марта”»[589].
Дворцовый переворот 1801 г. вновь показал, что российское самодержавие имеет весьма существенные пределы, переступая через которые государь ставит себя в зависимость от доминирующих в тот момент групп столичной аристократии. В жерминале IX года, комментируя трагический финал царствования Павла I, Mercure de France сообщала, что «он был найден в своей постели мертвым в 4 утра», после чего в газете приводился текст манифеста императора Александра о восшествии на престол, включая официальную версию об апоплексическом ударе отца. И только в итоговом комментарии газета осторожно замечала, что «подробности кончины столь внезапной и необычной еще не известны», а также цитировала возмущенную точку зрения первого лица Франции: «Павел I умер в ночь с 24 на 25 марта!!! Английская эскадра прошла через Зунд 31 числа!!! История еще расскажет нам о связях, которые могут существовать между этими событиями»[590].
* * *
«Воспитанный под барабаном» Александр Павлович вступал на престол под ликование широких слоев дворянства, прежде всего столичного офицерства и чиновничества, а также нарождавшейся интеллигенции и торговой верхушки российской столицы. Политически активная часть столичного общества не без основания рассчитывала на возврат к екатерининским порядкам. Как замечал один из современников, мемуарист Ф. Ф. Вигель, «после четырех лет воскресает Екатерина от гроба в прекрасном юноше»[591]. Реформы первых лет александровского царствования впечатляли современников как в России, так и за рубежом. Начало переменам было положено отменой самых непопулярных в обществе павловских указов, помилованием заключенных и наказанных и облегчением их участи[592]. Следующие указы и распоряжения царя касались отмены суровых полицейских мер, восстановления свободного перемещения людей и товаров в Россию и из нее, восстановления прав и привилегий дворянства и городских жителей, восстановления добрых отношений с Великобританией и отмены непопулярных в армии элементов (в апреле 1801 г., наконец, были отменены знаменитые «букли» для нижних чинов)[593].
Александр I в дипломатических планах первого консула Бонапарта должен был занять место своего покойного отца в качестве монарха союзной по отношению к Франции России. Поэтому в центральных парижских изданиях 1800–1803 гг. практически невозможно найти примеры критического отношения к молодому монарху и его кабинету. Напротив, пресса переполнена восторгами и элегическими одами[594], адресованными царю, воплощавшему в себе все лучшие качества добродетельного и просвещенного монарха.
Вновь, как и в первый год правления императора Павла, в парижских газетах и журналах повсюду встречаем мотивы «петровского мифа» о просвещенном монархе-реформаторе, окруженном подданными, еще едва покинувшими состояние «варварства». Не случайно приближенные ко двору Первого консула драматурги, подобно Анри Кариону-Низа, создавали неоклассические пьесы с политическими аллюзиями. В новой трагедии из русской истории, поставленной на сцене «Французского театра», Петр I представал в образе борца с предрассудками и фанатизмом бояр, духовенства и стрельцов, которые затеяли коварную интригу и стремились заменить царя на престоле его юным сыном Алексеем, сторонником прежних косных порядков[595].
С первых же дней пребывания на российском троне перед Александром Павловичем встала задача выбора кадров для высших постов в империи. Однако в марте 1801 г. далеко не все друзья молодого царя находились в России (В. П. Кочубей, А. Чарторыйский, Н. Н. Новосильцов были срочно вызваны в Петербург). Временно император Александр мог воспользоваться сановниками екатерининских и павловских времен, прежде всего вынужденно, – участниками заговора против его отца (П. А. Пален, Л. Л. Беннигсен, Н. П. Панин, братья Зубовы), но не имел при этом возможности сразу избавиться от них, поэтому и включил их в состав нового органа империи – Непременного совета для рассмотрения важных государственных дел. Journal de Paris откликнулась на это развернутым комментарием о первых шагах молодого царя, подчеркивая, что новый орган учрежден на совершенно новых принципах с целью проведения широкомасштабных реформ [596].
Начальный период царствования отмечен молодостью, изяществом и учтивостью императора Александра Павловича. В характере его замечали честолюбие, упрямство, скрытность и двуличие, к которым после мартовского переворота 1801 г. добавился и страх за свою жизнь, сохранившийся затем на долгие годы. Гатчинский период также оставил в характере и привычках молодого царя отчетливые следы: увлечение вахтпарадами, маршами, разводами караулов передалось от отца к сыну. Еще в юношеский период Александр не только познакомился с придворными интригами, но и осознал необходимость скорейших преобразований, однако противоречия и специфика российского общества не давали возможности ускорить реформы. Все реформаторские усилия, предпринятые царем при помощи круга друзей юности в 1801–1805 гг., привнесшие заметные новации в систему управления государством, не меняли главного: о скором ограничении самодержавной монархии речи не шло, так как император вовсе не собирался отказываться от собственных прерогатив. При всей своей любезности и манерах, которыми Александр так выгодно отличался и с помощью которых завоевывал расположение подданных и иностранных послов, он оставался сыном своего отца – властолюбивого Павла I и внуком своей честолюбивой бабки Екатерины II.
Несущественные на первый взгляд детали дворцового этикета парижские газеты публиковали регулярно. С точки зрения информационного рынка начала XIX в. именно эти подробности, как и дословное цитирование писем и речей коронованных особ, свидетельствовали о высокой информированности редакции и надежности ее «источников». С точки зрения самих французов, изменения в политической культуре Франции после переворота 18 брюмера и укрепления власти Бонапарта привели к созданию нового «двора» в Тюильри – консульского. И такие публикации позволяли проводить прямые и косвенные параллели. В случае с Россией известия о повседневном быте, здоровье, вкусах и привычках царя, членов его семьи и кабинета министров также подтверждали особые отношения между Парижем и Петербургом.
В «придворных хрониках» из России на страницах Journal de Paris можно обнаружить распорядок дня юного монарха: «Александр вызывает у своих подданных искреннее чувство восхищения. Он встает каждый день в 6 часов утра, работает у себя в кабинете до 10 часов, после чего дает аудиенции армейским офицерам, в полдень он прогуливается вместе с императрицей. Затем накрывают стол, и обед длится не долее одного часа. После чего он занимается государственными делами до 5 часов. Затем до 8 часов дают концерт, где Его Императорское Величество, который любит музыку, принимает иногда участие. Ужин подают немногим позже 8, он длится до 10 часов. Ровно в этот час императорская фамилия уходит»[597].
По мнению французской печати, в жизни императора России не было «мелочей» и внимания заслуживают даже незначительные подробности. «Император занемог два дня тому назад. Тяжелый насморк с сильной лихорадкой вынудили его остаться в личных покоях. При дворе даже не состоялось традиционное собрание личного кружка, хотя то был день именин великой княжны Екатерины Павловны. Его Императорское Величество должен был также лично присутствовать в комитете министров. Великая княжна написала (от