Читать интересную книгу Укрепленный вход - Стивен Соломита

Выходя, Мудроу увидел Бетти и Пола, которые сидели в углу коридора. Рядом с ними расположился шеф патрульной службы, шишка номер один из Плазы.

Син Мерфи был довольно крупной фигурой в иерархии нью-йоркской полиции. Его присутствие означало, что средства массовой информации уделили перестрелке большое внимание. Мудроу вспомнил весенний день пару лет назад, когда несколько черных и латиноамериканских парней ударили по голове железной трубой женщину, занимавшуюся бегом трусцой, а потом ее изнасиловали. Это происшествие могло пройти незамеченным (по крайней мере, телевидением и газетами), если бы случилось в Южном Бронксе. Но, будучи на его участке, оно попало на первые полосы газет и не сходило с них несколько недель. Явление Мерфи предвещало внимание такого же рода. Хорошая новость для жильцов и — плохая — для торговцев наркотиками, которые теперь, безусловно, бросали все силы на то, чтобы разрешить эту проблему как можно быстрее.

— Мудроу, — раздался глубокий, со скрытой насмешкой голос. Он принадлежал Франклину Губу, главному следователю города Нью-Йорка.

— Как дела, Франклин? — Мудроу приготовился к еще одной лекции. Он никогда не был в хороших отношениях к Губом, ему не нравился этот импотентный кретин.

Губ слегка встряхнул аккуратно подстриженными светлыми волосами.

— Так что здесь происходит, Мудроу?

— Поговорите с теми людьми, — посоветовал Мудроу, кивнув на Бетти, Пола и Сина Мерфи. — У меня дела.

— Я думал, выйдя на пенсию, ты стал хоть немного мягче, — сказал Губ.

— А может, я очень предан своей работе, — возразил Мудроу. — Может, я еще больше закалился!

Губ задумчиво кивнул.

— Я даже не знаю, относить ли это дело к числу уголовных. Конечно, произошло убийство, и хотелось бы знать, кто послал стрелков. Но этим расследованием должны заниматься специалисты по борьбе с наркомафией. От меня сейчас требуют «специальных усилий», а я даже не знаю, что наши следователи могут сделать.

— Знаете, Губ, первый раз в жизни я должен признать, что сейчас вы правы на сто процентов. — Мудроу уже пришел к выводу, что братья Коан приехали убить его, Стенли. Три продавца наркотиков перед домом — всего лишь счастливая (с точки доверия убийц) случайность. — Здесь была обычная перестрелка, связанная с наркотиками, в которой погибли сами виновные. Конечно, следователи должны выяснить, кто их послал. Но мы оба знаем, что это получится не так быстро, как хотелось бы. Разумеется, вы должны передать дело управлению по борьбе с наркомафией и забыть обо всем этом. Пусть шеф патрульной службы оставит здесь несколько человек. Допустим — дюжину. И не снимает их после того, как уедут репортеры. Пускай они побудут пару месяцев, и я гарантирую, проблема разрешится сама собой.

Было около пяти вечера, когда Мудроу, отвязавшись от Франклина Губа, уже припарковывал «хонду» Бетти рядом с конторой управления (он знал, Данлеп позаботится о том, чтобы Бетти добралась до дома). Мудроу остался в машине. Несмотря на то что сиденье пришлось отодвинуть как можно дальше, салон «хонды» все равно был слишком мал для него. Однако Стенли не чувствовал никакого дискомфорта. Он был на работе.

Служащие управления начали расходиться. Они покидали здание минут двадцать пять, и без пятнадцати шесть вокруг все уже было тихо. Мудроу ждал Эла Розенкрантца. Он хотел проследовать за ним к его дому и поговорить где-нибудь в укромном уголке. Тип преступника, который посылает убийц в некриминогенный район, приказывая стрелять вне зависимости от того, сколько невинных людей окажется под обстрелом, был открытием для Мудроу. Даже во время самых страшных героиновых войн шестидесятых годов со стороны ее участников были попытки лимитировать количество убийств, сосредоточившись на своих соперниках. Человек (или люди), ответственный за насилие перед «Джексон Армз», безусловно, вернется, чтобы закончить работу. И снова под угрозой окажется не только Мудроу, но и любой, кто случайно попадет в радиус ста футов от него.

Мудроу вошел в здание около шести часов, решив узнать, не уехал ли Розенкрантц. Охранник — престарелый негр — сидел на складном стульчике над лестницей в офис. На табличке, висевшей у него на груди, было выведено: «Т. Сойер».

— Как поживаешь? — спросил Мудроу.

— Нормально, — ответил старик.

— Рад слышать, — сказал Мудроу, размышляя, означает ли буква «Т» начало слова «Том». Он показал охраннику удостоверение. — Я ищу Эла Розенкрантца. Не видел, чтобы он выходил?

— Толстячок сегодня задержался. Он в своем кабинете.

— Вы не возражаете, если я поднимусь?

— Да мне на это наплевать!

В коридоре никого не было. Опустевшие кабинеты показались Мудроу еще грязнее, чем во время первого посещения. Корзины для мусора были окружены множеством смятых бумаг, и Мудроу бросился в глаза контраст между белой бумагой и грязно-коричневой поверхностью пола. В таких кабинетах думают о коррупции, но не о насилии, и Мудроу понял: Розенкрантц — всего лишь мальчик на побегушках, заслон центра. Оставался вопрос — понимал ли Розенкрантц, что делает. Но важно в конце концов было не это, а от кого он получает инструкции.

Мудроу толкнул дверь и вошел в маленький кабинет, увидев, как на толстом лице Розенкрантца удивление сменилось ужасом. Все понятно: он знал, что должно случиться с Мудроу.

— Скорее всего, тебе придется мне кое-то сказать, — начал Мудроу. — Так что сделай одолжение, не тяни время.

Элу Розенкрантцу нравилось получать приказы (он их очень хорошо умел выполнять, не прибегая к помощи воображения), но он ненавидел, когда его заставляли делать что-либо насильно. Как и большинство людей, он не дрался со школьных лет, однако думал о себе, как о крепком парне, который может смотреть в глаза любому квартиросъемщику, перед тем как разразиться потоком угроз. Ему нравилось говорить «доверяйте мне» людям, которых намеревался уничтожить, и чувствовать себя сильнее любого играющего по правилам. Конечно, ему было ясно, у Мудроу нет намерения играть по правилам. Но у Розенкрантца не было другого выхода, и он решил проверить бывшего полицейского. Эл был человеком высокого роста, футов шести, его вес превышал двести пятьдесят фунтов. И когда красноречие не срабатывало, он использовал эти свои качества, чтобы запугать жилищных инспекторов и квартиросъемщиков.

— Это вы сделайте одолжение, — сказал он еще до того, как успел вспомнить, насколько высоко ему надо поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с Мудроу, — валите из моего кабинета, черт возьми!

В ответ Мудроу с размаху ударил Розенкрантца ладонью по лицу. Тот с громким стуком покатился на пол, сбив корзину для мусора.

— Вы за это заплатите! — Ничего другого Розенкрантц, поднявшись на ноги, придумать не сумел, тем не менее в его голосе все еще слышался вызов. Он явно не желал сдаваться. Не подумав, он поднял левую руку, чтобы потрогать лицо, и открылся для следующего удара, который, несмотря на защищавший ребра толстый стой жира и мяса, пришелся в грудную клетку ниже сердца с эффектом двухфунтового молотка, ударившего по пакетику с орешками. На этот раз у Эла хватило здравого смысла остаться на полу, и его голос прозвучал гораздо менее вызывающе. — Что вы хотите? — спросил он.

Вместо ответа Мудроу поднял толстяка за воротник пиджака и поставил на ноги.

— Ты пытался убить меня, — сказал Мудроу, притиснув Розенкрантца к железным полкам. — И за это я собираюсь задать тебе как следует!

— Нет, я этого не хотел, — пробормотал толстяк, — прошу вас!

Розенкрантц видел, как Мудроу снова поднял кулак, ему было некуда отклониться, и он постарался сжаться, но это никак не ослабило силы удара, который попал теперь по ребрам справа и вновь свалил его на пол. На этот раз он решил не вставать ни при каких обстоятельствах, даже если Мудроу запинает его до смерти. Он свернулся калачиком и ухватился за ручки запертого ящика. Пока его не били, он слегка расслабился, надеясь — хотя, очевидно, зря, — что этот кошмар закончился. Так ребенок, зажмурившись, думает, будто убежал от негодующего родителя. Открыв глаза, он увидел Мудроу, держащего перед его носом «смит-и-вессон» 38-го калибра. Это было так страшно, что мочевой пузырь не выдержал — Эл даже не почувствовал струю теплой жидкости, бегущую вдоль бедра, но резкий кисловатый запах заставил его все понять.

— Пожалуйста, не убивайте меня, — едва слышно простонал он, — пожалуйста, пожалуйста.

Мудроу понял, что немного перестарался. Он знал, из всех виновных, скорее всего, Розенкрантц и юрист останутся вне досягаемости правоохранительных органов, потому что законодательство — не что иное, как серия компромиссов. Однако только что он сам служил мишенью для трех девятимиллиметровых автоматов, и ему было приятно видеть Розенкрантца корчившимся от боли. Вот почему Мудроу даже не улыбнулся.