Читать интересную книгу Жена изменника - Кэтлин Кент

Теперь приближаюсь к сути сего послания. Посылаю вам для ознакомления копию судебного решения, поскольку оно касается возчика Даниэля Тейлора, который также является вашим доверенным лицом в окрестностях Бостона. Мистер Тейлор попросил меня помочь в разрешении земельного спора между Эйзой Роджерсом и своим наемным работником, неким Томасом Морганом, коего ославили убийцею короля.

Вам будет приятно узнать, что здесь все считают, будто Морган был казнен наемными убийцами, а его голова отделена от тела (голову эту я видел сам, будучи отчасти ответственным за исполнение воли его величества и хартий колоний). Сия отрубленная голова, должен заметить, чрезвычайно мала для такого высокого человека, каким мне описывали Моргана, а лоб ее испещрен множеством шрамов. Для удовлетворения желания короля голову отвезут в Англию на корабле «Ласточка», капитан коей наш добрый друг Кугин. На корабельной бочке будет написано, несомненно, каким-нибудь беспутным мерзавцем: «Здесь лежит голова Томаса Моргана, королевского убийцы. Вот что может случиться с головою всякого главы». Его величество, я уверен, захочет узнать посредством бесконечной переписки, какое же мы, колонисты, выказываем уважение Королевскому суду, если позволяем себе столь грубые шутки и проявляем презрение к важным персонам и ритуалам.

Поскольку Томас Морган был официально признан умершим, а посему неспособным предъявить права на участок земли Тейлора — привлекательное и удачно расположенное место на берегу Конкорда, — Эйза Роджерс выступил весьма решительно с просьбой продать его для строительства мельницы (напомнив мне, кстати, что «божьи мельницы мелют медленно, да мелко») и поторопился выплатить полную стоимость участка. После некоторого размышления он поверил моему слову мирового судьи, что Томаса Моргана больше нет на этом свете. Тем более что я поведал ему, не скупясь на подробности, о том, как индейцы нападают, поджигают, рубят и режут на части тех поселенцев, кто лишен защиты отрядов ополчения, находящихся под моим командованием.

А теперь перехожу к более радостным событиям. После завершения сделки с землей я имел удовольствие скрепить брак некоего Томаса Кэрриера из Биллерики с Мартой Аллен из Андовера, приходящейся кузиной жене мистера Тейлора. Когда они оба стояли передо мной, спокойные и торжественные, и произносили свои клятвы — он человек превеликого роста, каких я более никогда не встречал, а она в красивой сине-зеленой мантилье, — мне вспомнились вырезанные из камня фигуры, которые я видел в древнем лондонском аббатстве. Там, в темном забытом нефе, покоились каменные изваяния давным-давно почивших короля и королевы, оба полные достоинства, с морщинами неведомых нам раздумий на челе. И хотя очи их были закрыты, головы склонились друг к другу, словно говоря наблюдателю: «Мы все преодолели».

Мистер Тейлор был на церемонии свидетелем, а после ее окончания скромно преподнес невесте великолепное пуховое одеяло — большую редкость в колониях. Кроме того, я услышал, как он тихо сказал ей с особым выражением, что в одеяле лежит некая хозяйственная книга красного цвета. Трудно поверить в подобную нелепость.

«Храни эту книгу как следует, кузина, — сказал он, — до тех времен, когда ее можно будет извлечь, дабы просветить мир, ставший наконец более достойным сего предмета».

По причине бедности этой пары, а также ее исключительного трудолюбия я предложил им, а также человеку Кэрриера, Джону Левистоуну, хороший участок земли из тех, коими владею, в обмен на труд в течение некоторого времени и золотую монету, подаренную миссис Кэрриер ее отцом.

Томас Кэрриер сопроводил меня в Бостонский порт, на корабль, куда мы доставили голову Моргана, засоленную в бочке, дабы избегнуть разложения. С нами путешествовал и мой новый помощник Джордж Эфтон, мальчик весьма расторопный (некогда продавец угрей в Лондоне; вот, между прочим, сколь велики возможности способных людей в колониях). Вместе с головой Моргана был положен свиток, внутри коего хранилась маленькая дощечка. Получив мое разрешение раскрыть свиток, Джордж прочел нам вслух слова, написанные рукой великого лорд-протектора Англии, чьи военные приказы, распоряжения парламенту и смертные приговоры мне доводилось видеть собственными глазами. Свиток будет отправлен в Англию вместе с останками Моргана.

Слова на свитке взяты из Откровения Иоанна Богослова. Их смысл и подпись под ними могут служить источником бесконечного смятения и мучений его величества:

«Достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо ты был заклан, и кровию Своею искупил нас Богу из всякого колена и языка, и народа и племени, и соделал нас царями и священниками Богу нашему; и мы будем царствовать на земле. Оливер Кромвель».

С Божьей помощью

остаюсь

генерал Даниэль Букин

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

«Голова Злодея», которую теперь все так и называли, была предъявлена Карлу Стюарту в его личных покоях в присутствии лишь графа Арлингтона, герцога Бекингема и сэра Джозефа Уильямсона, однако все прошло не так, как ожидал монарх.

Уже на пристани люди начали приходить посмотреть на содержимое бочки. Новость о том, что на корабле «Ласточка» прибыли останки палача, отрубившего голову первого Карла, мгновенно облетела город, и экипажи аристократов, знатных дам и чиновников, стоявших на страже закона, смешались с толпой зевак, грубых подмастерьев и простого люда. Все они заглядывали в бочку за особую плату. Что ж, решил дежурный на пристани, крышка-то бочки не заколочена, к тому же на ней не имеется королевской печати, поэтому капитан, сопровождавший груз, вполне достоин получить плату за его перевозку. Очень быстро народ оценил шутку: усохшая голова с нелепым чубом в просмоленной бочке, на которой красовалась надпись, намекающая на неизбежный конец всех королей, вызвала сначала понимающие улыбки, а потом и шквал глумливого смеха. Тьернан Блад, скрытый в толпе под плащом с капюшоном, приблизился к бочке и, увидев знакомые идущие наискось шрамы, хохотал громче всех.

Вспоминали давнишний стишок придворного острослова, который теперь случился как нельзя кстати:

Он думал долго, наконец поняв,Что жизнь прожил он, будучи не прав.Орудье мысли — здесь, в грязи густой,Того, кто мудр был, остер и горд собой.

Художники делали зарисовки реликвии, чтобы потом издать их в виде гравюр в памфлетах, расходившихся за несколько часов среди огромного числа людей, чье недовольство росло с каждым днем — как непомерными налогами для ведения третьей войны с Голландией, так и вопиющими расходами на содержание королевских фавориток и бастардов. Бесчестные тайные договоры второго Карла Стюарта с католической Францией, предательство им голландского короля, этого безупречного протестанта, отсутствие законных наследников престола — все вызывало разочарование англичан в своем беспутном короле, некогда красавчике-юноше, а теперь стареющем развратнике, цинике и тайном вероотступнике.

Накрыв бочку крышкой, Карл с показным безразличием криво усмехнулся. За каминную решетку полетели свиток пергаментной бумаги и деревянная дощечка, после чего король сделал знак Арлингтону уничтожить и саму бочку. Теперь король желает навестить свою любовницу Луизу де Керуаль и новорожденного сына. Когда монарх вышел, дюжина часов в его покоях стала бить двенадцать, и их гулкие удары, сопровождаемые мелодичным звоном, вторили шагам короля и топоту монарших спаниелей, прибежавших, дабы сопроводить хозяина. Арлингтон поклонился вслед королю, а затем приказал Уильямсону, который в свою очередь приказал Чиффинчу убрать столь оскорбительный для монарших глаз предмет. Бекингем же ушел еще до того, как сгорел пергамент.

Чиффинч, королевский кастелян, дал знак охраннику, который в ответ, сбежав по лестнице, подозвал проходившего мимо дежурного. Тот открыл дверь на внутреннюю лестницу и крикнул с улицы носильщика. Носильщик с помощником забрали бочку и, спустив ее с грохотом по ступенькам, погрузили в лодку'. Приказано было выбросить бочку в воду вниз по течению Темзы. Лодочник доплыл до доков, где и швырнул свой груз в темные воды лондонской реки.

Прошли недели, древесина подгнила, и бочка развалилась, исторгнув голову в воды прилива, словно родив ее вновь. Постепенно череп с выступающим лбом и челюстью, вобравшими в себя грязь бурной реки, прибило к берегу неподалеку от Уоппинга, где он и лежал, пока не был найден мальчиком, что бродил в прибрежных водах в поисках угрей.

ЭПИЛОГ

Из дневника Марты Кэрриер Андовер, Массачусетс, четверг, 28 января 1692 года

Моя дорогая и горячо любимая дочь Сара!