твоему обществу компанию той, которая хотела прикончить тебя, и не такие мысли полезут в голову.
— Ты говоришь глупости.
— Глупости? Почему же? Сколько раз ты у нее был за эту неделю?
Я снова чувствую прилив злости. Хотя, может так действует мое неожиданно открывшееся положение. Наверное, всему причиной какие-то гормоны, или чем еще там беременные оправдывают свои неконтролируемые перепады настроения? Дэймон сжимает кулаки.
— Не так много, как ты думаешь. Ты много чего не знаешь…
В груди что-то больно сжимается.
— В этом я как раз не сомневаюсь. Как, например того, что ты спал с ней в Москве, в то время как ставил мне ультиматумы.
Глаза Дэймона широко распахиваются.
— Это она тебе сказала?
Я не могу понять, удивлен он или испуган, что я знаю об этом. Киваю в ответ, на что Дэймон приходит в ярость.
— И ты вот так просто поверила? Думаешь, я настолько животное?
Вскидываю подбородок.
— Ты мне скажи…
Он подходит ко мне и смотрит сверху вниз. Выдерживаю его полный ледяного холода взгляд, хоть внутри все дрожит от непривычного страха. Я что, боюсь его? С чего бы это?
— Я знаю, зачем ты это делаешь…., - скрипит зубами он, — хочешь возненавидеть меня, чтобы без зазрения совести выбрать ИХ, — он указывает мой живот, — но я не дам тебе такой возможности! С той самой минуты, когда ты свалилась на меня в том чертовом лифте, я не просто ни к кому не прикасался, я думать не мог ни о ком, кроме тебя! И мне противна мысль, что ты смогла вот так просто поверить словам чекнутой стервы, обвинив меня в том, что я не делал.
Где-то внутри меня отпускает пружина напряжения. Я всем сердцем хотела услышать от него именно такой ответ, но кое-что в нем меня все равно настораживает.
Делаю усилие над собой, отгоняя тревогу. Это все еще мой муж, я не должна бояться его. Приподнимаюсь на коленях, чтобы быть на одном уровне с его лицом, беру ладони Дэймона в свои и прежде, чем он успевает что-либо свозразить, опускаю их себе на живот. Прижимаюсь к нему и порывисто шепчу, прямо в его приоткрывшиеся губы:
— Это наши малыши… Они — это ты, Дэймон. А я люблю тебя больше всего на свете. Как я могу выбрать кого-то из вас? Прошу, не заставляй меня это делать, умоляю!
Я целую его, но в ответ не чувствую ничего. Дэймон застывает в холодном бездействии. Я отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в глаза, и, упираясь в стеклянный стальной взгляд, понимаю все без слов. Он не считает этих детей — чудом, он уже вынес им приговор…
Сглатываю горький ком обиды. Мысли хаотично путаются друг с другом. Что дальше? Почему он молчит? Почему, черт возьми, он ничего не говорит!!
Скулы Дэймона сводит в жесткой гримасе.
— Так ты намерена сохранить беременность?
Утвердительно киваю, отчаянно цепляясь за его близость, но он порывисто вздыхает и снимает мои руки со своей шеи.
— Я не могу, Мия. Прости, но не хочу видеть, как ты обрекаешь себя на верную смерть.
Он отворачивается и снимает халат, Напряженно наблюдая за его движениями, мысленно молю Бога, чтобы он остался. Однако, наверху меня никто не слышит, как не слышит и мой муж. Дэймон бросает халат на диван и, слегка покачиваясь, идет к двери.
— Дэймон! — окрикиваю его, но он не отвечает, — ты вот так просто уйдешь? Снова?!
Он замирает, все еще стоя ко мне спиной. Меня душат слезы. Слишком много дежавю за последние двадцать четыре часа. Это одно из самых страшных…
— Кого ты обвинишь на этот раз? Снова Шарлотт? Или мою мать? Признайся, что ты просто струсил! Опять!
Он поворачивает голову, и я замечаю блестящие в его глазах слезы.
— Что ж… Признаюсь. Я боюсь тебя потерять. Но в этот раз, я не намерен так просто сдаваться. Я все еще твой муж, Мия. И ты не вправе принимать подобные решения без моего согласия. Если мы не сможем урегулировать этот вопрос мирно, я пойду до конца. Даже не сомневайся.
Не дожидаясь моего ответа, он отворачивается и выходит из палаты.
Меня накрывает волна липкого жгучего страха. Что он имеет ввиду? Почему говорит так, будто я — юридический контракт, требующий судебного урегулирования? Он ведь не может сделать ничего против моей воли? Или может? Я начинаю дрожать. Впервые, чувствую себя совершенно беспомощной и уязвимой. Если раньше я могла быть уверена, что Дэймон — моя защита, то куда мне бежать, если защита потребуется от него?
Глава 30
Нервы сдают, я вздрагиваю от каждого шороха за дверью. До утра мне удается немного вздремнуть, но с наступлением нового дня предательские мысли лезут в голову. Что дальше? Как убедить Дэймона, что я отдаю себе отчет в том, что делаю. Как достучаться до него, если он отказывается слушать? Свой телефон я нахожу в пакете с личными вещами. Сразу же набираю его номер, но в ответ слышу короткие гудки. Он сбрасывает мои звонки.
Вскоре в палату приходит медсестра, мне снова ставят капельницу, и с первыми живительными каплями я чувствую, как мне становится легче и свободнее дышать. Может, так действует лекарство, а может — меня согревают мысли о теплом и светлом, что каждую секунду развивается и растет у меня под сердцем. Я ведь никогда не задумывалась, как это — быть для кого-то целой вселенной, источником жизни и надежды на будущее. Все это время таковым для меня был Дэймон. А теперь я в ответе за два крошечных комочка. Они — плод нашей любви, мы их создали, вопреки всему, вопреки самой судьбе, почему же он не чувствует того же, что и я?
Тихий стук в дверь заставляет меня отвлечься. На глаза наворачиваются предательские слезы, когда я вижу Агнесс. Она выглядит растерянной и испуганной, но при виде меня, ее лицо озаряется светлой улыбкой.
— Здравствуй, милая…
Она торопливо проходит в палату и нерешительно замирает у порога. Это последняя капля. Не знаю, что со мной, но я резко сажусь и протягиваю к ней руки, словно маленькая девочка. Слезы градом прорываются наружу. Мне жизненно необходимо, чтобы кто-то меня поддержал. Я безумно устала. Агнесс поджимает губы. Ее глаза начинают блестеть. Больше ей ничего не надо говорить. Она быстро идет ко мне и садится на край постели. Я тут же порывисто обнимаю ее, горько всхлипывая. Агнесс терпеливо ждет, пока я даю волю