— Я обещаю.
Она целует меня и исчезает. Я закрываю глаза.
Раздается грохот, заполняющий все вокруг, а потом остается только чернота.
Вокруг меня вьются светящиеся змеи, они сплетаются друг с другом так, что невозможно разобрать, где заканчивается одна и начинается другая. Змеи старые. Со множеством лиц. И я узнаю их, вернее, их узнает часть моего существа. Принц-цветок.
Здесь девочка из вира предков. Она снимает маску и целует меня в лоб.
С возвращением, братец.
— Негодяи! — кричу я. — Почему вы не спасли «Перхонен» тоже? Она заслуживала этого больше, чем я.
Мы не в состоянии ее увидеть. Мы видим только себя.
В ее голосе звучит взрослая печаль.
— Проклятье. Это несправедливо.
А когда было справедливо? Это неважно. Мы вернемся к Отцу и навеки останемся с ним.
Старик во мне хочет сказать «да». Снова стать Принцем Историй. Но что-то тянет обратно. «Перхонен». Я дал слово.
Я выполняю свои обещания.
Мне кажется, что одновременно я нахожусь где-то еще. Я помню, как читаю книгу в камере. Помню, как открывается дверь. Тогда я был рожден. Существо, произведенное из «Хрустальной пробки», [34]мальчик из пустыни и древний бог.
Пойдем с нами, брат. Пойдем с нами.
— Мое имя Жан ле Фламбер, — произношу я. — И нам пора заняться делами.
Я улыбаюсь Таваддуд.
— Мне очень жаль, — говорю я. — Я втянул тебя в неприятности. Я постоянно этим грешу.
К ее чести надо отметить, что она мгновенно реагирует на мое неожиданное появление.
Таваддуд Гомелец, любовница монстров.
— Если ты действительно хочешь загладить свою вину, найди способ спасти мой город, — отвечает она.
— Чен использовал существ, называемых Драконами, — объясняю я. — Это весьма радикальная мера. Я думаю, выход все же можно отыскать. Но тебе он может не понравиться.
Кассар Гомелец окидывает меня взглядом, какой я повидал у многих отцов.
— Сейчас моя дочь говорит от имени нашего народа, — произносит он, опуская руку на плечо Таваддуд. — Решать ей.
— В этом случае может потребоваться… трансформация.
— Сделай это, — просит Таваддуд. — Зото Гомелец ответил отказом. Мы согласны. Все.
Я формулирую свое желание и передаю его странным существам, которые называют себя моими братьями и сестрами. Некоторое время они перешептываются между собой голосами, напоминающими шелест сухого песка. Затем та, что зовется Принцессой, кивает.
Мир погружается в пучину безумия.
Над Сирром бушует ураган дикого кода. Буря достигает Таваддуд, и она чувствует, как поднимается и растворяется в вихрях джиннов. Глазами богов она видит, как с небес на Землю несутся Драконы, как город превращается в песок.
Аун пришел в город, забрал все разумы Сирра, превратил их в истории, сжал до размеров семечка, способного расцвести в любом сознании, подарил вечную жизнь в пространстве книги под синей обложкой, вроде «Сказок тысячи и одной ночи». А когда книга закрывается, Таваддуд ощущает близость Аксолотля, и Дуньязады, и своего отца.
Драконы Чена пожирают дикий код и джиннов, и все, что образует плоть Ауна. Но есть на Земле одно место, куда им не добраться.
И, как выясняется, его не напрасно назвали Потерянным аль-Джанна Пушки.
Термоядерное взрывное устройство мощностью сто пятьдесят килотонн в центре реактивной массы под гигантской защитной оболочкой из бора. Устойчивый вир внутри стальной пули Вана, снаряда весом в три тысячи тонн с полномасштабным космическим кораблем внутри.
Внутренний вир очень маленький, но истории занимают немного места. А из активных разумов здесь только мальчик по имени Матчек и я. Именно он и придумал дизайн. Это книжный магазин, просторный и светлый, с удобными стеллажами и уютными уголками для чтения.
Перед самым запуском Матчек берет с одной из полок книгу в синем с серебром переплете. Он просматривает первую страницу и закрывает том.
— Я никогда не запоминаю приснившихся мне историй, — говорит он.
— Что-то мне подсказывает, что на этот раз все будет иначе, — отвечаю я.
А затем мысленно нажимаю красную кнопку.
Мы спокойно сидим и пьем чай, когда струя плазмы выталкивает снаряд вверх, придавая ему ускорение, в десять раз превосходящее вторую космическую скорость. Прежде чем Чен узнает о нашем исчезновении, мы успеваем миновать Луну. Затем я разворачиваю солнечные паруса и направляю корабль к Магистрали.
Миели все еще где-то там. Я дал слово «Перхонен» и намерен его сдержать. Я опять стал маленьким, чуть больше обычного человека. Но это не имеет значения. Просто надо воспользоваться отсутствием Жозефины в моей голове и заручиться поддержкой нескольких друзей, тем более что я знаю, где их искать.
Принц и я ведем корабль историй к Сатурну, и с моих губ не сходит улыбка.
ЭПИЛОГ
Жозефина Пеллегрини наблюдает за сидящим на берегу Абсолютным Предателем. Облик вора уже исчез, словно сброшенная кожа, и теперь существо приняло ребяческий образ Матчека Чена с его невозмутимой улыбкой. Но в глазах нет ни малейшего следа Прайма: остался только вечный неутолимый голод. Она вздрагивает и отворачивается к морю.
— Я всегда думала, что ты и меня заберешь, — говорит Пеллегрини.
— В конце концов я заберу все, — отвечает Абсолютный Предатель. — Но ты мне еще нужна.
На коленях, словно подобранный на пляже камешек, он держит камень Каминари — пространство и время в форме двух молитвенно сложенных рук.
— Матчек ошибался. Камень не зря отказался открыться ему. Он был создан для того, чтобы ты его открыла.
Он протягивает камень Жозефине. Она смотрит на него: главный камень зоку, тайна Вспышки, ключ к замкам Планка. Ладони Жозефины алчно обхватывают камень, и он раскрывается в ее руках, словно цветок.
Что-то белое падает на песок. Жозефина поднимает. Это маленький прямоугольник из бумаги. Визитная карточка.
Она читает текст, выведенный ровным округлым почерком.
Жан ле Фламбер,
джентльмен-грабитель,
вернется, когда у вас будут настоящие камни зоку.
Через мгновение карточка растворяется в воздухе.
Миели остается одна в темноте. Она видит появление губерниина орбите Земли и вызванные ее присутствием возмущения. Одно только ее приближение приводит к разрыву Ковша, а тучи над голубой планетой бурлят, словно пена в котле. Из губерниина колыбель человечества падают темные предметы — машины фон Неймана или что-то еще хуже. Очертания континентов начинают меняться, и над голубоватым мрамором планеты нарастает темная оболочка.
Чен пожирает Землю,думает она. Все кончено для Сирра, и для всех его историй, и для потерянных аль-Джанна.
— Видишь, что ты наделала? — Голос Пеллегрини в ее голове источает ярость. — Я разорву тебя за это на части. Не будет тебе ни Сюдян, ни смерти, ни прощения. Я предупреждала, что я не слишком милосердная богиня. Как только мои сестры вернутся ко мне, я…
— Делай, что хочешь, — бросает Миели. — Я больше не работаю на тебя.
Она внутренне готовится к боли. В какой-то мере даже ждет ее. Она заслуживает ее: за Сюдян, за «Перхонен», возможно, даже за вора.
Внезапно ей на глаза попадается что-то блестящее. Голубой овал, меньше ладони. Даже в вакууме от него исходит слабый цветочный аромат.
Камень зоку. «Перхонен» выбросила меня вместе с камнем зоку.
Он шепчет ей, и голос Пеллегрини превращается в далекий шум дождя.
Отнеси меня домой,мысленно просит она камень. Отнеси туда, где мое место.
Сияние камня усиливается. Довольно долго ничего не происходит. Но спустя целую вечность Миели оказывается на корабле, на корабле зоку. Ее окружают странные существа. Сверкающие колеса с лицами посередине, кольца камней, напоминающие Солнечную систему в миниатюре. Они выглядят как ангелы, или как фигуры на картах таро. И кого-то напоминают.
— Мама, — шепчет Миели и безгранично счастливая погружается в сон за мгновение до возвращения домой.
Примечания
1
Пер. А. Когана.
2
Разум (фин.).
3
Бабочка (фин.).
4
Йосеги— традиционное японское искусство создания мозаики из разных сортов древесины.
5
Клан (яп.).
6
Заядлый игрок (фр.).
7
Место забвения фр.).
8