жалеть дебилов…
— Которые не выбирали рождаться в этом змеюшнике, — осадил меня Адам, — и которые не знают другого пути. Рири, ты слишком строга к ним. Пойми: жизнь без любви ужасна.
— Они могут разорвать этот круг. И могут попытаться что-то поменять.
— Пытаются, — показал друг на коробку. — Но им не дают. Не читай слова. Читай то, что между строк.
Серебряная обертка чуть смята, значит упаковывала самостоятельно.
Лучшая визитка, подписана самолично.
И надпись… Крик? Мольба?
«Ты так нужна мне. Скажи: что мне сделать, чтоб ты меня простила?»
— Не нужны мне ее конфеты, — прошептала я. — Пусть придет сама. Прости, мне пора.
И с этими словами я вышла из комнаты. А серебряная коробка, отчаянная просьба о переговорах так и остался лежать на столе.
* * *
Дора покатилась по наклонной практически сразу же после нашего разговора. Буквально на следующий день она ушла куда-то рано утром, а вернулась ровно через сутки, испещренная занозами и со следами странных ожогов на руках. Но несмотря ни на что ее лицо сияло словно полная луна.
— Я выкупила дом! — радостно объявила она, падая на кровать.
Я только проснулась, потому не понимала, что случилось. Только лишь хлопала глазами и спрашивала:
— А как же займ? Как же дядя с тетей?
— Больше не моя проблема! — подруга улыбалась так широко, что казалось, у нее сейчас порвутся уголки рта. — Я свободна, Рири!
С этими словами, окрыленная порывом энтузиазма, Долорес вскочила и потащила меня за руку в центр комнаты. Она закружила меня в танце, крича:
— Мы можем съехаться! Я предложу ему сегодня!
— Кому? — пыталась я перекричать ее.
Долорес остановилась и всплеснула руками:
— Точно! Я же тебе не сказала! Пирожок, у меня кое-кто есть…
С этими словами она покраснела и захихикала тонким голоском, как маленькая девочка.
— Мы встретились совсем недавно, но все так закрутилось, что я совершенно потеряла голову, — щебетала она словно в бреду. — Столько дряни было в начале года: мама спилась, этот займ, работы нормальной не было… Но все налаживается!
Мне не хотелось радоваться за нее. И дело было не в зависти. В солнечном сплетении словно завелся червь, который грыз меня изнутри.
— Это от него ты ждала сообщений? — мой голос прозвучал как вопрос от дочки матери, которая привела в дом «нового папу».
— Да, — Дора расчесывала волосы.
— Ты была грустная.
— Потому что грустил он, — отражение Доры в зеркале печально улыбалось мне. — Мы не могли встречаться часто, только на выходных по вечерам, ускользая и всех обманывая. Но теперь… Рири, целый дом! И мы сможем жить вместе! Ты представляешь? Эй, ты чего скисла?
Я встала к подруге спиной, чтоб она не видела всю бурю эмоций на моем лице. Все казалось неправильным.
Почему-то хотелось плакать.
Взяв из аптечки пластырь, щипчики и мазь, я принялась вытаскивать из ладоней Долорес занозы и заклеивать ранки на ее ногах, незаметно заживляя самые некрасивые. На пятой минуте, я не выдержала и спросила грубее, чем хотела:
— Ты ради него полезла не понять куда?
На лице подруги появилась ненавистная мне ледяная ухмылка. Шумно вздохнув, она принялась объяснять мне, как будто я была пятилеткой, затупившей на уроке рисования:
— Ри, любые отношения — жертвы. Нужно что-то отдавать, чтобы получить взамен.
— А вдруг ему не нужны твои жертвы?
Не надо было задавать этот вопрос так прямо и остро. Ведь можно было зайти издалека.
Но мы ведь любим рубить с плеча, Рири?
— Ты ничего не знаешь про него, — дернулась она от меня, словно от чумной. — И про меня ничего не знаешь. Так какого Пекла ты смеешь…
А дальше было некрасиво. И больно. Простите, не хочу это описывать. Давайте просто перескажу вам несколько ярких цитат? Если вкратце, вот что я узнала о себе за пару минут:
Ты лезешь туда, куда не надо, Прикер.
Ты не смеешь что-то мне советовать, Прикер.
Уровень твоей компетенции в отношениях ничтожен, Прикер.
И даже не смей рта против него открывать, Прикер.
Я убежала из комнаты, взяв только сумку, и пропряталась в темных закоулках коридоров до начала уроков, сдавленно всхлипывая, изредка прорываясь на рыдания.
Дора вернулась поздно вечером под конвоем из двух гвардейцев — напоролась на чересчур деятельный патруль. У меня до сих пор стоят перед глазами грузные фигуры рыцарей; других ведуний, стоявших кружком во дворе и перешептывающихся в тихом ужасе; саму Долорес — точнее, ее фигуру, скрытую в полумраке, державшуюся с самым невозмутимым и спокойным видом; и госпожу Клариссу. Точнее, ее речь, звучавшую так громко и так угрожающе, что удивителен сам факт, почему гвардейцы не наложили в штаны от одного взгляда на нее:
— Юная сестра О’Салливан могла покидать пределы школы, потому что предъявила мне разрешение на работу и справку о тяжелых семейных обстоятельствах. Она была замечена в центре города? Если нет, то я не вижу никаких причин приводить ее в школу под охраной. И на все вопросы мы ответим завтра, а сейчас позвольте удалиться с территории моей школы!
Я убежала в комнату, быстро переоделась в пижаму и притворилась, что перечитываю свои конспекты. Почему-то впервые меня грызла отнюдь не совесть. Злость бегала черными ядовитыми муравьями, отравляя каждое воспоминание о подруге. В голове роились всевозможные варианты того, что я сказала бы Долорес, когда та пришла бы, получив втык от госпожи Клариссы.
Говоришь, отношения — жертвы? Дора, мне что-то расхотелось жертвовать в одни ворота. Если Клэр спросит — а она спросит — я расскажу, как ты сбегала на выходных к своему фуфелу.
Что, я капризная девчонка? Да! Месяц я чуть ли не со словарем сверялась, подбирая каждое слово, лишь бы тебя не обидеть! А ты вот за нефиг делать могла облить меня помоями! Ну и получай!
Но вся моя мстительная отповедь сгинула в моем рту, стоило Доре войти в комнату.
Руки покрыты большим слоем ран и заноз. На запястье след огромной ладони. На коленях синяки. А лицо… Глаза красные и заплаканные. Рот искривлен в немом крике.
Мне не надо было ничего объяснять.
Я обняла подругу и прижала к себе изо всех своих крошечных сил. Она разрыдалась, стоило ей прижаться к моей груди.
— Что он с тобой сделал? — прошептала я, давясь слезами и гладя ее спутанные волосы.
— Толкнул, — прошептала та, сжимая краешек моей футболки в руках. — И сказал… Это лучшее, что я заслуживаю… Потом эти… Они хотели… Я им не далась! Слышишь?! Они до меня не добрались!
— Слышу, дорогая. Я тебя слышу.
Мы