Читать интересную книгу Тэсс из рода дЭрбервиллей. Джуд Незаметный - Томас Гарди

— В этих старых домах всегда страшный сквозняк, — продолжал Энджел, глядя на пламя свечей и стекавшее по ним сало. — Но где же наш багаж? У нас даже щетки и гребенки с собой нет.

— Не знаю, — рассеянно отозвалась она.

— Тэсс, сегодня ты совсем не весела, сама на себя непохожа. Эти старые ведьмы на стене тебя расстроили. Жаль, что я привез тебя сюда. Я даже начинаю сомневаться, действительно ли ты меня любишь.

Он знал, что она его любит, и сказал это несерьезно, но Тэсс была слишком взволнована и вздрогнула, как раненое животное. Хотя она старалась не расплакаться, на глазах ее все же выступили слезы.

— Я пошутил! — тотчас же раскаялся он. — Я знаю, ты расстроена, потому что до сих пор еще не привезли твоих вещей. Не понимаю, почему не едет старый Джонатэн? Ведь уже семь часов! А, вот и он!

Раздался стук в дверь, а так как некому было открыть, то пошел Клэр. Вернулся он, держа в руке маленький сверток.

— Это был не Джонатэн, — сказал он.

— Какая досада! — воскликнула Тэсс.

Сверток был привезен нарочным из Эмминстера в Тэлботейс сейчас же после отъезда новобрачных, а затем доставлен сюда, так как нарочный получил приказ отдать его им лично. Клэр поднес сверток ближе к свету. Он был меньше фута в длину, зашит в парусину, запечатан красным сургучом с печатью отца Клэра и его же почерком адресован «миссис Энджел Клэр».

— Это маленький свадебный подарок тебе, Тэсс, — сказал он, передавая ей сверток. — Как они внимательны!

Тэсс вдруг смутилась.

— Милый, лучше ты его вскрой, — попросила она, вертя сверток в руках. — Мне не хочется ломать эти большие печати, у них такой внушительный вид. Пожалуйста, вскрой ты!

Он распорол парусину. Внутри оказалась сафьяновая шкатулка. На крышке лежали записка и ключ. Записка, адресованная Клэру, гласила следующее:

«Дорогой сын! Быть может, ты забыл — ты был тогда еще мальчиком, — что твоя крестная мать, миссис Питни, умирая, передала мне — суетная добрая женщина — часть своих драгоценностей для твоей жены (если ты когда-нибудь женишься) в знак ее любви к тебе и к той, кого ты изберешь. Я принял от нее эти бриллианты, и с тех пор они хранились у моего банкира. Хотя при данных обстоятельствах это и кажется несколько неуместным, но я, как видишь, обязан передать эти вещи той, которая отныне имеет право владеть ими до конца своей жизни, и потому немедленно их высылаю. Думаю, что, согласно воле твоей крестной матери, их, строго говоря, следует считать фамильными драгоценностями. Ее распоряжение по сему поводу прилагается».

— Теперь припоминаю, — сказал Клэр, — но я совсем об этом забыл.

Открыв шкатулку, они увидели ожерелье с подвеской, браслеты, серьги и кое-какие мелкие украшения.

Сначала Тэсс словно боялась к ним прикоснуться, но когда Клэр вынул из шкатулки убор, глаза ее на миг засверкали ярче бриллиантов.

— Они мои? — недоверчиво спросила она.

— Разумеется, — ответил он.

Он смотрел на огонь в камине, вспоминая, как его крестная мать, жена помещика, единственная богатая особа, с какой приходилось ему когда-либо иметь дело, уверовала в незаурядную его будущность, когда он был пятнадцатилетним мальчиком, и предсказала ему блестящую карьеру. А если перед ним открывалось такое будущее, то вполне естественно было сохранить эти изящные украшения для его жены и для жен его сыновей. Сейчас в блеске камней чудилась ему насмешка. «Но почему же?» — спрашивал он себя. Завещание было продиктовано тщеславием; и если одна из сторон оказалась тщеславной, то почему другой не последовать ее примеру? Его жена — д’Эрбервилль; кому же, как не ей, носить драгоценности?

Неожиданно он воскликнул:

— Тэсс, надень их, надень! — и отвернулся от камина, чтобы ей помочь.

Но, словно по волшебству, она уже их надела: ожерелье, серьги, браслеты — все, что было в шкатулке.

— Только платье не подходит, Тэсс, — сказал Клэр. — Для таких бриллиантов платье должно быть с низким вырезом.

— Обязательно? — спросила Тэсс.

— Да, — ответил он.

Он показал ей, как нужно подогнуть ворот платья, чтобы оно хоть сколько-нибудь напоминало вечерний туалет; а когда она это сделала и подвеска ожерелья блеснула на белой груди, где и полагалось ей быть, он отступил на шаг, чтобы полюбоваться эффектом.

— Боже мой! — воскликнул Клэр. — Как ты красива!

Как известно, одежда делает человека. Крестьянская девушка, на которую случайный встречный лишь мельком обратит внимание, если увидит ее в простеньком платье за повседневной работой, окажется ослепительно прекрасной, если одеть ее, как светскую женщину, и пустить в ход все уловки искусства; а красавица, блистающая на балах, будет иметь жалкий вид, если нарядить ее в крестьянскую блузу и поставить в серый денек среди гряд, засаженных репой. Клэр теперь только оценил как художник лицо и фигуру Тэсс.

— О, если бы ты появилась на балу! — сказал он. — Но, знаешь ли, дорогая, кажется, больше всего ты мне нравишься в своем крылатом чепце и ситцевом платье, — гораздо больше, чем украшенная этими драгоценностями, хотя они очень тебе к лицу.

Тэсс знала, какое производит впечатление, и раскраснелась от волнения, которое все-таки нельзя было назвать счастьем.

— Я их сниму, — сказала она, — чтобы Джонатэн меня не увидел. Ведь они не подходят мне, правда? Вероятно, нужно их продать?

— Подожди минутку, не снимай! Продать их? Никогда! Мы бы не исполнили воли покойной.

Подумав, она охотно подчинилась. Ей нужно было кое-что сказать, а эти камни, быть может, ей помогут. Она села, не снимая украшений, и снова начали они гадать, куда делся Джонатэн с их вещами. Они налили для него эля, но за это время пена осела.

Вскоре они уселись за ужин, который был накрыт на маленьком столе. Не успели они поесть, как клубы дыма ворвались из камина в комнату, словно какой-то великан на секунду прикрыл рукой дымовую трубу. Произошло это потому, что кто-то открыл входную дверь. В коридоре послышались тяжелые шаги, и Энджел вышел из комнаты.

— Я не мог достучаться, — извинился наконец-то явившийся Джонатэн Кейл. — Дождь льет, вот я и решил войти. Я привез вещи, сэр.

— Очень рад. Но вы запоздали.

— Гм… да, сэр.

Голос Джонатэна Кейла звучал глуше, чем обычно, а на лбу, морщинистом от старости, пролегли новые складки. Он продолжал:

— После отъезда вашего и вашей миссис — теперь уж ее так полагается называть — был у нас на мызе переполох, и чуть не случилось большого несчастья. Может, вы не забыли, как петух запел днем?

— Боже мой! Что же…

— Одни толковали так, другие этак, а на деле случилось, что бедная Рэтти Придл хотела утопиться.

— Как! Неужели? Но ведь она с нами попрощалась вместе с остальными.

— Да. Так вот, сэр, когда вы и ваша миссис — теперь ее так полагается называть по закону, — когда вы вдвоем уехали, Рэтти и Мэриэн надели шляпки и ушли домой; дела-то сегодня мало, канун Нового года, и если кому вздумается горевать да хныкать, так никто и не увидит. Они пошли в Лью-Эверад — там можно пропустить стаканчик, — а оттуда побрели к перекрестку «Крест в руке» и тут распрощались. Рэтти пошла заливными лугами, будто бы домой, а Мэриэн — в соседнюю деревню, где тоже есть трактир. Больше не было о Рэтти ни слуху ни духу, а потом лодочник, возвращаясь домой, приметил что-то на берегу большого пруда, — это была ее шляпка и сложенная шаль. Он-то и нашел ее в пруду и вместе с одним парнем принес домой, думая, что она померла. Но она понемножку пришла в себя.

Энджел, вспомнив вдруг, что Тэсс слышит эту грустную повесть, хотел закрыть дверь из коридора в гостиную, но его жена, завернувшись в шаль, уже вышла в коридор и слушала старика, рассеянно посматривая на доставленный багаж и капли дождя, сверкавшие на нем.

— А тут еще и Мэриэн: ее нашли мертвецки пьяной в ивовых зарослях; а ведь девушка отроду не брала в рот ничего спиртного, кроме эля, хотя поесть она любила, это и по лицу ее видно. Похоже на то, что все девки взбесились.

— А Изз? — спросила Тэсс.

— Изз, как всегда, хлопочет по дому. Я-то догадываюсь, как это все случилось, ну и она, бедняжка, очень приуныла, да и не удивительно. А случилось это, как стали мы укладывать в повозку ваши пожитки, сэр, и платья вашей миссис. Вот потому-то я запоздал.

— Понимаю. Ну, Джонатэн, отнесите-ка вещи наверх, выпейте кружку эля и отправляйтесь домой; да поторапливайтесь, может быть, вы там нужны.

Тэсс вернулась в гостиную и села у камина, тоскливо посматривая на огонь. Она слышала тяжелые шаги Джонатэна Кейла, поднимавшегося по лестнице с вещами, слышала, как он спустился вниз и поблагодарил Клэра за эль, который тот ему налил, и за полученную мзду. Шаги его замерли за дверью, и повозка, скрипя, отъехала.