Свечение сосны стало таким ярким, что можно было рассмотреть мельчайший узор на ее прозрачно-пылающей коре. Теперь было видно, как на опушке вылизывает обожженный бок пантера, как на краю сцены, словно резное украшение, застыл столбиком изящный черный зверек — не то ласка, не то куница.
«Всё не так плохо, — подумал Сахемоти. — Внезапное нападение не удалось. До утра продержимся. И все-таки — откуда здесь взялись эти демоны? Вернее — кто нас выдал?»
— Добрый вечер, мастер Терновая Звезда! — раздался знакомый голосок.
На сцене стояла княгиня Касима в своем любимом костюме для верховой езды. В свете сосны оно переливалось всеми оттенками красного, от бледно-розового до черно-багрового. Княгиня была одна, без свиты. Губы кривились в ехидной усмешке.
— С твоего позволения, я отброшу сценический псевдоним и буду звать тебя просто Сахемоти.
Княгиня легко соскочила с настила на песок.
— Оборотень-вани и огненный демон! Низвергнутые боги, которые все никак не могут успокоиться. Надеялись одурачить меня? — в голосе Касимы зазвучал гнев. — Думали, я так наивна, что не смогу отличить театральное представление от противозаконного магического ритуала? Ловко вы устроились — на моей земле, да еще и за мой счет!
— Это ты нас выдала? — выпалил Анук. — Продажная имперская шлюха!
Княгиня картинно раскланялась.
— Зато, в отличие от вас, не изменница. Дом Касима всегда был лоялен императору.
— Хватит обмениваться любезностями. Чего ты хочешь… княгиня? — спросил Сахемоти.
— Я предлагаю вам прекратить сопротивление. Вы же сами понимаете, что обречены. Ваша затея потерпела полный крах…
— На каких условиях?
— Ваши тела будут уничтожены. Ты, Сахемоти, вернешься в море и станешь рыбой, как раньше. Огненного демона мы заберем с собой. Если же станете упрямиться, то вас прикончат прямо здесь… полностью и навсегда. Но…
Княгиня приблизилась почти вплотную к горящим струнам. Ее знаменитые зеленые глаза, не мигая, смотрели на огненного демона.
— … возможен и другой вариант.
Анук отшатнулся, растерянно хлопая глазами.
— Ты о чем? — пробормотал он.
— Мальчик, ты понравился мне с самого начала. С той ночи, когда вы с монахом принесли рукописи в мой летний дворец. Придворные дамы наперебой пытались привлечь твое внимание, но я-то видела, что ты смотрел только на меня…
Лицо Касимы было так близко от Анука, что он мог бы коснуться его, если бы не огненные прутья.
— Я ведь напоминаю тебе кого-то, верно? Жрицу, которую ты когда-то любил? Я не так уж сильно от нее отличаюсь… Пойдем со мной, и я позволю тебе остаться в своем теле, сколько сам захочешь…
— А мне что делать? — поинтересовался Сахемоти.
— Ступай в море. Утони там сам. Демоны проследят.
Сахемоти усмехнулся и только хотел что-то сказать, как Анук вдруг всхлипнул и закрыл лицо ладонями.
— Я не хочу умирать, — сказал он капризно. — Вам-то хорошо, вы бессмертные боги. Одно тело погибнет, другое подвернется. А у меня, кроме этого тела, ничего нет. А оно красивое… и она тоже говорит… и глаза у нее ласковые…
— Нет, — возразил он себе тем же голосом, но другим тоном. — Разве ты не видишь, что она врет?
— Подумаешь? А вдруг нет? Ты хранишь память о тысячах женщин, а я еще не познал ни одной. И при этом вынужден делить твои воспоминания — думаешь, это легко?
Сахемоти кашлянул.
— Извините, ребята, что прерываю вашу беседу. Хоори, Слепящее Пламя, заставь наконец свое тело заткнуться и протри глаза. Настоящая княгиня не смогла бы произнести мое истинное имя.
— Не верь ему, — прошипела Касима. Ее потрясающие изумрудные глаза все еще пытались зачаровать Анука, но лицо стремительно зарастало коротким сероватым мехом, по бокам прорастали острые уши, а соблазнительная белозубая улыбка превращалась в мелкие острые лисьи клыки…
— А ведь и точно — демон, — задумчиво протянул Анук и вдруг молниеносно просунул руку между тонкими языками пламени, схватил лже-Касиму за руку и втянул в огненное кольцо.
Шерсть лисицы вспыхнула, как сухой хворост, раздался ужасный, полный боли женский вопль… и через мгновение от демона-лисицы осталась только кучка черного пепла на песке. Анук вытер руку о штаны, гордо взглянул на брата, и вдруг его лицо побелело, а глаза закатились. Сахемоти подхватил его и осторожно усадил его на землю, с тревогой заметив, как потускнели и истончились огненные стены их убежища.
— Одна готова, — слабым голосом сообщил Анук, открывая глаза. — Мне уже лучше… что-то голова закружилась…
— Брат, ты молодец, — серьезно ответил Сахемоти. — Но мы всё равно пропали. И даже не потому, что твоих сил едва хватило на одного демона из семи. Свечи вот-вот догорят, а запасных у нас нет.
— Ага, я тоже собирался обратить ваше внимание на свечи, — донесся голос Везунчика. — Думаю, до утра вам тут без помощи не продержаться. Поспорим?
— Проваливай, — рявкнул Анук.
— Тут и спорить нечего.
Сахемоти обернулся к огненному демону:
— Брат, пора подумать о прорыве к морю. Лучше бы нам разделиться.
— Бросить меня хочешь? А сам — смыться?!
— Да об этом и речи нет! Но, похоже, нет другого выхода… Поодиночке у нас хорошие шансы…
— Ну давайте, поспорим! — не отставал Везунчик. — Если выиграю я, то вы расскажете мне всю правду о вашем ритуальном театре… или театральном ритуале. А если вы, тогда… ну назначьте сами, что хотите.
— Я тебя правильно понял? — спросил вдруг Сахемоти. — Ты решил выступить на нашей стороне?
Анук взглянул наверх с презрением.
— Сиди уж! Чтобы совладать с демонами, нужен сильный колдун, а не подручный плотника.
— Как знать… Ну так что, спорим?
— Ну давай, — согласился Сахемоти. — Поспорим. Если ты убьешь этих демонов, то я рассказываю тебе всю правду о театре. А если нет — тогда ты рассказываешь всю правду о себе.
— Хотя в этом случае ни рассказывать, ни слушать будет, скорее всего, некому, — съязвил Анук.
Наверху послышалось громкое шуршание, посыпались куски коры и мелкие ветки, и, обняв ствол руками и ногами, Везунчик съехал вниз на землю.
— Всё пузо ободрал! — весело сообщил он, отряхиваясь.
У предполагаемого шпиона Небесной Иерархии оказались раскосые светлые глаза, нос уточкой, высокие скулы и лохматые светло-рыжие волосы, напоминающие разворошенное воронье гнездо. Невысокий и тощий, одетый в бедную крестьянскую одежду, он ухмылялся братьям-богам так приветливо, словно они и не собирались отправить его в вывернутом виде в Нижний мир. Он протянул Сахемоти руку, как равный.