют как хотят. Восстать они побоятся, а чужие перешептывания больше меня не трогали.
Рок прав. Я все равно никогда не стану своей. А раз так, не стоит и пытаться.
Шорох шагов по коридору, тени по углам, дыхание Рока за спиной – все ощущалось одновременно и остро, и притупленно. Я ненадолго нахмурилась. Уже чувствовала недавно что-то подобное.
Мысли поразительно чистые, четкие и в то же время слегка подернуты дымкой. Я словно балансировала на грани сна и яви. Потерла ноющие виски, тряхнула головой – не помогло.
– Кара, дети уже пострадали. – Голос Рока звучал чуть более глухо, чем обычно. – Ты не думаешь, что невинные и без того так или иначе втянуты в эту войну?
Перед глазами встало измученное лицо Дора, а затем испуганное – Рони. Да, все верно. Дети, они всего лишь дети. И несмотря на все мое стремление оградить их от бед, они все равно заплатили свою цену в этой войне.
– В твоих силах все изменить.
Я могу прекратить мучения. Это будет похоже на удар меча – больно, резко, но так лучше, чем отрезать живую плоть по кусочкам. Уж я-то знала.
– Жертв не избежать, – пробормотала я.
И скорее почувствовала, чем увидела кивок Рока. В его интонациях снова прорезалась вкрадчивость, о которой я иногда забывала.
– Единственное, что точно принесет освобождение от страданий, – окончание войны.
Мне вдруг вспомнился боров в свинарнике. Как я стояла над ним и думала, что быстрая смерть – это тоже своего рода милосердие. Только такое милосердие и остается в войне – жестокой и бессмысленной бойне.
Я больше не хотела никого хоронить, не хотела никого лечить от ран. Я жаждала одного – чтобы все это закончилось. И могла поставить точку в истории, написанной кровью, прямо сейчас.
Никто из моих близких больше не пострадает.
Решение было принято. Я вынырнула из темных, пропитанных ядом мыслей и удивленно моргнула. Как давно я стою на краю поля возле высохшего дуба? Если бы не присутствие мужа рядом, я бы испугалась, отшатнулась от выступающих над землей толстых вековых корней дерева. Но ощущение руки Рока на талии, как всегда, придало уверенности и силы.
Пути назад нет.
Мысль показалась мне чужой, но всего на мгновение. Конечно, дороги назад нет. Я это знаю.
Медленно, очень медленно я опустилась на колени. Ладони легли на траву, а пальцы вспороли землю. Она забилась под ногти, поцарапала кожу, но я этого почти не почувствовала. Я уже падала в ту темноту, которую не мог развеять свет звезд на небе. Оказавшись в этой черноте – пугающей, непривычно холодной – я в ужасе оглянулась.
– Я не понимаю, куда идти! – вырвалось у меня.
– Вовсе нет, – коснулся уха шепот Рока. – Ты знаешь, что делать. Доверься дару.
Я втянула носом воздух, сосредоточилась. В темноте проступили нити. Они были зеленого цвета и не пульсировали так сильно, как я привыкла, но пронизывали всю землю и уходили далеко за горизонт. Туда, где я лишь мельком могла что-то уловить внутренним взором.
В сердце заполз страх – липкий и раздражающий.
– Ты знаешь, что делать.
И я потянулась к этим далеким нитям – всем сердцем, душой. Они, словно услышав мой зов, открылись мне навстречу. На мгновение я заколебалась. Затопившее меня чувство гармонии, единства со всем живым было прекрасно. Я впервые ощутила себя лишь песчинкой в пустыне, крошечной частью чего-то по-настоящему большого.
– Кара…
Рок напомнил о себе нетерпеливо, с легкой тревогой. Собравшись с духом, я сделала то, что отозвалось болью в теле и душе. Принялась разрывать нити – те, что были далеко от меня, те, что доверчиво потянулись, когда я позвала их.
Это было так странно. Частью разума я понимала, что делаю, но в то же время будто видела себя со стороны. Я, стоя на коленях, зарываюсь руками в землю. Пальцами нащупываю невидимые нити, тяну за них и добираюсь до тех, что пронзают земли кирков.
Земля, звери, люди – для моего дара все было едино.
Все сплетено в узор, главное – найти нужные узлы.
Я, не открывая глаз, видела, что по ту сторону границы вражеская земля начинает иссыхать. Как хищный зверь, вышедший на охоту, нутром чуяла, где заканчивается моя территория и начинается чужая. Сожженные нити наполняли меня каким-то жадным торжеством, ненасытностью. Я, словно в забытьи, рассмеялась и ухнула в темноту еще глубже. Она больше не пугала, нет. Она стала частью меня.
Дойти до дна и оттолкнуться? А может быть, и не отталкиваться вовсе?
– Кара, возвращайся! – В голосе Рока зазвучала тщательно скрываемая паника. – Кара!
Я снова рассмеялась – счастливо, как сумасшедшая. Жизнь больше не казалась мне привлекательной. В смерти столько очарования. Что, если разорвать еще больше нитей?
– Кара, ты затронешь наши земли!
Ну и что с того? Это ведь так весело!
Я тонула в вязкой, густой, как болото, тьме. Она текла в моих венах вместо крови, заполняла зрачки. Я теряла себя, не понимала, кто я и что делаю.
А возможно, наконец-то, наоборот, обрела смысл жизни.
– Кара!
Я почувствовала, что кто-то трясет меня. Смутно ощутила пощечину, затем – горячий, полный отчаяния поцелуй. Кто-то звал меня с того берега, но не мог дозваться. Вместо этого он и сам падал в бушующий океан мрака.
В Роке было слишком много тьмы. Он не мог ей противостоять.
Обнявшись, мы летели в бездну. Такой конец был бы логичен для нас обоих.
И вдруг что-то яркое, наполненное светом и жаром вторглось во тьму. Миг – и