набросилась на меня сзади и с криком «Не обижай его!» вцепилась мне в волосы. Я оторопела – сколько еще синонимов к слову «удивилась» мне придется найти, описывая нашу жизнь, – и, потеряв равновесие, чуть не грохнулась на пол вместе с сумасшедшей проституткой, вцепившейся в меня как энцефалитный клещ.
Ты, ошарашенный неправдоподобностью момента, бросился мне на выручку – отодрал от меня чокнутую девицу и отбросил ее в руки к подоспевшему Милошу. Тот крепко сжал проститутку в объятиях и что-то зловеще зашипел ей на ухо.
Я поднялась с пола и отряхнулась. Мои глаза метали искры, рот некрасиво искривился от злости. Взбалмошная проститутка была последней каплей моего терпения на сегодня.
– Знаешь, Джонни, я жалею, что ушла от Джека к тебе, – ледяным тоном сказала я, отчетливо выговаривая каждое слово.
Я старалась угодить в центр мишени, которой выступал ты. Мне хотелось сделать тебе больно сознательно. И это удалось.
– Да. Я говорю правду, – продолжила я. – С Джеком мне было лучше! Ты никогда не сможешь заменить мне его.
Мне виделся успех моей затеи. Ведь ты настолько эгоистичен, что не сможешь стерпеть подобного оскорбления. Предпочесть кого-то другого вместо тебя? Нет, такая реальность не может существовать в твоем мире. Ты и только ты центр мироздания, ты солнце, мой ненаглядный нарцисс, а я лишь планета, которой посчастливилось оказаться слишком близко к звезде и, конечно, сгореть.
Ты мрачно оглядел всех и коротко сказал:
– Оставьте нас. Милош, я позвоню.
Милош проникся «семейной» драмой. Он торопливо собрал проституток в кучу и, извинившись передо мной, вышел за дверь с женщинами, прихватив с собой часть кокаина со стола.
Я осталась на том же месте. Кровь в жилах бурлила. Я выпалила слова на эмоциях, которые ты, возможно, не сможешь переварить, а что еще хуже, будешь припоминать мне все время, пока мы будем вместе.
– Это неправда, – серьезно сказал ты и сузил глаза, пытаясь прочитать мои мысли.
– Правда.
– Нет.
– Правда! – крикнула я тебе в лицо.
Прежде чем я успела сказать что-нибудь новое, ты поцеловал меня. Это было неожиданно, но необходимо. Твой поцелуй выступил для нас спасительным кругом, экстренной помощью. Все эмоции смешались. Гнев, любовь, страсть, ненависть – все на пределе, все на грани, как и заведено в нашей с тобой жизни.
Вернувшись в реальность, я снова захотела тебя ударить за манипуляцию, к которой ты прибегнул. Это было нечестно. Я размахнулась, но ты успел поймать мою руку на лету. В твоих глазах я увидела давно знакомую эмоцию – пылкий азарт, грозивший со всей силой обрушиться на меня.
Ты схватил меня за ноги и повалил на кухонный стол. Я больно укусила тебя за пальцы, когда они оказались в моем рту.
– Ты больная!
Мне было не до шуток. Между нами происходило что-то странное. Ты вел себя неадекватно, как будто находился в агонии. Я толкнула тебя ногой, чтобы ты отступил назад, и поднялась со стола.
– Ты за кого меня принимаешь? – зло бросила я. – Ничего не перепутал? Шлюхи уже ушли – если поторопишься, сможешь их вернуть.
Я схватила со стола яблоко и кинула его в тебя.
– Я больше не могу жить так, как живешь ты! – крикнула я в отчаянии.
Ты укоризненно помотал головой.
– Больше так не делай, – строго сказал ты. – Ты и сама являешься частью моей жизни и, кстати, гармонично вписываешься в нее.
Я достала из посудомойки чашку, бросила и ее в тебя, но промахнулась. Чашка пролетела в десяти сантиметрах от твоей головы и разбилась о стену.
– Больше не хочу с тобой разговаривать! – крикнула я вдогонку.
Ты пришел в бешенство. Я, как никто другой, могла вывести тебя из равновесия за долю секунды. Так вышло и сейчас. Ты направился ко мне, чтобы схватить до того, как я возьму в руки очередной предмет, способный расшибить тебе голову.
– Не смей меня трогать! – крикнула я, подбегая к двери ванной.
– Иди сюда! – кричал ты. – Не делай из меня злодея!
Я хотела закрыться от тебя, но ты дернул ручку до того, как я успела повернуть хлипкий затвор замка.
– Выйди! – строго приказала я. Мне становилось страшно. Твои глаза изменили цвет и стали практически черными. В такие моменты я боялась тебя.
– Как минимум ты должна объяснить мне, что значат твои слова о Джеке! – разорался ты. – Как максимум – мне не нравится твой подход к решению проблем. Совсем не нравится, – задумавшись, добавил ты.
Я мельком огляделась по сторонам и, обнаружив на столике вазу с цветами, вооружилась ею.
– Я не должна отчитываться.
– Что ты сказала?
– Я ухожу от тебя! Выпусти меня! Я соберу вещи!
– Ты никуда не уйдешь!
– Мне наплевать на твое мнение!
– Будет так, как я захочу! – прорычал ты и с силой выдрал из моих рук вазу. Но не удержал ее и уронил на пол. Разноцветные осколки разлетелись по плитке.
– Больной ублюдок!
– Сумасшедшая сука!
Ты прижал меня к стене и больно ударил по щеке, так, что моя голова отлетела вправо. Я зажмурилась, ожидая второй пощечины, но этого не произошло. Щека горела и пульсировала. Я испугалась, что завтра появится синяк.
Сколько времени прошло, прежде чем я обнаружила себя на холодном, мокром, грязном полу ванной, я не знаю. Мелкие стекла впились мне в спину, когда ты возил меня по плитке, и теперь кожа горела так, будто ее хлестали крапивой. Ты лежал на моем животе и прислушивался к сбитому дыханию. Мы оба молчали.
– Ты наврала? – тихо спросил ты, первым нарушая напряженную, вязкую тишину.
Я перевела взгляд с потолка на пыльную лампу и опустила пальцы в твои мягкие волнистые волосы. Сложно вспомнить, когда я ясно осознала, что мы разрушаем друг друга. Мы элементы одного и того же порядка. Я не могла потушить огонь, не могла обуздать твой нрав, но легко воспламенялась сама и лишь усиливала эффект.
– Ты правда жалеешь, что приехала ко мне? – чуть повременив, переспросил ты уже более настойчиво. Свет лампы стал резать тебе глаза, и ты зажмурился.
– Нет, не жалею, – призналась я и на мгновение замолкла. – Но, Джонни, так больше продолжаться не может. Ты постоянно пьешь, нюхаешь кокаин, хотя обещал мне не делать этого. Я швыряю в тебя вещи. Мы зависимые люди. У нас одержимость. Это больная любовь.
Ты облегченно улыбнулся и поцеловал мне руку, которой я гладила тебя по волосам. Эти слова были тебе необходимы. Подтверждение того, что ты мой единственный дорогой человек. Все остальное казалось тебе незначительным. И мои упреки, и наставления, и