В течение весны и лета мать регулярно приезжала в Ла-Моту, держа меня в курсе всех обсуждений в кортесах. Я собиралась сама вернуться во Фландрию, если Филипп в ближайшее время не объявится, но мать возразила, что сейчас необходимо мое присутствие в Испании, по крайней мере, пока не закончится сессия. Я неохотно согласилась. Нужно было думать о ребенке, к тому же он был слишком мал для путешествия. Я направила поверенным официальный документ, в котором сообщала, что остаюсь в их распоряжении, и занялась обустройством дома за прочными стенами Ла-Моты.
Хотя я с детства не питала любви к крепостям, старый замок идеально подходил для того, чтобы наилучшим образом пережить еще одно знойное лето. Вскоре мне стали хорошо знакомы извилистые коридоры и тесные лестницы замка на высокогорных равнинах Кастилии среди обширных пшеничных полей. Толстые каменные стены хранили прохладу, несмотря на жару. Время шло незаметно. Я занималась сыном и повседневными делами, которые прерывали лишь визиты матери и поездки в ближайший город Медина-дель-Кампо, где мы с Беатрис торговались на рынке за отрезы венецианской шелковой парчи. Несмотря на все наши попытки перехитрить торговцев, мы постоянно переплачивали, но возвращались в Ла-Моту довольные, словно сороки с добычей в гнездо, и тут же принимались шить новые платья.
Но по мере приближения осени росло и мое беспокойство. Мать написала, что сессия кортесов завершилась и она приедет ко мне из Толедо, как только соберется. Меня охватили тягостные мысли. Я пробыла в Испании почти два года, но так и не получила ответа от Филиппа. Казалось, будто мое прошлое стало иллюзией, чьей-то чужой жизнью. Я тревожилась, что другие дети меня забудут, что мы с мужем стали чужими друг другу. Мне хотелось оставить былые обиды позади, вернуть прежние времена нашей совместной жизни, полные страсти и веселья несмотря ни на что.
По мере того как укорачивались дни и долгие летние закаты сменялись внезапными осенними сумерками, я все чаще выходила на стены замка. Глядя на горизонт, я не могла представить, что смогу провести в Испании еще одну зиму. Боль в моем сердце, которую я пыталась заглушить любовью к сыну и чувством долга перед страной, стала нестерпимой. Кортесы так и не позвали меня к себе. Какое бы решение они ни приняли, моего присутствия им не требовалось. Чего я ждала? Почему все еще медлила?
В душе я понимала, что пришло время уезжать. Мой сын был еще младенцем, но я могла отправиться более коротким морским путем. На хорошо оборудованном галеоне мы будем в безопасности. Спускаясь в свои покои, я ощутила внезапную грусть, поняв, что стану тосковать по Испании. Я понятия не имела, чего ожидать по возвращении домой, учитывая разлад между мной и Филиппом.
Но ехать нужно было в любом случае. Сев за стол, я написала матери в Толедо.
* * *
Неделю спустя дверь в мои покои открылась и вошел архиепископ Сиснерос.
Мы с ним практически не общались. Когда я приехала, он отсутствовал, подавляя мавританское восстание, а затем, когда нам пожаловали титулы, выразил явное недовольство моим мужем. Я держалась от него подальше, что оказалось достаточно легко, – он жил не при дворе, но в своей толедской епархии, где служил моей матери и кортесам в роли главного прелата Кастилии.
Его внезапное появление в Ла-Моте оказалось полной неожиданностью как для меня, так и для фрейлин. С его похожего на череп лица смотрели черные как уголь глаза фанатика. Женщины замерли, держа в охапках белье, детали платьев и прочие предметы, – мы воспользовались унылой погодой и дневным сном Фернандито, чтобы разобрать мои вещи, решить, что мне взять с собой, а что оставить. Несмотря на порядок в королевском хозяйстве, вещей неизбежно накапливалось больше, чем предполагалось.
Сиснерос шагнул вперед – как всегда, одетый в коричневую шерстяную монашескую мантию и сандалии на босу ногу – и окинул нас пронизывающим взглядом:
– Могу я поинтересоваться, чем вы занимаетесь, ваше высочество?
– Разбираю вещи. Их накопилось больше, чем может вместить галеон, а учитывая состояние казны, вряд ли ее величество моя мать согласится предоставить целую армаду, чтобы отвезти меня домой.
Сиснерос махнул рукой, давая женщинам знак выйти. Я стиснула зубы, с трудом сдерживая желание напомнить ему, кто я такая. Беатрис тревожно взглянула на меня, закрывая дверь.
Мы с архиепископом повернулись друг к другу. Я сразу же почувствовала его ярость, вставшую между нами подобно стене.
– Прошу прощения, ваше высочество, но ваше решение уехать было принято слишком поспешно.
– Почему? – возразила я. – Меня ждут мои дети и муж. Не могу же я здесь оставаться до бесконечности.
– Вот как? – Он сжал тонкие бескровные губы. – А как насчет долга вашего высочества перед Испанией? Или ваши личные желания важнее?
Я встретила его немигающий взгляд, но решила никак не показывать своего страха, ибо отчего-то мне показалось, будто именно так он смотрел на умоляющих о пощаде нехристей, которых обрекал на костер.
– Мой долг здесь исполнен, – осторожно сказала я. – Я люблю Испанию всей душой и вернусь, когда придет время занять трон. Но, монсеньор, это время – в далеком будущем. Моя мать, да поможет ей Бог, здорова, и впереди у нее еще многие годы. У меня же есть свой дом во Фландрии, и мое место там.
Сиснерос приподнял жесткие черные брови:
– При всем к вам уважении, мало кто разделяет вашу веру, будто во Фландрии вас кто-то ждет. Воистину нас удивляет подобная преданность.
– Удивляет? – как можно невозмутимее переспросила я. – Отчего же? Мы с Филиппом связаны священными узами брака. Надо полагать, вы уважаете их как никто другой. – Я помолчала. – Я написала ее величеству моей матери о своем решении. Вы пришли по ее просьбе? Или в вашем обычае вскрывать и читать ее личную переписку?
Он едва заметно улыбнулся:
– Ее величество просила меня поговорить с вами. Она прочла ваше письмо, но в последнее время на ее долю выпало немало испытаний, как из-за отсроченных кортесов, так и из-за забот о безопасности королевства. Решение вашего высочества лишь прибавило ей тревог.
Меня кольнуло дурное предчувствие.
– Мне очень жаль, если я стала причиной ее волнений, но она наверняка понимала, что рано или поздно этот день наступит. А поскольку я предпочитаю путешествовать морем, нужно подготовиться заранее.
– И вы собираетесь взять с собой в море младенца?
Я замерла:
– Он мой сын.
Сиснерос пристально посмотрел на меня и наконец кивнул:
– Конечно. И все же, ваше высочество, вы не можете просто так взять и отправиться во Фландрию. Мы ведем войну с Францией. Представьте, как будет рад король Луи, если в открытом море захватит в плен вас и испанского принца. За вас обоих дадут хороший выкуп. В обмен на вашу свободу он может даже потребовать, чтобы мы уступили ему Неаполь.