себя. И если священник попытается что-нибудь сделать, он не захочет пострадать от ее гнева. Ведьмы в лучшем случае непредсказуемы. А Мартин разбудил в ней ведьму.
— Абсолютно, — ответ Джентри был таким резким, таким быстрым, что это поразило.
Мартин моргнул и снова посмотрел на своего дворецкого.
— Серьезно?
— Он для нее не просто священник. Они друзья из другого периода их жизни. Ты же не хочешь, чтобы она начала думать об их детстве и захотела спасти его? — Джентри подтолкнул его к двери. — Она твоя женщина, Мартин. Не позволяй никому забрать ее.
Ладно. Мартин не собирался спорить. Он ни за что не позволил бы никому забрать его женщину. Он хотел, чтобы она была рядом, и если Джентри так настаивал в этом, то у Мартина была веская причина для беспокойства.
Он расправил плечи, подошел к двери и открыл ее, словно понятия не имел, что за ней шепчутся два человека.
По крайней мере, на этот раз Мэв и священник сидели далеко друг от друга. Мартин почти ожидал увидеть священника снова на коленях. Но мужчина сидел в одном из кресел в гостиной, а Мэв сидела в двух креслах от него, оставив хотя бы немного места между собой и священником.
Они оба вздрогнули от звука входа Мартина, но ни один из них не посмотрел на него с чувством вины. Священник хмуро посмотрел на него, как и следовало ожидать. И Мэв улыбнулась ему со всем счастьем и весельем женщины, которую накануне вечером очень любили.
— Надеюсь, вы извините меня за опоздание, — сказал он, прислонившись к дверному косяку. — Мне не сообщили, что у нас гость.
ГЛАВА 27
Мэв ничуть не стыдилась признаться, что была разочарована, когда снова появился Леон. Конечно, ее давний друг хотел только помочь ей. Он так волновался, что она поддалась темноте, пока его не было.
На самом деле, первое, что он сделал, это сел на напротив нее и вытащил четки. Он пересчитывал каждую бусину, произнося молитву «Отче наш», очевидно, намереваясь изгнать любые злые эффекты, цепляющиеся за нее.
Как будто это поможет.
Она откинулась на спинку кресла, скрестила руки на груди и смотрела, как он несколько раз пробормотал молитву, прежде чем закатить глаза.
— Ты действительно думаешь, что это сработает? Леон. Они делали это целыми днями с новым священником каждый раз, не прерывая молитву до тех пор, пока я не подумала, что сойду с ума. И даже тогда это ничего не изменило. На таких, как я, это не действует.
— И все же в моем сердце все еще есть надежда, что я смогу освободить тебя из его когтей, — он посмотрел на нее, прежде чем вернуться к своему бормотанию и счету.
Если бы у нее хватило наглости выбить четки из его рук и заставить его смотреть на нее. Если бы только она была настолько смелой, чтобы сделать это со священником, не беспокоясь о том, что сделает Церковь.
Все, что она могла сделать, это ждать. Слушать бормотание, которое она так ненавидела.
— Леон, — повторила она попытку. — Зачем ты здесь, если все, что ты собираешься делать, это молиться?
— Я здесь, чтобы найти больше информации о вампире, — выплюнул он, наконец, остановившись. — Ты явно не пыталась выполнять свою работу.
— Что заставило тебя это сказать?
Он махнул на ее тело.
— Это явно не твоя одежда, Мэв. От них несет вампиром. Я могу только представить, что еще он убедил тебя сделать, пока меня не было.
О, слова подступили к ее губам. Она хотела ответить, что вампир сделал ее грешной. И что грех имел металлический привкус на ее языке.
Но она этого не сделала. Последнее, чего она хотела, так это подвергнуться еще одному экзорцизму. Она пережила их достаточно, чтобы помнить, насколько они были ужасны. Вот почему она спасла так много маленьких девочек от той же участи.
Но тут она осмелела. Она ответила сквозь зубы:
— У меня кончились чистые вещи. Я была тут долго, если ты забыл, и Джентри не умеет стирать женскую одежду. Герцог вежливо одолжил мне наряд, чтобы я не ходила по замку, воняя как канава, или голая. Это ты хочешь услышать?
Его щеки вспыхнули.
— Нет.
— А это правда, — отчасти. У нее еще было много одежды, но ему не нужно было это знать.
Он смотрел на нее, словно не верил ни слову. К счастью, Леон был не тем человеком, которого ей приходилось убеждать, как бы сильно он ни хотел с ней поспорить.
Он вздохнул, посмотрел на дверь, потом снова на нее.
— Послушай меня, Мэв. Это превратилось в большую ситуацию, чем любой из нас может контролировать. Я пришел не один. Церковь прислала со мной второго священника, который намного старше меня и имеет гораздо больше опыта. Я не знаю, сможешь ли ты скрыть от него, кем ты являешься и что ты сделала.
— Я не делала ничего, кроме как следовала приказам, которые мне давали, — ложь обжигала.
Если Церковь прислала кого-то еще, у них были большие проблемы, чем она думала.
Дверь открылась, и Мартин вошел внутрь, прислонился к дверному косяку и ухмылялся, как кот, добывший сливки. При виде него все напряжение в ее плечах пропало. Она забыла, что в жизни он страдал и похуже. Церковь охотилась за ним много лет. Он мог понять, что делать в этой ситуации.
— Надеюсь, вы извините меня за опоздание, — сказал он. — Мне не сообщили, что у нас гость.
— И мне, — ответила она, вставая и подходя к нему. — Пожалуйста, присаживайтесь, ваша светлость. Хотя Церковь, по-видимому, считает вежливым прибыть без предупреждения, я так не считаю.
Принимала ли она всю эту ситуацию, будто хозяйка дома? Возможно. Леон заметил бы, что ее поведение изменилось, но она не хотела, чтобы Мартин думал, что он один. Он никогда не будет один снова, если она будет действовать по-своему.
Или, по крайней мере, пока она не умерла. Потом — кто знает. Они могут оказаться в ситуации Ромео и Джульетты, и это будет прекрасный, романтический конец их истории.
Мартин сел, хотя и не торопился. Он прошел мимо Леона с угрожающим взглядом, оглядывая священника с ног до головы, будто при нем могло быть спрятано оружие.
— Мартин, — тихо сказала она, села и склонилась над подлокотником своего кресла. — Они вернули Леона со вторым священником.
— Еще один? — он выгнул бровь, явно