– Странное дело: недавно чуть не замерзла насмерть, а совсем не боится снега и холода, – задумчиво произнесла Марджори, наблюдая за девушкой. Она заметила также, что Иан не сводит с Аланы глаз. Она и вправду была хороша сейчас – с нарумяненными морозом щеками, разметавшимися на ветру шелковистыми волосами и блеском в глазах.
– Вот бы она… – начала было Пенелопа, но Марджори оборвала ее:
– Замолчи! Желать другому зла – значит навлекать на себя беду.
– Ты прямо как старая Энни, – проворчала Пенелопа. – Все вокруг считают, что ее привело сюда волшебство. Может, если пожелать ей зла, она наконец – уедет отсюда?
Марджори попыталась представить Алану Макнаб маркизой Мерридью, открывающей бал или светский прием. Как ни странно, даже сейчас, запорошенная снегом, она справилась бы с этой ролью. Она от природы была наделена обаянием и грацией, к тому же умела расположить к себе людей. Марджори искоса взглянула на дочь: Пенелопа прищуренными глазами следила за соперницей, строптиво оттопырив губу и вцепившись ногтями в юбку. Сравнение оказалось отнюдь не в пользу Пенелопы.
– Тебе следовало бы думать об Иане, дорогая, а не об Алане.
– Она торчит здесь уже почти две недели. Если бы не она, сейчас я была бы уже помолвлена, – напомнила Пенелопа.
– Тебе не о чем беспокоиться. Она уже обручена. Зачем ей простой граф, когда ее рука обещана маркизу?
«Затем, что Иан хорош собой и они одного поля ягоды», – мысленно ответила себе Марджори. Но этих двоих связывало не просто влечение, а более прочные узы. Об этом говорили глаза Аланы, которая то и дело задерживала взгляд на Иане – гораздо дольше, чем допускали приличия.
Снежок угодил в оконное стекло, и Пенелопа взвизгнула, как ошпаренная кошка. Среди детей стояла румяная от мороза Элизабет и широко улыбалась. Она показала старшей сестре язык, закатила глаза и снова усмехнулась. На миг младшая дочь-дурнушка показалась Марджори прелестной, жизнерадостной и счастливой, как никогда прежде. И она невольно заулыбалась.
И вправду волшебство. Определенно что-то витает в воздухе здесь, в Крейглите, кружит голову, согревает и вызывает радостное изумление. Задумавшись об этом, Марджори вдруг поняла, что с нетерпением предвкушает Рождество, а этого с ней не случалось с самого детства. Сейчас ей казалось, что и чудеса, и магия вполне возможны. Может, чудо уже свершилось. Мерридью наверняка получил ее письмо и теперь едет за своей сбежавшей невестой. Разве сможет Иан удержать ее? Значит, он достанется Пенелопе, как и было задумано.
Посмотрев на Пенелопу, Марджори улыбнулась.
– Не волнуйся. Думаю, нет никаких сомнений в том, что все сложится так, как мы и рассчитывали, дорогая. А теперь иди и оденься понаряднее, а когда вернется Иан, постарайся встретить его улыбкой.
Глава 37
Пенелопа смотрела, как Иан входит в замок с Фионой и Аланой, в окружении весело шумящей толпы. Эти трое выглядели как одна семья, в которой Пенелопе не было места. Даже Элизабет пристроилась рядом с ними, щебетала без умолку и улыбалась. При виде этого у Пенелопы болезненно сжалось сердце.
С чарующей улыбкой она подошла, взяла Иана под руку и зашагала рядом.
На ее томный взгляд он от неожиданности ответил улыбкой, но ничего хотя бы отдаленно похожего на любовь или влечение так и не вспыхнуло в его глазах. А улыбка вскоре погасла, исчезла стремительно, как никогда. Пенелопа улыбнулась еще обольстительнее, сжала руку Иана крепче.
– Как мило, что вы решили развлечь детей, чтобы они не путались под ногами! – восторженно пропела она.
– Они и не путаются, – возразил он. – Люди здесь привыкли, что дети все время на виду. Вот когда они куда-то исчезают, тогда есть о чем беспокоиться.
– А в Англии наоборот, – подхватила Пенелопа, мысленно поклявшись, что когда у них с Ианом появятся дети, она отправит их на верхний этаж особняка в Вудфорд-Парке, под присмотр целой армии нянь и гувернанток и с глаз долой, пока они не вырастут.
– Ты бы вышла погулять, Пенелопа. Там так хорошо, – вмешалась Элизабет, расстегивая одолженный у кого-то плащ из толстой шерсти, теплый, но совершенно немодный.
Пенелопа скрипнула зубами, но ухитрилась удержать на лице улыбку. От усилий у нее ныли щеки.
– Элизабет, дорогая, но там же так холодно! А снегопад кончился? – милым голосом спросила она. Элизабет удивленно заморгала и не ответила.
– Ненадолго, – ответил за нее Иан, глядя поверх головы Пенелопы, и она точно знала, куда и на кого он смотрит. Алана помогала детям выпутываться из промокших шерстяных одежек и развешивала их у огня в холле. С ней дети вели себя как паиньки.
– Будете вести себя тихо – получите печенье, – пообещала Пенелопа, но дети лишь молча обернулись и посмотрели на нее так, словно вместо сладостей она пригрозила им касторкой с мухоморами. Пенелопа принужденно рассмеялась, с трудом сдерживая досаду. – А вы умеете обращаться с детьми, Алана! Если бы не помолвка с маркизом, из вас вышла бы превосходная няня.
Она почувствовала, как закаменела рука Иана, за которую она судорожно цеплялась, и еще сильнее сжала пальцы. Радости на лице Аланы поубавилось, и Пенелопа испытала пьянящее чувство триумфа.
– Благодарю, Пенелопа, – нерешительно произнесла Алана и отвернулась к только что вошедшему в комнату старику, одному из местных, прижимающему к боку волынку. При виде этого инструмента Пенелопу охватил ужас. Волынку она ненавидела сильнее, чем… Закончить мысль она не успела, увидев, что Алана снова просияла так, будто бы замок посетил сам принц-регент. От ее теплой улыбки старик прямо-таки растаял. Найдется ли на свете хоть один мужчина, которого не сумеет очаровать Алана Макнаб? Как ей это удается? Ведь Пенелопа гораздо красивее и одета наряднее…
– Вы готовы, миледи? – лучась улыбкой, спросил старик-волынщик.
– Доброе утро, Донал, – отозвалась Алана. – Как Несса?
Пенелопа прикусила губу. Алана знала, как зовут не только старика, но и его жену. Она всех знала по имени. Можно подумать, это важно. В Вудфорд-Парке всех лакеев звали Майклами, поэтому никакой путаницы не возникало. Но на всякий случай Пенелопа обольстительно улыбнулась волынщику.
– Да, как дела у Нессы? Это не она испекла чудесное песочное печенье сегодня утром? Мы так славно побеседовали…
Она осеклась, вдруг заметив, что рука Иана дрожит.
– Что такое? – спросила она.
Старик глазел на нее с нескрываемым удивлением, Алана прятала улыбку, а Иан раскраснелся, с трудом сдерживая смех.
– Хотел бы я на это посмотреть, миледи, – наконец хмыкнул волынщик.
– Пенелопа… – Иан наклонился к ней и зашептал на ухо. Пенелопа победно смотрела на Алану, пока до нее вдруг не дошел смысл сказанного Ианом.