После познавательной лекции о богатом внутреннем мире человека, населенном занятными и не всегда дружелюбными существами, я еще два часа просидела в кабинете леди Пенелопы с учебниками, анатомическим атласом и вопросником по кровеносной системе. Наставница, на перемене атакованная будущими акушерками, желающими сдать ей какой-то зачет, зашла лишь на пару минут, заглянула через мое плечо в открытую на изображении сердца книгу, спросила, где берет начало легочный ствол, и, услышав правильный ответ, попрощалась со мной до среды.
Но вздохнуть с облегчением не получалось. Во-первых, то, что я более-менее знаю названия, расположение и назначение крупных сосудов, не дает гарантии, что на экзамене я не засыплюсь на какой-нибудь мелочи. А во-вторых, после занятий мне предстояло испытание стократ серьезнее - встреча с Оливером.
Ровно в двенадцать я сидела в его приемной и раздражала скользкого мистера Адамса, без перерыва щелкая крышкой часиков-кулона. Секретарь сказал, что милорд ректор освободится через несколько минут, а я, со страхом и нетерпением, считала секунды.
Наконец, щелчке на пятидесятом, дверь ректорского кабинета распахнулась, и, увидев выходящего оттуда человека, я непроизвольно и, увы, безуспешно, попыталась слиться с обивкой кресла.
- Доброго дня, мисс, - поздоровался инспектор Крейг, но шага, на счастье, не сбавил - прошествовал мимо.
- Здравствуйте, мисс Аштон, - выглянул в приемную провожавший посетителя ректор. - Вы ровно по часам, - при упоминании часов левый глаз секретаря, на которого я смотрела, опасаясь взглянуть на Оливера, нервно дернулся. - Проходите.
Если случившееся с Камиллой его и взволновало, внешне это никак не проявлялось. Милорд ректор был как всегда спокоен и неотразим. Костюм попроще, чем тот, что был на нем в пятницу, парфюм - нейтральный "рабочий", но в глазах ни тоски, ни следов бессонных ночей, подбородок безукоризненно выбрит, и длинная вороная грива, которой я-автор его наградила, не задумываясь о практической стороне вопроса, причесана волосок к волоску и заплетена в тугую косу, змеей спускающуюся по широкой спине.
Ректорскую спину я рассматривала долго: впустив меня в кабинет и кивком указав на кресло для посетителей, милорд Райхон подошел к окну и несколько минут высматривал там что-то, словно забыл о моем присутствии.
- Я думал о вашей проблеме, Элизабет, - сказал он, не оборачиваясь. - Просмотрел специальную литературу, детально изучил все обстоятельства. Не скажу, что нашел решение, но можно кое-что попробовать.
Оливер оторвался от вида за окном, прошел к столу и сел на свое рабочее место напротив меня. Внимательно посмотрел в глаза, будто хотел прочесть в них ответ раньше, чем задаст вопрос, а потерпев неудачу, все же спросил:
- Какую технику медитации вы обычно используете?
- Технику? - растерялась я. Память Элси на этот вопрос не отозвалась, а в моем мире техникой для медитации был телевизор: включаешь новостной канал или тупое реалити-шоу и, лежа на диване, думаешь о чем-то далеком под бессмысленную болтовню с экрана.
- Как легче настроиться, при концентрации на внутренних ощущениях или на внешнем объекте?
- Наверное, лучше на внутренних... или на внешних... иногда...
- Вы нечасто это практикуете, - понял Оливер. - Не страшно, разберемся. Но не сегодня. Сегодня у меня есть еще дела, а вы одеты не лучшим для таких занятий образом. Подберите что-нибудь поудобнее, ничто недолжно стеснять движений. И отнеситесь к этому серьезно, пожалуйста.
Он старался говорить со мной сдержанно и отстраненно, словно не я изводила его дурацкими выходками, не я признавалась ему в любви, не я пыталась рассорить его с Камиллой, но в последней фразе прорезались неприятно царапнувшие слух нотки. "Не вздумайте выкинуть новый фокус, Элизабет Аштон, - явно слышалось в вежливой просьбе. - Я и от старых еще не отошел".
- Завтра утром у вас есть занятия с леди Райс? - спросил Оливер, и я отрицательно покачала головой. - Вот и хорошо. Приходите сюда к девяти. Раньше начнем, раньше закончим.
Я покорно кивнула и поднялась с кресла, поняв, что встреча закончена.
- До свидания, милорд Райхон.
- До свидания. И... заберите, в конце концов, свое пальто из гардероба. Висит там который день. Гардеробщицы и уборщицы уже шепчутся о пропадающих в главном корпусе студентках. Будто у нас без этих сплетен пропаж мало.
Выйдя на крыльцо со вторым пальто в руках, я с наслаждением вдохнула холодный свежий воздух и улыбнулась.
Короткий получился разговор, да. Но это был, наверное, лучший наш разговор за все время. Оливер не злился на меня, не отчитывал ни за что, а я не чувствовала себя полной дурой, - есть чему радоваться.
Остаток дня до ужина я посвятила учебе. Закончила конспект-шпаргалку по кровеносной системе и добила план драконьего доклада, который завтра нужно было показать мисс Милс.
Вечером сходила в столовую с Мэг и Сибил. Встретились с Норвудом. Никакой новой информации для расследования друзья, проведшие полдня на занятиях, не собрали, но меня это даже порадовало: и так слишком быстро все завертелось, один спокойный вечерок не помешает. Если бы это была книга, то именно в такой вечер, когда не хочется думать о проблемах, в голове пусто, а на душе легко, обязательно случилось бы что-нибудь ужасное. А так с нами случился только Грайнвилль.
Он появился, когда мы вчетвером, я, Мэг, Сибил и Рысь, прогуливались после ужина в парке недалеко от столовой. Болтали о всякой всячине, любовались звездным небом и полной луной, и тем, как искрится в их свете снег, толстым слоям лежащий на ветвях деревьей и превративший невысокие кустики в пышные округлые сугробы. Сибил сказала, что в полнолуние нужно загадывать желания на монетку: положить ее на ладонь, так чтобы лунный свет отражался от металла, мысленно проговорить свое желание и бросить монету за спину. В кармане пальто как раз завалялась мелкая монетка, и я решила попробовать. Подруга не уточняла, нужно ли разделять желания, поэтому я загадала сразу все: поскорее выяснить, кто виновен в исчезновении людей, влюбить в себя без памяти Оливера Райхона и вернуться домой. Тут здорово, конечно, и милорд ректор - мужчина хоть куда, но потому и не хочется затягивать. И так уже млею в его присутствии, как двадцатилетняя дурочка, тело которой я заняла без спроса, сердце заходится бешеным стуком, язык прилипает к небу, а мысли порой такие появляются, что скромница Элси со стыда сгорела бы. Нет, если уж Оливер предназначен ей, лучше мне поскорее передать его по назначению. Экзамены я тоже мысленно оставила Элизабет. Не все коту масленица: что успею - сдам, а с остальным пусть уж сама. Быстро прокрутив все это в голове, я зажмурилась и бросила монету через плечо. Но вместо того, чтобы беззвучно упасть в снег, медная денежка негромко стукнулась обо что-то твердое. Сразу же за этим раздалось негромкое оханье и дружный смех друзей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});